— Давай поговорим про лес…
— Пролез? Кто пролез? Куда пролез? — быстро произнёс Четырепять и почесал за ухом.
— Да нет! — с досадою поморщился Витатий. — Не «пролез», а про лес…
— Не пролез, а пролез? — озадачился заяц. — Как это? А-а-а, — он понимающе кивнул, — вон ты о чём! Ну, видишь ли, в общем и целом я тебе уже всё рассказал. Больше и говорить не о чем. Запомни главное: если соберёшься когда-нибудь посетить Икающий Лес, через мост не ходи, Замостье — самая нехорошая туда дорога, там не любят ежей.
— Почему? — удивился Витатий.
— По кочану. — усмехнулся Четырепять и достал кочерыжку. — Оп-ля! Будешь хрумкать?
Но Витатий не хотел кочерыжку, не хотел он, в общем-то, и посещать Икающий Лес, особенно после того, что о нём узнал. Хотел ёжик просто поговорить об этом странном-престранном месте, порассуждать о тех неожиданностях, которые подстерегали там путешественника. Но, похоже, заяц был абсолютно не расположен к задушевной беседе. Жаль.
«Ромашки! — вспомнил тогда Витатий. — ОНА любит ромашки!»
Ёжик оставил своего длинноухого приятеля загорать на травке, а сам стал собирать цветы. Букет получился изумительный.
— Ну, ладно. Пока-пока! — помахал он лапкой на прощание, увидев, как Четырепять достаёт очередную кочерыжку.
— Ты приходи! Приходи, когда хошь. — кивнул заяц, нацеливаясь зубами на лакомство. — Хорошие ромашки, маме Йожене понравятся! — крикнул он вслед уходящему другу.
Витатий только улыбнулся, цветы предназначались не ей, но с зайцем об этом говорить он не хотел, а мама Йожена, между прочим, любила исключительно гладиолусы.
Витатий шагал и на ходу сожалел о том, что жил и был родом не из Вологодской губернии.
«Как там, всё-таки, мелодично и приятно для слуха «окают»! — думал он, вспоминая однажды приезжавшего оттуда в гости дальнего родственника, удивившего всех своим необычным произношением. Вот бы наловчиться разговаривать так же.
«Надо попробовать!» — решил ёжик. Он обязательно попробует на досуге, он сумеет, он способный, было бы только желание!
А вот к чему у Витатия совсем не было желания, так это ко встрече с Икающим Лесом, тем более прогулке по нему. Наверное, именно поэтому он, незаметно для себя, как раз и пропустил нужный поворот и пошёл совсем не той тропинкой, которая привела бы его к дому.
Оттого-то ёжик и замер, как вкопанный, когда увидел пробегающую невдалеке Лису, которая приговаривала:
— Икота, икота, перейди на Федота, с Федота на Якова, а с Якова на всякого.
Остановившись на опушке и икнув в очередной раз, Лиса бросила быстрый взгляд на ёжика, усмехнулась и скрылась за деревьями.
На тропе между тем появились Волк с Волчицей, следом за ними шёл Кабан, икая и оживлённо о чём-то переговариваясь они миновали ёжика и скрылись за деревьями.
«Вот и угодил я в Икающий Лес! — с замиранием сердца подумал Витатий. — Сам того не ожидая. Пока, вроде бы, ничего страшного не происходит. Но надо быть настороже, здесь всё может случиться, как предупреждал Четырепять. И-ик!»
Испугавшись этого звонкого звука, неожиданно вырвавшегося из его груди, ёжик торопливо пошёл в ту сторону, куда скрылись волки и кабан, и очень скоро вышел на оживлённый рынок. Первым же продавцом, которого он встретил в торговых рядах, оказался не кто иной как… Пурик, собственной персоной!
— Гладиолусы! Свежие гладиолусы! Только что с грядки! — кричал Пурик. — Три монетки штучка, всего три монетки! — он заговорщически подмигнул ёжику: — Бери, Витатий, бери, не думай! Три монеты, и-ик, — и в благодарность мама Йожена закормит тебя оладушками!
Ёжик испуганно прижал ромашки к груди.
— Атцвели-и-и ушдавно-о-о все рромашки в лясу-у-у! И-ик! — послышался чей-то басовитый голос.
На рынок вошёл Потапыч. Походкой косолапой и тяжелой он приблизился к прилавку:
— Ммёду хочу! — рявкнул, и от последовавшего «и-ик!» Потапычева челюсть щёлкнула, словно браконьерский капкан. — Ммёд есь, иль не есь? Вот в чём вопрос.
Пурик угодливо изогнулся и изобразил на лице сожаление:
— Михал Потапыч, мы к вам со всем почтением, но мёд, увы, скончался. И-ик! Вот только пчёлочка единая осталась, малость того, снулая.
— Давай её сюды! И-ик! — махнул лапой медведь. — Я это… страсть как люблю пчёлочку посмаковать! От икоты первейшее средство!
