Игорь Сергеевич Белов посмотрел на часы и произнес:
- Ну, вот, на этом мы можем закончить сегодняшнюю лекцию. Вопросы есть? – И окинул взглядом аудиторию, ряды которой амфитеатром поднимались от кафедры вверх. Многочисленные студенты-медики в белых халатах прилежно склонились над конспектами и молчали. – Нет вопросов? Тогда все свободны.
После этих слов аудитория немедленно взорвалась шумом и гвалтом, будто кто-то нажал на выключатель. А Игорь Сергеевич бросил взгляд на белый экран на стене, где еще был виден бледный завершающий лекцию слайд, и стал убирать ноутбук. Студенты белыми ручейками сливались у выхода из аудитории в один большой мощный поток, шумный, говорливый, устремившейся на свободу. Поток быстро мелел и иссякал, исчезая в коридоре. Когда лектор уже сворачивал провод от проектора, за спиной его послышался тихий голосок:
- Игорь Сергеевич, извините пожалуйста, можно задать вам вопрос?
Белов обернулся. Перед ним стояла невысокая тоненькая девушка в крахмальном белом халатике и такой же шапочке, из-под которой выбивались светлые вьющиеся пряди волос. Тонкий, смахивающий на детский, голосок как-то не вязался со взглядом серьезных серо-голубых глаз.
- Я вас слушаю.
- Я все-таки не поняла разницу между двумя методиками.
Студентка задала вопрос по теме лекции, и лектор терпеливо, что называется «на пальцах», постарался еще раз объяснить, интуитивно ловя признаки понимания во взгляде девушки. Та кивала.
- Согласен, тема сложная, - сказал Игорь Сергеевич, закончив объяснение, - постарайтесь самостоятельно почитать в учебнике. Если не разберетесь, не расстраивайтесь. У вас еще будут практические занятия именно по этой теме. Преподаватель вам все объяснит и покажет.
- Спасибо, Игорь Сергеевич! Я поняла, - кивнула барышня и немного замявшись добавила: – а можно мне посмотреть, как вы оперируете?
Игорь Сергеевич недоверчиво взглянул на собеседницу. Неужели эта пигалица решила стать хирургом? Ну-ну, все они на пятом курсе жаждут стать Угловыми, Бакулевыми и Рошалями.
- Зачем вам это?
- Я хочу стать хирургом, – и посмотрела в глаза доктора Белова искренним открытым взглядом.
- Приходите, если уж так хочется, - пожал широкими плечами Игорь Сергеевич, - я как раз сегодня дежурю ночью по скорой. Где клиника находится знаете?
- Конечно. Спасибо огромное, Игорь Сергеевич! – И упорхнула с таким счастливым видом, будто он пообещал ей удвоить стипендию.
Белов тут же забыл о барышне, потому что за оставшийся до плановой операции час надо было зайти в деканат, переговорить с коллегами с кафедры торакальной хирургии и, в конце концов, заскочить в столовую перекусить. Операция предстояла долгая и трудная.
Девица, что привязалась к нему после лекции со своей просьбой, пришла-таки на дежурство в клинику, где работал доктор Белов. Когда объявили, что из приемного везут перитонит, и дежурная бригада засобиралась в операционную, попутно обсуждая житейские дела, давешняя барышня материализовалась в уголке ординаторской.
- Можно мне посмотреть операцию, Игорь Сергеевич?
Голосок звучал неуверенно и просительно. Белов снял часы с запястья и сунул их в ящик своего стола, убирая за ненадобностью до конца операции, и недовольно поморщился. Вообще то он приветствовал рвение студентов, жаждущих приобщиться к большой хирургии еще на студенческой скамье, потому что и сам начинал с присутствия на операциях известных хирургов. Невозможно научиться оперировать по учебнику. Это любому понятно. Сначала нужно смотреть, наблюдать за руками опытных коллег, потом самому учиться вязать узлы, держать инструменты, шить, и лишь потом пробовать, начиная с самого простого. Вот только за пятнадцать лет работы он пришел к выводу, что хирургия – это мужская работа. Женщина в хирургии – это фикция, сплошной выпендреж, не более.
- Уверенны, что выдержите? – Он бросил на девицу насмешливый взгляд. – Операция долгая, трудная и грязная. Вполне возможно, что у пациента три литра гноя в животе вперемешку с каловыми массами. Запах себе представляете? В обморок не грохнетесь? А то у нас некому вами заниматься, все другим будут заняты.
