Полгода до конца света. 2- экзамен

Дарья Щедрина
Прошло две недели, незаметно наступала зима, задувая студеными ветрами с моря, затягивая к утру многочисленные лужи на асфальте тонкой корочкой льда, покрывая серебристым инеем черные, дрожащие на ветру ветви деревьев. Бесснежные улицы выглядели убогим воплощением осенней депрессии. Взгляд, уставший от серого и коричневого, жаждал хоть крошечного белого пятна, а душа невольно считала дни до Нового года.

Во время очередного дежурства доктор Белов шел по коридору в ординаторскую и вдруг замер на полдороги, увидев Катю Плаксину в белом медицинском халатике, катящую перед собой тележку со стерильными биксами. Девушка деловито прошествовала мимо, вежливо поздоровавшись, с гордо поднятой головой. Игорь Сергеевич от неожиданности и удивления не смог выдавить из себя ни слова в ответ.

Он заглянул в ординаторскую, метнулся в сестринскую, в комнату отдыха, прошелся до процедурной и перевязочной, резким движением распахивая двери, пока не наткнулся на старшую операционную.
- Галина Петровна, - набросился он на нее с порога, - объясните мне, черт возьми, что на отделении делает Плаксина?
- Работает, Игорь Сергеевич. Она же уже на пятом курсе, значит вполне может выполнять функции медсестры. Девочке очень хотелось быть поближе к хирургии, вот я и взяла ее на полставки.
- Что-о? – Взревел доктор Белов. – На целых полставки?! У вас что, нормальных медсестер не хватает, что вы берете студентов недоделанных?

Темные глаза доктора метали молнии. Да только Галина Петровна была не робкого десятка.
- Не хватает, Игорь Сергеевич, еще как не хватает! – Уверенным, спокойным голосом пытаясь утихомирить возмущение доктора. - Наташа Смолина на прошлой неделе сломала ногу, соответственно выбыла на несколько месяцев. Ира Емельянова скоро в декрет уходит. Что ж я, по-вашему, должна ее в операционную с таким пузом ставить? Нет уж. А Катя Плаксина хорошая девочка, умненькая, старательная, исполнительная, грамотная. Пусть опыта набирается, если ей так нужна ваша хирургия.

- Да не хирургия ей нужна, а… – возмутился Белов, но осекся и замолчал, не стал уточнять, что именно нужно студентке пятого курса Кате Плаксиной. – Ладно, Галина Петровна, но, если эта ваша Плаксина что-нибудь напортачит, отвечать будете вы!
- Конечно, за все отвечать буду я, - покладисто согласилась старшая операционная. – Да вы не волнуйтесь, Игорь Сергеевич, Катенька справится, вот увидите.
- А мне то чего волноваться?! – Не унимался доктор, возмущенно сопя. – Я спокоен как памятник. Это вам надо волноваться. Пусть работает, если вы так решили, но до первого промаха.

Он закрыл дверь перевязочной и пошел по коридору, возвращаясь в ординаторскую. Навязчивость этой девицы возмущала, выбивала из колеи, нарушала привычную размеренность жизни. Ну, ладно, я тебе устрою хирургическую операцию, думал он про себя, лихорадочно пытаясь сообразить, как избавиться от надоедливой студентки. Я тебе такое устрою, что ты сама просить будешь, чтобы тебя уволили!
 
Когда из приемного привезли острый холецистит, Игорь Петрович, злорадно усмехаясь, заявил Галине Петровне:
- Давайте-ка мне в операционную вашу Плаксину, пусть инструменты мне подает.
Бросив внимательный взгляд на Катю, застывшую над набором хирургических инструментов, разложенных в строгом порядке на стерильном столике, доктор Белов приступил к операции.

- Корнцанг! Скальпель! – Провозглашал он громко и требовательно, и протягивал развернутую ладонь в стерильной перчатке к медсестре. Та тут же вкладывала в эту ладонь нужный инструмент. – Зажим Кохера… Бильрот… Холстед…

В операционной было как-то по-особенному тихо, только равномерно гудел аппарат искусственной вентиляции легких. Вся операционная бригада с любопытством наблюдала, как Игорь Сергеевич «экзаменует» новенькую медсестру на предмет знания инструментария. Мысленно анестезиолог Станислав Владимирович и стоявший третьим номером ординатор Дима, Дмитрий Алексеевич, «болели» за Катю, потому что Катя им нравилась. Спокойная, доброжелательная, улыбчивая девушка располагала к себе, а Диме просто казалась очень даже симпатичной. Но он сделал такой вывод вскользь, без умысла, просто констатируя факт.

