Они приближали Победу. Рассказ первый

            



                Екимов Николай Иванович


 
               
             …Он никуда не торопился и, как мне показалось, никуда не шел. Просто стоял на улице, сгорбившись под тяжестью прожитых лет и старческой немощи. Наверное, он вспоминал о чем-то хорошем, что было в его жизни. В руках у него была трость. Он стоял, немного покачиваясь из стороны в сторону, посередине тротуара, и на глазах у него застыли слезы.
        Многие прохожие с удивлением оглядывались на странного дедушку с орденскими планками на пиджаке. Проходя мимо него, что-то заставило меня остановиться и вновь взглянуть на незнакомого деда. Предложив ему присесть на скамейку, я поинтересовался у него, как он себя чувствует и не нуждается ли он в помощи. Он поблагодарил за заботу и ответил, что ему уже лучше. Несмотря на то, что у меня были дела, я все же решил побыть немного с ним и помочь ему, если в этом будет необходимость. Так мы с ним познакомились.
        Это был Николай Иванович Екимов, которому уже было восемьдесят два года. Жил он в соседнем дворе в двухэтажном старинном деревянном доме вместе с дочерью, внучкой и ее семьей. Несмотря на возраст, говорил он достаточно внятно и даже немного рассказал о себе. Позже я обратил внимание на его наградные планки, указывающие на то, что их обладатель был награжден боевыми орденами и медалями. Между делом попросил его рассказать, за какие подвиги он был награжден. И вот, что он поведал мне о своем участии в Великой Отечественной войне:
      
        Родился в 1922 году в селе Усть-Балей, находящимся в семидесяти верстах от Иркутска на реке Ангаре. Отец Николая Ивановича был родом из Иркутской губернии. В Гражданскую войну он сражался в составе Уральских добровольцев на стороне Красной Армии. Позже он вступил в колхоз и был рядовым колхозником. Летом 1941 года он был призван в Красную Армию и погиб в боях под Ржевом. С детских лет Николай Иванович работал в колхозе. Помогал родителям зарабатывать трудодни. Перед войной вступил в комсомол и выучился на тракториста. В Красную Армию пошел служить с большим желанием. Службу он проходил под Кандалакшей, в Карелии. Рядом была граница с Финляндией.
        О войне не говорили, но к ней готовились. До июля финские войска не наступали. Потом начались ожесточенные бои. Николаю особенно запомнились утомительные и долгие переходы. Советские части шли ночью, опасаясь налета авиации. Немецкие и финские самолеты летали безнаказанно и охотились даже за отдельными гужевыми телегами на дороге и одиночными солдатами. Местность была труднопроходимая, гористая. Изобиловала болотами и озерами. Спрятаться и замаскироваться от вражеской авиации было крайне трудно.
        Примерно в начале июля 1941 года Николая направили вместе с сержантом-сверхсрочником найти соседнее подразделение и передать пакет, а на словах приказ. Нужно было спешить, поэтому пошли в обход озер и сопок напрямую. Через несколько километров наткнулись на финскую разведку. Сам он в это время в низинке черпал из ручейка воду во фляжку. Это его и спасло. А сержант пошел наверх, чтобы посмотреть и сориентироваться, как идти дальше. С другой стороны сопки шла группа вооруженных финнов. Сержант вышел прямо к ним в руки. И от неожиданной встречи с врагами не успел ничего сделать. Финны увидели его первыми. Один раз выстрелили и сразу отобрали у него винтовку и подсумок. Николай увидел поднятые руки сержанта и радостные возгласы врагов, окруживших его. Они сразу поняли, что к ним попал младший командир. (Рядовой состав в Красной Армии в обязательном порядке был подстрижен почти налысо. Командиры и сержанты могли позволить себе небольшую прическу). Этого сержанта распознали как командира именно по прическе. Николая он не выдал. Сам он, воспользовавшись тем, что финские разведчики отвлеклись, ужом прополз незаметно по ложбине и смог уйти.