Девушка потупилась, сглотнула ком в горле, но уверенно кивнула:
- Не грохнусь.
- Ладно. Галина Петровна, – Белов огляделся по сторонам, выискивая среди коллег старшую операционную медсестру, - будьте добры, подберите коллеге операционный костюм по размеру, проследите, чтобы помылась по всем правилам, и пусть стоит, смотрит.
Высокая статная дама с румяными щеками, похожая на продавщицу из кондитерской, кивнула:
- Хорошо, Игорь Сергеевич. – И повернулась к барышне. – Как вас зовут, коллега?
- Катя… Катя Плаксина, - промямлила девица.
Белов не смог сдержать улыбки. Вот ведь пигалица смешная!
- А по батюшке как? – спросил он.
- Викторовна…
- Так вот, Екатерина Викторовна Плаксина, - он назидательно вытянул указательный палец и ткнул им в сторону студентки, - настоящего хирурга не могут звать Катей или Машей. Настоящего хирурга все уважительно величают по имени-отчеству. Понятно?
- Понятно, - пробормотала пигалица и покраснела.
- Ладно, заканчиваем разговоры и начинаем работать!
Белов скрылся за дверью, а Галина Петровна повела слегка напуганную указующим перстом Игоря Сергеевича студентку за собой.
Барышню облачили в зеленую хирургическую робу, сверху напялили стерильный халат, шапочку и маску. Шапочка оказалась слегка великовата и сползала на нос так, что над маской только видны были серьезные серо-голубые глаза, тревожно расширенные в ожидании чего-то невероятного.
Белов, моя руки и облачаясь в халат, готов был поспорить с Муратом Зауровичем, своим напарником и другом, что на втором часу операции девица поймет, что терапия – тоже интересная отрасль медицины; на третьем часу четко определиться с выбором будущей профессии, решив стать врачом общей практики или кардиологом – эндокринологом; а к концу четвертого часа операции всеми фибрами души будет ненавидеть хирургию в любом ее проявлении.
- Спорим, Мурат, что эта пигалица сбежит из операционной не позднее двух часов с момента начала операции? – Шепнул он на ухо товарищу, держа перед собой руки в стерильных перчатках, и растянув в ехидной ухмылке уголок рта под маской.
- Скорее в обморок грохнется, – подмигнул лукавым карим глазом Мурат Заурович. – Не, Игорь, даже спорить не интересно. Все очень предсказуемо.
И они друг за другом вошли в операционную, где на столе уже лежал пациент с перитонитом. Через пять минут стало не до споров. Сосредоточившись на работе, доктор Белов не слышал, как в шаге за его спиной сопит и неровно дышит юная студентка с серьезными серо-голубыми глазами.
Операция шла, как и предполагал Игорь Сергеевич, около четырех часов. Он устал, вымотался, шея затекла, ныла поясница. Под конец операции, когда Мурат уже зашивал операционную рану, Игорь Сергеевич вдруг понял, что проголодался. Сейчас чайку горяченького накатим, думал он, предвкушая и моя руки в предоперационной. И с удивлением увидел у соседней раковины барышню – студентку, про которую успел забыть. Девушка была зеленовато – бледной, но живой и старательно мыла дрожащие руки под струей воды.
- Ну, как впечатления, Екатерина Викторовна, есть желание прийти на следующую операцию? – Спросил он, подавив невольное удивление.
- Есть, - бодро кивнула пигалица и улыбнулась синеватыми губами. – А когда можно прийти в следующий раз?
Игорь Сергеевич переглянулся с Муратом Зауровичем и нахмурился. Хорошо, что не стал спорить, проиграл бы, подумал Белов и недовольно дернул плечом.
- Приходите, когда хотите, только лекции не прогуливайте.
Студентка пятого курса Катя Плаксина то и дело попадалась на глаза доктора Белова. То сядет на лекции на первый ряд прямо напротив лектора, то после лекции дольше всех копается в своем потрепанном рюкзачке и выйдет из аудитории последней, то припрется поглазеть на операцию именно в его дежурство. И ведь видно, что созерцание крови и гноя дается ей с трудом, что под конец операции еле на ногах держится, но все равно упорно стоит.