- Зажим Микулича! – продолжал измываться над подчиненной большой босс.
Ассистирующий ему Мурат усмехнулся под маской, мысленно потирая руки. Такие «развлечения» ему нравились, раскрашивали серые операционные будни веселыми красками. Ай да Игорь, ай да затейник! Выдержит девчонка испытание или нет? Мурат Заурович ставил шесть против пяти, что не выдержит, сорвется.

- Зажим Федорова! – скомандовал Белов и хитро подмигнул напарнику правым глазом.
Рука Кати в голубой латексной перчатке на секунду застыла над разложенными инструментами… «Шесть против пяти!» - подумал Мурат. Но девушка подняла серьезные глаза на доктора Белова и спокойно сказала:
- Зажим Федорова, он же для почечной ножки, а вы не почку, вы желчный оперируете.
 
«Пожалуй, семь против трех, что девочка выдержит экзамен» - с удовлетворением подумал Мурат Заурович и посмотрел на недовольно хмурившегося друга.
- Ладно, Плаксина, ставлю вам зачет, - проворчал удрученно доктор Белов, – инструменты вы знаете.

Когда операция была завершена, Игорь Сергеевич, передавая зажим
с иглой Диме, заявил:
- Ну, вот и все, закончили. Шей, Дмитрий Алексеевич.
- Подождите! – Возглас Кати Плаксиной нарушил размеренное течение операции, и все в операционной уставились на нее с удивлением. – У меня было 24 салфетки, а сейчас их 23.

Игорь Сергеевич метнул гневный взгляд на девчонку.
- Не может быть. Пересчитывайте!
Он никогда ничего не оставлял в операционной ране, не забывал инструменты, салфетки, насквозь пропитанные кровью и практически не отличимые от живых тканей. Он всегда был внимателен. Всегда! А эта пигалица своим заявлением подвергала сомнению эту аксиому.

- Я пересчитала, - пробормотала Катя, ковыряясь корнцангом в груде окровавленных салфеток.
- И что? – взгляд доктора Белова метал громы и молнии, и казалось, еще чуть-чуть и испепелит несчастную девчонку.
- У меня не хватает одной салфетки, - с трудом выдавила из себя бедная Катя, но бесстрашно посмотрела прямо в глаза Игоря Сергеевича.

Повисла напряженная пауза… Станислав Владимирович принялся измерять давление пациенту. Мурат Заурович сложил перед собой руки в перчатках домиком и стал перебирать пальцами, в ожидании команды начальства, что-то с интересом рассматривая на потолке. Дима застыл с зажимом в руке, напоминая стоп-кадр в кино.

- Ищем салфетку! – Скомандовал Белов и снова склонился над операционным полем.
Забытую в ране салфетку нашли минут через пятнадцать. Игорь Сергеевич был так зол, что никто не решался взглянуть ему в глаза. Бедная Катя даже дышать боялась, таким гневом пылал ее босс, нервно срывая с рук грязные перчатки. Он молча вышел в предоперационную и, грохоча чем-то, что попадалось под руки, стал мыться.

Спустя пять минут Белов заглянул в операционную уже без халата и маски и удивленно уставился на застывшую в каком-то столбняке бригаду.
- А что все стоят, как скульптурная группа? Шей, Дмитрий Алексеевич, операция давно закончена. А вам, Екатерина Викторовна, выношу благодарность за бдительность. Если бы не вы, имели бы мы с нашим пациентом кучу неприятностей. – И вышел из операционной.

- Молодец, Катюша, пять баллов! – Подмигнул девушке Мурат Заурович, и лучики веселых морщинок веером рассыпались от уголков его жгучих кавказских глаз над краем хирургической маски. Катя с облегчением перевела дух.

Игорь Сергеевич клял себя последними словами, делая вид, что изучает истории болезни. Результаты обследований и данные анализов мелькали перед глазами, сливаясь в сплошную неразборчивую кашу. Как он мог забыть салфетку?! Все из-за этой пигалицы. Не могла устроиться на подработку на другое отделение? Чего она добивается своим упрямством? Только злит его и выводит из душевного равновесия.

А сам то он хорош! Поддался эмоциям, увлекся импровизированным экзаменом, заигрался и отвлекся, пропустил такую важную вещь. Нет ему оправдания, нет и быть не может! Послать бы подальше Катю Плаксину с этой ее дурацкой любовью! Да и что за любовь у нее такая? Глазки ему не строит, не кокетничает, не заигрывает, только смотрит своими серьезными глазищами и молчит. Непонятно, совсем непонятно… А все непонятное раздражало и нервировало доктора Белова. Вся проблема состояла в том, что раздражаться и нервничать ему было нельзя, никак нельзя, опасно для пациентов. Сегодня он уже забыл салфетку в животе у больного. А что будет завтра? Надо было в целях безопасности избавляться от Плаксиной.

www.proza.ru/2018/10/20/948