        Запомнились Николаю Ивановичу жестокие бои под Медвежьегорском. С помощью счетверенных зенитных пулеметов и винтовочных залпов стрелковые кадровые части легко отбили несколько атак пехоты врага. Позже начался обстрел минами. Минометов у финской армии, как и снайперов-кукушек, хватало. В следующую атаку командир батальона поднял свои роты навстречу финнам. Николай Иванович впервые участвовал в рукопашной. Бежал навстречу врагу, как и остальные солдаты, стрелял, что-то кричал. Почти ничего из той атаки не запомнил, но финнов они отбили. Взяли нескольких раненых финских солдат в плен. Но и у советских подразделений, конечно, были потери.
        После боя убитых успели оттащить в большую воронку, образовавшуюся от взрыва бомбы. Но похоронить никого из них не успели. Начался сильный минометный обстрел. В этот же день им снова пришлось идти в штыковую и отбивать очередную психическую атаку. В этом бою погиб от пули снайпера комиссар и последний лейтенант. Они всегда поднимали красноармейцев и шли в атаку первыми. Но оставался еще раненый ротный командир. Да и солдаты были кадровые – боевой дух и вера в победу были сильны. Держались даже тогда, когда кончались боеприпасы, - одними штыками и злостью к врагам.
        По истечении времени ни фамилий, ни имен своих первых командиров и товарищей по оружию Николай Иванович не помнил. Но что удивительно, лица многих погибших друзей и ощущения пережитого, равно как и радость победы, память сохранила цепко. Многие годы во сне он часто видел тех, с кем плечом к плечу шел в штыковые навстречу приближающимся финнам.
        Первую свою рукопашную атаку Николай Иванович помнил урывками: в атаку шли в очень сильном нервном напряжении. В гнетущей тишине при соприкосновении с вражескими солдатами раздался громкий и резкий крик. Боковым зрением Николай увидел, что какому-то солдату штык попал прямо в глаз. Но его нечеловеческий крик почти сразу утонул в сплошном мате и громких ругательствах остальных. Вокруг кричали, в разных местах раздавались отдельные выстрелы. Были слышны смертельные хрипы и стоны раненых. Многие ползали по земле в предсмертной агонии. Невозможно было спокойно целиться в убегавших вражеских солдат: руки тряслись от нервного напряжения. Попадал в них или промахивался, этого в горячке боя он не помнил. В этом бою ему повезло выжить, хотя осколком мины его немного зацепило в кисть левой руки.
       Во время второго штыкового боя он резким ударом штыка свалил нападавшего на него финна. У другого финского солдата он выбил из рук оружие, но тот в страхе схватил обеими руками штык и винтовку Николая и пытался ее вырвать. В ужасе он что-то истерично кричал и звал на помощь. Николай тянул свою винтовку на себя и тоже что-то кричал. В горячке боя он совсем забыл, что винтовка была заряжена. Мог просто нажать на курок и выстрелить. В итоге Николай вырвал свою винтовку, а молодой финн как-то смог вырваться и убежать.
        На следующий день упорные бои за высотку продолжились с еще большим ожесточением. У советских солдат заканчивались боеприпасы. Были большие потери, но приказ был «ни шагу назад». Опять несколько раз поднимались в атаку на приближавшихся финнов. Хоть и нельзя сказать о том, что финские солдаты были слабыми вояками, но рукопашных в следующих атаках они стали избегать.
        После упорных боев остатки стрелковых подразделений глубокой ночью по приказу командования были вынуждены отойти на другой рубеж. Их сводный батальон двигался во втором эшелоне. Первыми по шоссе двигались тыловики, штабные и весь личный состав медсанбата. Везли на конных повозках, телегах и на нескольких оставшихся грузовиках раненых и военное имущество. Тяжелораненых солдат и командиров разместили в кузовах полуторок и гужевых телегах. Их сопровождали санитары и врачи, штаб и охрана.