Это стало раздражать Игоря Сергеевича. За упорством и настойчивостью студентки скрывалось что-то странное, не связанное с хирургией. За годы преподавания на кафедре он научился выделять среди толпы восторженных студентов, жаждущих славы на хирургическом поприще, тех, кто действительно мог добиться чего-то серьезного. У этих ребят был особенный блеск в глазах. Они мало болтали о хирургии, не щеголяли в разговоре известными именами и фамилиями, не красовались перед сокурсницами, но готовы были мыть полы в палатах на отделении, выносить судна из-под тяжелых больных, лишь бы иметь возможность подержать крючки на операции ведущих хирургов клиники, стоя у хирургического стола третьим номером, с открытыми ртами слушали обсуждение тактики перед сложной плановой операцией.
Катя Плаксина к таким не относилась. Не видел Игорь Сергеевич того особенного блеска в ее глазах. Она, конечно, внимательно слушала, уставившись на него своими серьезными глазищами, когда они с коллегами обсуждали план операции, но слушала как-то так, что Белову казалось, переспроси ее, о чем только что шла речь - она не вспомнит. Зачем тогда таскается за ним хвостом?
В конце учебного года Игорь Сергеевич по традиции набирал себе группу студентов, чтобы уже весь шестой курс, когда происходила специализация, посвятить их обучению, натаскивать их, готовить к самостоятельной работе. Он знал, что попасть к нему в группу хотели многие, но везло только избранным. Отбор в группу был жестким и бескомпромиссным. Зато за своих выпускников Белову никогда не было стыдно.
Приглядываясь к Кате Плаксиной, в очередной раз притащившейся посмотреть на его операцию, он заподозрил, что девочка не мытьем, так катаньем хочет попасть в его группу. Упорная девица начала свой путь к заветной цели заранее и издалека. Поняв это, Игорь Сергеевич тяжело вздохнул. Пусть бы пробивала себе дорогу в терапии или неврологии. Ну, зачем ей сдалась хирургия?
Однажды хмурым ноябрьским утром, заканчивая дежурство, Белов подозвал к себе полусонную от усталости Катю Плаксину, упорно всю ночь отказывающуюся идти домой, хоть за дежурство не было ни одной интересной операции, и сказал строгим голосом:
- Плаксина, подождите меня у выхода. У меня к вам есть разговор.
Девушка подняла на него удивленный взгляд, но покорно кивнула и отправилась в раздевалку.
За входными дверями завывал ветер, раскачивая голые ветки старых лип, моросил мелкий противный дождик. Осеннее утро силилось прорваться сквозь вязкий ноябрьский сумрак. Игорь Сергеевич, на ходу застегивая куртку, придержал рукой с портфелем створку двери и вышел на крыльцо. Катя Плаксина в потертых джинсиках, в кургузой курточке, слишком легкой для ноября, и безразмерном вязанном шарфе, сытым удавом обернувшимся вокруг ее шеи, переминалась с ноги на ногу напротив входа в клинику. Видавший виды рюкзачок свешивался с ее правого плеча.
- Пойдемте в кафе, - предложил Белов деловым тоном, – думаю, чашка кофе сейчас будет в самый раз.
Быстрым шагом он направился в сторону ближайшего от института кафе, нисколько не заботясь о том, поспевает ли за ним студентка. В этот утренний час воскресенья аллеи институтского скверика были пусты, только ветер гулял между липами и пытался оторвать чудом державшиеся на ветках одинокие листья. Игорь Сергеевич любил промозглую мрачную питерскую осень. Он не был подвержен, как многие другие, осенней депрессии и легко вставал по утрам, несмотря на непроглядную тьму за окном. В такую погоду хорошо думалось, хорошо читалось и хорошо работалось, спокойно и продуктивно.
Кафе, в будние дни переполненное голодными студентами и преподавателями, сейчас было пустым и просторным. Сонная официантка протирала тряпкой столы и взглянула на вошедших с некоторым удивлением, но сразу подошла к их столику.
- Два эспрессо пожалуйста! – Бросил ей Игорь Сергеевич, усаживаясь за стол напротив Кати Плаксиной и устраивая свой портфель из хорошей кожи на соседний стул.
Та, с трудом разместив за спиной свой рюкзак, неуверенно пристроилась на краешке стула и подняла на доктора серо-голубые глаза. Тот облокотился на стол и уставился на нее тяжелым взглядом. Он знал, что от этого взгляда собеседники испытывали душевный трепет. А если нахмурить брови, то душевный трепет быстренько переходил в панику. Но пугать навязчивую студентку Игорь Сергеевич не собирался, поэтому хмурить брови не стал.