Сложившись пополам, Пурик нырнул под прилавок, а разогнувшись протянул сжатый кулачок медведю. Пальцы его разжались — вжжжу! — пчёлка сделала мёртвую петлю прямо с ладошки бурундука и умчалась в небеса. Все трое проводили её взглядом.
И тут Витатия словно кто за язык дёрнул:
— Михайло Потапыч, и-ик! У нас дома есть мёд прошлогодишный, стоялый. Уж не побрезгуйте, сделайте божецку милость!
«Ой-ё-ёй! — мысленно ужаснулся ёжик. — Мамочки, что я несу?! На каком наречии я изъясняюсь? На вологодском?»
— А пошли! — быстро согласился медведь. — Стоялый мёд, это ж мечта идиота! Ромашки кому несёшь? И-ик! — взгляд медведя стал строгим. — Боярыне, небось?
— Ей! — подтвердил Витатий, а Пурик в этот момент скривился, как будто его укусила снулая пчела и сердито икнул.
— Ай, молодец! Добре. — ухмыльнулся ёжику медведь и бросил на прилавок горсть монет. — Гладиолусы я у тя забираю, бурундук. Поелику, неудобно без подарка в гости-то идти. Сдачу себе оставь. И-ик!
— Как вам будет угодно-с. — поклонился Пурик.
— Поехали! — бурый бок медведя придвинулся к Витатию. — Взбирайся ко мне на спину, хороняка, и тронемся, с богом.
«Ну, хотя бы не на своих двоих топать в этакую даль. — подумалось ёжику. — А то что-то я устал совсем от этих чудес и икоты. Вот хорошо ещё, что я давным-давно мёд не ел, аж с прошлой пятницы, значит, будет чем Потапыча угостить. Иначе некрасиво получилось бы — наобещал мёда, а у самого пустой горшок на полке!»
Медведь, икая каждые две минуты, вразвалочку бежал по тропе, и спустя некоторое время Витатий увидел впереди мост через речку.
«Ой! — вспомнил он. — А ведь мы движемся по тому самому Замостью, о котором меня Четырепять предупреждал, что там не любят ёжиков!»
Витатий поёжился и посмотрел вокруг. На первый взгляд, вблизи не наблюдалось ничего настораживающего. Но в глубине души он чувствовал, что это спокойствие и тишина призрачны, и если бы не медведь, совершенно неизвестно, чем окончилось бы для него путешествие по Замостью.
Медведь, между тем, перебежал через мост и почти сразу перестал икать. Спустя ещё пару минут он задумался, куда, собственно говоря, бежит, и что это за странная зверушка сидит на его спине?
«Похоже, я опять нашёл себе какого-то друга-товарища в Икающем Лесу! — понял он и рассердился. — Сколько раз обещал себе не ходить больше в Икающий Лес! И вот, снова не сдержал слова. Что ж меня так манит туда, как будто мало занятий дома? — Потапыч сокрушённо мотнул головой. — Эх-ма, да просто мне нравится ощущение бесшабашной беззаботности, которое охватывает душу в этом магическом лесу, вот я нет-нет да и заверну туда, нет-нет да и заверну, будь он неладен! И всем, кто туда приходит, тоже нравится, что они становятся там совсем другими, хоть на какое-то время, словно играют чужие роли. В этом-то всё и дело.» — медведь досадливо встряхнулся на ходу.
Витатий и опомниться не успел, как кувырком полетел в кусты, росшие на обочине тропы. Медведь же, угрюмо сопя, побежал дальше, даже не оглянувшись.
— И-ик! — громко произнёс ёжик и выкарабкался на тропу. — Ой! — обрадовался он. — А я знаю, где я! Если пойти вдоль ряда вон тех осинок, то как раз попадёшь к раздвоенной берёзе, а оттуда рукой подать до моего дома!
Витатий был так доволен благополучным прибытием в знакомые места, что совсем не огорчился потере всех собранных им ромашек.
«В конце концов, — подумал он, — Четырепять приглашал меня приходить к нему в Бом-Бурелом «когда хошь». Вот я прямо завтра и пойду за ромашками!»
— Ну, что? — спросил Пурика папа Бурундилло, наладив отпрыску лёгкий подзатыльник. — Как успехи? Продал гладиолусы?
— Вот! — Пурик протянул на ладони честно заработанные монеты.
Бурундилло попробовал их на зуб и насторожился:
— Из Икающего Леса? Сколько раз я говорил, чтобы ты не ходил туда на рынок!
Пурик опустил голову. Да, монеты, полученные в Икающем Лесу, были не совсем хороши, некоторые из них ночью превращались в лягушек и стоило только поутру открыть кошелёк, выскакивали из него и упрыгивали кто куда. Почему такое происходило, лесной народ не знал, магия, да и только! Поэтому торговать на опасном рынке отваживались далеко не все, можно было здорово прогореть. Хотя, с другой стороны, нигде больше не торговалось так весело и легко.
По этому поводу Мудрый Ворон, который иногда прилетал в лес к внучатам, однажды сказал:
— Карр! Это называется Ынфляция!
Что означает странное слово, в лесу не знал никто. Но с той поры так в шутку стали иногда называть болотных лягушек.