        Сплошной линии обороны не было. Сопки, камни, болота и озера. Поэтому немцам не составило особого труда обойти их укрепленный район и закупорить дорогу, выставив несколько танковых засад на пути вероятного отхода советских частей. На такую засаду из нескольких бронетранспортеров с десантом автоматчиков, поддержанных тремя немецкими танками и вышла головная колонна советских войск. Двигавшийся следом в составе походной колонны Николай Иванович и его товарищи услышали взрывы и пулеметные очереди. Затем они услышали рев танковых двигателей и истошные крики людей. Ничего не подозревающие, уставшие от предыдущих бессонных ночей бойцы и раненые были безжалостно раздавлены гусеницами немецких танков. Многие были в упор расстреляны из танковых орудий и бортовых пулеметов. Немногим посчастливилось выжить в том бою. Никакого сопротивления прорвавшейся танковой немецкой разведке оказано не было. В той ночной засаде погибло и было раздавлено около двухсот советских солдат, командиров, раненых, врачей, а также много лошадей, повозок и несколько автомашин.
       
        Под Кестеньгой Николая посадили механиком-водителем на танк "БТ-7" с бензиновым двигателем. Из-за больших потерь экипажи танков в танковой бригаде стали пополнять бойцами из числа пехоты, саперов и артиллеристов. До армии Николай работал в колхозе трактористом, о чем он писал в анкете. Поэтому его приказом перевели в танковую бригаду на должность механика-водителя танка. Кроме вождения весь экипаж учился быстро покидать машину через верхний и нижний люки.
        Он не сразу смог привыкнуть к суровой жизни танкиста. Переговорных устройств в танке не было. Голоса и команды перебивал шум танкового двигателя. От выстрелов орудия было невозможно дышать. Горячие после выстрела гильзы выбрасывали вручную через верхний люк. Пороховые газы застилали глаза, отчего танкисты даже теряли сознание. Было очень жарко, но открывать люк механика-водителя было опасно для жизни. Снайпера и вражеские пулеметчики специально били по открытым бойницам танка. 
        Приказы командира танка передавались правой и левой ногой командира, которые всегда находились на плечах механика-водителя. Из всего экипажа боевой опыт имел только командир танка, кадровый танкист в звании старшего сержанта. Он был ненамного старше остальных и воевал еще в Зимней компании с финнами. У него были свои счеты с гитлеровцами. Он мстил за своих друзей-танкистов, с которыми служил срочную и которые погибли в боях с фашистами. Благодаря его опыту, уверенности и умению ориентироваться в боевой обстановке их танк во многих боях с немцами выходил победителем. В наступлении или уничтожении артиллерийских и минометных батарей противника, Николай по команде командира вел свой танк в обход немецких позиций, прикрываясь складками местности, чтобы не попасть под огонь немецкой противотанковой артиллерии. Старший сержант лично расстреливал вражеские огневые точки, артиллерийские орудия и самоходки из башенного орудия.
        Бои были жестокие и кровопролитные. Устаревшие «бэтэшки» с тонкой броней горели даже от попадания бронебойных пуль и малокалиберных зенитных снарядов. Были подбиты и выбиты в оборонительных и наступательных боях почти все легкие и средние танки и танкетки. Погибли многие друзья Николая Ивановича. Ранения у танкистов, чаще всего, были ожоговые и от этого особо мучительные. Сам он очень боялся сгореть заживо в танке. Мечтал погибнуть сразу и без мучений.
        В боях и атаках ему приходилось несколько раз своими гусеницами давить убегающих фашистов. Однажды советские танки вырвались на оперативный простор. По дороге им встретились вражеские автомашины с пехотой. На полной скорости они огнем и гусеницами проутюжили и раздавили всю колонну врага. Было уничтожено большое количество вражеских автомашин и живой силы. Пленных в том бою советские танкисты не брали. Это была месть немцам за раздавленных раненых солдат и погибших, совсем еще молоденьких девушек-санитарок из медсанбата. После боя все члены экипажа долго чистили гусеницы, траки и корму танка от черной, запекшейся крови и намотанных на них клочков одежды, человеческих останков и внутренностей.
        Трижды в боях Николай Иванович горел в танке. Во время наступления их танк был подбит немецкой противотанковой пушкой, после чего встал на месте и его начали расстреливать остальные орудия. Танк зачадил густым и едким дымом и загорелся. К счастью, все члены танкового экипажа были оглушены, обожжены, но не ранены. Схватив оружие, они срочно покинули танк, пока его не добила вражеская артиллерия. Прикрываясь дымом, им удалось скрыться и уйти далеко в сторону от боя. Возвращались через перелески в сторону своих. В конце дня они увидели идущий по дороге русский танк Т-34. Размахивая руками и крича, они побежали ему навстречу. Но с бортового пулемета по ним неожиданно ударила пулеметная очередь. Им повезло, что они попали в "мертвую зону" и очередь прошла над их головами. Танк, не останавливаясь, ушел в сторону немцев. Танкисты поняли, что русский танк захватили немцы, как трофей, и своим ходом транспортировали его к себе в тыл.