- Я вот что хотел сказать, Катерина Викторовна, - начал он с места в карьер. А чего рассусоливать то? – Зря вы нацелились в хирурги. Нет, вы, конечно, не глупая, целеустремленная, упорная. Это замечательные качества для врача любой специальности. Но для хирургии этого мало. Ну посмотрите на меня, на Мурата Зауровича, Дмитрия Алексеевича – мы здоровые сильные мужики. А вас же с вашей хлипкой конституцией ветром из кондиционера сдувает! Для хирургии нужны сила и выносливость. Посреди многочасовой операции вы не сможете сказать: «Извините, мне нужно передохнуть!». Никто вас от операционного стола не отпустит в комнату отдыха и за вас вашу работу не сделает. И потом, хирургии надо отдавать себя целиком, без остатка, без скидок на семью, детей и прочую ерунду. Именно поэтому среди выдающихся хирургов практически нет женщин. Так что, уважаемая Катерина Викторовна, мой вам совет: не тратьте зря время ни свое, ни мое.
Официантка поставила перед ними две чашечки с кофе и тут же ушла. Белов подхватил свою чашку длинными сильными пальцами и сделал глоток, стараясь не смотреть на собеседницу. В его большой руке крошечная белая чашечка казалась игрушечной.
- Прошу на меня не обижаться, я искренне желаю вам добра, но хирургия – это не ваше.
- Я знаю, - тихо проронила Катя, не притрагиваясь к кофе, и Белов от неожиданности чуть не выронил чашку из рук.
Он с изумлением воззрился на барышню, а та сидела перед ним ни жива, ни мертва, скромно потупившись.
- Не понял. Если вы сами знаете, что хирурга из вас не получится, то ради чего таскаетесь на операции?
- Ради вас… - и подняла на доктора глаза, вдруг оказавшиеся огромными, как переполненные влагой озера. – Я люблю вас, Игорь Сергеевич, сильно-сильно и ничего не могу с этим поделать.
Белову вдруг стало трудно дышать, и он мгновенно разозлился. Что за чушь?! Какая еще любовь?! Он давно и безвозвратно выкинул любовь из своей жизни, безжалостно ампутировал ту часть души, в которой гнездилось это опасное чувство, точно зная, что ничего хорошего от этой самой любви ждать не приходится, только разочарование и боль. Боль, от которой не спрятаться, и нужно терпеть, скрипя зубами, потому что никакие обезболивающие не помогут, терпеть и ждать в надежде на время, что рано или поздно отпустит и станет немного легче. Тогда, много лет назад, он нашел спасение в работе, погрузившись в нее с головой, дежуря сутки через сутки, выходя из операционной и падая от усталости. А когда приползал домой после работы, мгновенно проваливался в тяжелый мутный сон без всяких сновидений. Он сознательно взвалил на себя лишние лекции и семинары со студентами. И вся его жизнь превратилась в безостановочную карусель из операций, лекций, консультаций и приема пациентов. И места для любви в этой круговерти не было! Именно поэтому он и выжил, справился, преодолел. Теперь жизнь его была насыщенной, но спокойной и размеренной. И терять покой из-за какой-то там любви глупой барышни он не собирался.
- Вот что, Катерина Викторовна, - сердито буркнул он, доставая деньги и бросая мятые купюры на стол, - советую вам выбросить эту дурь из головы. Займитесь изучением терапии или, на худой конец, болезней уха-горла-носа. А ко мне на операции больше не приходите. Желаю хорошо сдать сессию!
Он поднялся из-за стола, подхватил портфель, и вышел, не взглянув на притихшую девушку. На улице ветер швырнул ему в лицо охапку холодных брызг, и доктор Белов поднял воротник куртки, недовольно поморщившись. Все-таки омерзительная погода сегодня! Впереди был долгий пустой выходной день. Поеду к маме на дачу, решил Игорь Сергеевич, заворачивая за угол дома, и краем глаза заметил в окне кафешки сгорбленную фигурку за столиком. Девушка сидела, уронив лицо в ладони и, кажется, плакала. Черт бы ее побрал, ворчливо подумал Белов, потому что чувствовал, что вопреки здравому смыслу, мысли об этой глупой девчонке будут лезть ему в голову и мешать жить.
Конец 1-й части. Продолжение этой небольшой повести см. ниже, в сборнике под названием "Полгода до конца света"
Продолжение: www.proza.ru/2018/10/20/945 (в конце моей авторской страницы)