        Летом 1942 года танковая бригада, после переформировки и пополнения личным составом и техникой вновь была направлена на фронт. Но за день до наступления Николая ранило минометными осколками. Он считал, что ему очень повезло. Накануне у него было состояние полной уверенности, что в ближайшее время, а возможно, в следующем бою, он погибнет. Нахлынувшее на него чувство безысходности давило и не давало ему покоя. В тихий вечер, находясь во втором эшелоне позади передовой линии обороны, его отправили вместе с другим танкистом из его экипажа за водой. По дороге они попали под вражеский обстрел. От близкого взрыва мины Николай был ранен в мягкое место и ногу. Товарища тоже зацепило, но они остались живы и попали в медсанбат. Им оказали медицинскую помощь и мучившее его чувство тревоги отпустило и он почувствовал большое внутреннее облегчение. Он был уверен, что на танк его больше не посадят, так как он был ранен осколком пониже спины. С такими ранениями в танковые войска не брали.
        После выздоровления из госпиталя Николай был направлен в стрелковую часть, в составе которой воевал несколько месяцев. Сначала он воевал рядовым стрелком с самозарядной винтовкой СВТ. Затем ему доверили ручной пулемет РПД. За долгие месяцы, проведенные на передовой, ему довелось быть и рядовым пехотинцем, и противотанкистом в расчете противотанкового ружья, и стрелком-десантником. Войну он заканчивал в должности механика-водителя танка Т-34 с 76-мм пушкой.
       
        За четыре года войны он был шесть раз ранен и дважды контужен. Несколько раз горел в танке. Так и прошла вся его война, растянувшаяся от боев на передовой до очередного ранения. Осенью 1943 года, после тяжелого ранения, как ограниченно годного к строевой службе, его направили в тыл. Сначала он был ездовым, вывозил с передовой раненых. Затем был шофером на отечественной полуторке. Возил разные грузы, боеприпасы и раненых. Под Кировоградом груженная боеприпасами автоколонна, в которой двигался Николай, попала под авиационную бомбежку. Одна из авиабомб, сброшенная немецким штурмовиком, взорвалась недалеко от его машины. От близкого взрыва бомбы грузовик перевернулся, а сам Николай покалечился, но остался жив. Ему очень повезло, что в его кузове не сдетонировали рассыпавшиеся артиллерийские снаряды. А колонна, в которой он следовал к фронту, почти вся была уничтожена и выживших после бомбежки было немного.
        После этого он попросился на передовую и был зачислен в состав отдельной противотанковой роты танковой бригады. В летних боях 1944 года, в ходе атаки на вражеские позиции, подразделение Николая Ивановича попало под разрывы бризантных снарядов. Остался жив благодаря тому, что успел вместе с товарищем спрятаться под корпус сгоревшего танка. Под Сандомиром Николай был ранен в очередной раз, но от госпиталя отказался. Простреленную руку лечил в медсанбате при своей части.
        После победы на Курской Дуге произошел явный перелом в сознании советского солдата. Появилась вера в свои силы и мощь оружия, производимого в тылу в достаточном количестве. После взятия Харькова началось наступление, в результате которого была освобождена столица Украины - Киев. В памяти Николая Ивановича остались два ярких эпизода в освобожденных украинских городах: первый случай был связан с милиционером. На следующий день после освобождения небольшого украинского города на улице появился первый представитель власти - бывший участковый в новой, тщательно поглаженной милицейской форме, начищенных яловых сапогах и фуражке. На плече у него был новенький планшет. На боку, в кожаной кобуре, висел наган. По нему было видно, что он долго ждал этого дня. Был полон значимого момента, доволен и важен.
        Часа через два в селе прозвучал громкий взрыв. Солдаты бросились занимать позиции. Испугались, что в село прорвались отступающие немецкие части. Но причина взрыва была другая: местные подростки нашли брошенное оружие и гранаты. Все это они перетаскали в землянку, на краю села. Их арсенал и обнаружил участковый. При его виде некоторые из них бросились врассыпную, а у одного в руках оказалась противотанковая граната, из которой выпал запал. Прозвучал взрыв, убивший наповал и непутевого пацана, и участкового. Подбежавшие советские солдаты увидели удручающую картину: раскиданные части рук и ног убитых и крики бежавшей жены погибшего милиционера, рвавшей от горя на себе волосы.
        Второй случай был связан со штабным командованием: в какой-то вечер замполит и командир полка вместе с двумя военнослужащими девушками из штаба на трофейной легковой машине уехали в сторону от села. На улице была холодно, поэтому сидели в салоне машины и пили разведенный спирт и вино. Веселились, пели песни. Машина стояла прямо на дороге, под пригорком, когда с него на полной скорости промчался советский танк. Экипаж танка, видимо, спешил и даже не заметил препятствие - одиноко стоящую легковушку прямо посередине дороги. В секунду тяжеленная стальная махина раздавила легковушку, вместе с находящимися в ней людьми. Тех танкистов не установили, хотя вина была командира части и замполита. Родным погибших отправили похоронки о геройской гибели, а командовать стрелковым полком назначили молодого и заносчивого комбата.
        В Польше пехотинцев посадили на танки и они стали десантниками. А Николая перевели в танковый экипаж. Он стал стрелком-радистом танка Т-34, так как в его солдатской книжке была запись о том, что он воевал в танковой части Седьмой армии. Ему присвоили звание младшего сержанта. Так он опять стал танкистом, которым никто никогда не завидовал. Их танковый батальон входил в бригаду прорыва и использовался на острие любого наступления армии. Танкисты несли большие потери в живой силе и технике и пережить несколько боев для них считалось большим везением.
        После боев танкистам постоянно приходилось чистить гусеницы от засохшей грязи, намотанного на траки и колеса кусков колючей проволоки и телефонного провода. Всем экипажем они чистили орудийный ствол и сами готовили свой танк к боям. Очищали от смазки и грузили в танк тяжелые снаряды и патроны. Заливали из бочки солярку, передавая десятилитровые ведра друг другу. Спали в танке или выкапывали под танком укрытие, ставили туда печку и топили ее, укрывшись сверху брезентом. Единственно, в чем было преимущество танкистов перед пехотой, так это в том, что их лучше снабжали теплым обмундированием, прекрасно кормили кашами и жирными борщами. Им выдавали колбасу, комковой сахар, американскую тушенку в банках, копченое сало-шпик, наркомовский спирт, табак и папиросы.
        Во время Сандомирской операции танк Николая Ивановича был подбит и сгорел. Выживших танкистов посадили на английский танк "Валентайн" с бензиновым двигателем. Этот танк танкисты не любили, так как у него была слабая пушка и тонкая броня. В условиях непроходимой местности у него постоянно слетали гусеницы. За первую неделю наступления танковая бригада потеряла в боях почти все свои танки. Несколько танков Т-34 были восстановлены техниками ремонтной летучки. А сгоревшие и сломанные "Валентайны" и "Шерманы" никто не ремонтировал.
        По своей интенсивности и напряженности бои на территории Германии существенно отличались от боев в Польше и Чехословакии. Немцы с упорством обреченных огрызались и оказывали наступающим советским войскам ожесточенное сопротивление. Вермахт в конце войны стал призывать в армию несовершеннолетних подростков и стариков. Улицы в городах и каменные дома были оборудованы под неприступные огневые точки. Дорожные перекрестки находились под шквальным прицельным артиллерийским и пулеметным огнем. Везде были баррикады, за которыми были зенитные орудия и фолькштурмовцы, вооруженные фауст-гранатометами. Почти в каждом дворе и фольварках были крупнокалиберные и шестиствольные минометы. Из окон домов прицельно били по нашим войскам немецкие снайпера, автоматчики и пулеметчики.
        Бои в немецких городах были самые ожесточенные и кровопролитные. В последние дни войны русские солдаты несли особенно большие потери. Но и у советских войск были в достатке самолеты, танки, самоходки и артиллерия большой мощности. Многие огрызающиеся огнем дома были расстреляны в упор огнем пушек и гаубиц. В составе штурмовых отрядов были саперы, которые закладывали взрывчатку под окна и бойницы старинных и каменных домов. Под обломками взорванных многоэтажных домов гибли не только фанатичные нацисты и защитники, но и гражданское население вместе с детьми.
        Николай Екимов выжил после того, как их танк подорвался на противотанковой мине в апрельском наступлении на Берлин. Через день они пересели на другой танк. Но и он сгорел на следующий день наступления от попадания немецкого фаустпатрона. Из танкового экипажа, состоящего из пяти человек, в живых остались только он и стрелок-радист. Их уже третий по счету танк был подбит кумулятивным снарядом при уничтожении немцев, зажатых двумя нашими армиями в Хальбском котле в конце апреля 1945 года. Им удалось покинуть горящий танк и вынести погибшего командира танка.
        Танкисты были контужены и обожжены, но после перевязки были сразу зачислены в сводную штурмовую группу. Совместно с пехотинцами и саперами им пришлось зачищать пригород Берлина. Приходилось стрелять трофейными фаустпатронами по немецким штурмовым орудиям, огневым точкам, по окнам и бойницам, откуда велся пулеметный огонь. Бои в Берлине, по воспоминаниям Николая Ивановича, были особо жестокие. Приходилось воевать не только с эсэсовцами, но и с юнцами из гитлерюгенда. Все понимали, что война проиграна, но фанатичные фашисты отчаянно и упорно бились за каждый дом, за каждую пядь земли. И совсем не хотелось гибнуть в последние ее дни. Хотя никто из рядовых русских солдат не прятался и каждый, как мог, всеми силами, а порой и ценой своей жизни, приближал долгожданный час Победы.
       
        День Победы Николай Иванович встретил в госпитале. За все годы войны он был награжден лишь одной боевой медалью «За боевые заслуги». Все, с кем он разговаривал в госпитальной палате, очень удивлялись тому, что он воевал с июня 1941 года, был все время на передовой, имел много ранений, а награжден был всего одной медалью. Но его удивляло то, что он опять остался жив. Пройдя через всю войну и особенно через жестокие уличные бои в самом Берлине, он был только ранен. Уже после Победы он был награжден орденом Отечественной войны, к которому его представили посмертно, так как в танковой бригаде сержант Екимов, как и весь его экипаж, числился погибшим.
        В конце 1945 года вместе с предписанием о демобилизации Николаю Ивановичу торжественно вручили еще один боевой орден Славы 3-й степени за бои в составе штурмовых отрядов в самом Берлине.
        В сводно-штурмовой отряд, куда он был направлен из медсанбата, входили бойцы разных родов войск. Там были пехотинцы, саперы, связисты, минометчики и танкисты, потерявшие в боях материальную часть. Вот они и выбивали засевшую немецкую пехоту из многоэтажных каменных домов и развалин железнодорожного вокзала. В пригороде и в самом Берлине советские танки и самоходки несли огромные потери. Поэтому решающую роль во взятии Берлина играла пехота и штурмовые группы. Никто из советских бойцов не жалел себя и не щадил свою жизнь. Все солдаты и сержанты были решительно настроены выбить немцев и покончить с войной. В последних боях, при зачистке очередного полуразрушенного дома, Николай получил сквозное пулевое ранение ноги. Но из боя он не ушел и остался поддерживать из ручного пулемета наступление остальных солдат из своего отряда. 
        В начале шестидесятых годов Николай Иванович стал прописываться вместе с семьей в домоуправлении по месту жительства в городе Иркутске. И только тогда он узнал, что все еще числился пропавшим без вести. Через какое-то время, в торжественной обстановке, ему вручили медаль «За отвагу», к которой был он представлен в годы войны.
    
        Расспрашивая Николая Ивановича о войне, я с удивлением узнал о том, что все его боевые награды и документы были похищены его внуком. От моей помощи вернуть их он категорически отказался, посетовав на то, что ему больше ничего не нужно. Затем он с грустью добавил, что ему пора уже умирать, чтобы не мешать своим родным, где он старый, больной и никому не нужный старик...