После полуночи, в ожидании полной воды и лоцманской проводки, стали на якорь на Булл энкеридж. Эта якорная стоянка в устье Хамбера - препротивное место, где нет покоя на мостике. Здесь кружат водоворотами стремительные приливо-отливные течения, заполняющие или осушающие реку, а пароходы носит на якорь-цепи в опасной близости друг от друга. А, за кормой, в окружении белых бурунов, сломанным зубом торчит старый форт и манит на свои камни. Наконец, в рассветных сумерках, от левого берега стали разбегаться бело-красные огоньки – это лоцманские катера ринулись развозить лоцманов, и мы уже снимаемся с якоря. Вот и наш! Лоцман перемахнул на палубу через открытую дверцу фальшборта и легко взбежал по внешнему трапу на мостик.
- Хай, каптен! Полный ход. Максимальная скорость?
- Монинг, пайлот! Пятнадцать узлов. Полный ход! - Я толкнул вперед до упора ручку машинного телеграфа и включил автопилот.
- Пять часов… В одну полную воду успеваем. Вы бывали в Гроу-порт? – Лоцман уложил в одну тираду три смысла.
- Конечно, раза три. Там проблемы со швартовкой, насколько я помню.
- На Хамбере проблем нет.
С английскими лоцманами вообще нет проблем, во всех портах острова они с легкостью решают порой неразрешимые задачи. С ними спокойно.
Прошли под мостом Хамбер… вошли в узкий извилистый Трент, попетляли вволю и вдруг, после крутого поворота, взгляду открылись причал и грузовая площадка Гроу. Сразу за портом, водный путь заканчивался старинным трех-арочным мостом, а ширина реки уже была так мала, что разворачиваться пришлось с отдачей левого якоря. На развороте, нос судна на натянутой якорь-цепи уперся в глинистый берег и, как злая собака на поводке, рвался в травяное поле. Кончик форштевня дугой прошелся по высокой береговой траве и, на стыке стихий, вдруг прянуло прочь испуганное стадо баранов.
- Ни хре-на себе! – Удивился я по-нашему.
- Они здесь всегда отдыхают… – Понял лоцман.
Меж тем, корма за моей спиной, подхваченная слабеющим приливным течением, впритирку проскочила причал. Все сделали вовремя: развернулись, выбрали якорь, ошвартовались и прилив умер. Замерли на поверхности клочья травы и водорослей, река остановилась, как бы в раздумье: «Куда бежать?», затем медленно, все убыстряясь, устремилась вспять.
Предстояла быстрая выгрузка в Гроу и короткий переход в Иммингам, который находился здесь же – в устье Хамбера. Обсудили с подъехавшим агентом время выхода и реально получалось только завтрашним днем, с вечерней полной водой. Все складывалось удачно: через двое суток, мне предстоит вылететь с Хамберсайда на Амстердам иии… домой. Подгонять время – пустое занятие и я, как всегда, поднялся на мостик. Внизу, на палубе, матросы открывали трюма, в ожидании работы копошились на причале докеры. А, вокруг английская тьмутаракань: под арочным мостом замер одинокий рыбак, на другом берегу, из зарослей кустарника выглядывают крыши и фасады двух серых старинных домов. Их печные трубы, вмурованные в боковые стены, оскалились в серое небо закопченными зубчиками и пыхают дымком. Семнадцатый век… и там живут люди.
К вечеру русло реки полностью осушилось, пароход улегся в грязь и с креном отвалился от причала. От падения на борт его удерживали, набитые как струна, сто двадцатимиллиметровые швартовые концы. Иногда они рвались с громким треском, и матросы заводили новые.
Моя рабочая жизнь всегда связана с беспокойством за людей, пароход, грузы, и, за шесть месяцев, эмоций внутри набирается изрядно. Дома, первое время, я просто привыкаю к берегу, людям на улицах, отгоняю «морские» мысли, которые, по инерции, еще полонят душу. Даже, иной раз звоню на пароход, на который никогда больше не ступлю ногой. Как они там?.. Проживут, не тобой единым…
Пополудни закончили выгрузку и маленький порт опустел. Вся команда, в авральном порядке, занялась мойкой трюмов, а я, чтобы отвлечься от нарастающего, до дрожи, ожидания дома, засел за прокладку будущего рейса Иммингам-Касабланка, в котором меня уже не будет. Эта работа – хлеб старпома, но я всегда ее делаю сам по двум причинам: во-первых, на стоянках он загружен делами по самое горло, а во-вторых, как иному кусок торта, - это мне нравится. В штурманской рубке, по каталогу, я неспешно набираю бумажные карты на переход, затем делаю графическую прокладку курсов, отмечаю и записываю координаты точек поворотов, жирно отчеркиваю опасности и … плыву-плыву на кончике простого карандаша в эту самую Касабланку. Бумажные карты давно уже анахронизм, но мне приятно и их никто не отменял. Уже потом, я перенесу все данные в ГПС и на электронные карты, а сейчас… Вот вышли из Иммингама, вдоль восточного побережья Англии спустились вниз, повернули в Ла-Манш, затем, у острова Гернси, курсом под двести тридцать довернули на Уэссан… а там Бискай, Финистерре и на юг, на юг - до самого Марокко. Все моют трюма в Гроу, а меня здесь нет. Магия глубин – другая, не менее интересная сторона этого профессионального хобби. Охватывая глазом, рассыпанные по морским картам цифири глубин и изобат, я вижу скрытые в толще воды горные плато, гигантские горы, равнины океанского дна, - читаю карту наоборот, изнутри. Населенный Космос… Я, мысленно пытаюсь совместить «над» и «под» и представить неимоверную форму этого космического тела по названию Земля. Страсть к подводным фантазиям у меня с детства, частичка которого прошла в карельском Вирандозеро. В нашей маленькой комнате, при школе-интернате, одна дверь выходила прямо в школьный коридор, и по утрам, мама уходила туда на уроки, а я, тотчас накидывал на себя одежку, высовывал нос во вторую, ведущую на улицу и робко выходил на крылечко. Совсем рядом, в десятках метров, было озеро и я, поскрипывая валенками по снежному насту, подбирался к кромке озерной ледяной глади, ложился на лед, ползал, рассматривал чудесные узоры и верил – совсем рядом сказочное царство. Эта хрустальная гладь с волшебными неповторимыми росписями, звенящая в камышах, манила меня.
- Вот сейчас проберусь туда, а там… - И пробрался, и уже был в раю, но мальчик-финн вернул меня в жизнь из ледяного крошева. Помню слезы мои и мамины... Был шанс. Сейчас, по прошествии многих лет и обретении грехов, второе посещение Эдема уже не светит…
Тишина и, вдруг внизу хлопнула дверь.
- Все в трюме, кто это? Повар? – Что-то тревожно кольнуло в груди. Я сбежал вниз на жилую палубу – никого. Вышел на корму, - там, по крутому трапу, быстро поднимался на причал чужой человек, я окликнул его: - Вы что-то хотели!? Он резко обернулся, молча выпрыгнул на берег и бросился бежать. Я почему-то ринулся в свою каюту. Собранная к отъезду сумка с вещами так же стояла на диване, куртка в шкафу висела на своем месте, наплечная сумка с документами тоже… Я открыл ее: морские лицензии - есть, паспорта, ИД-карта – есть, кошелек – денег нет! Четыреста долларов – аванс на подарки родным по приезду!..
Я почти догнал его. Это был стопроцентный, без примесей, подданный Ее Величества. Лет пятидесяти, лысый, без шапки, одетый в короткое пальто зеленого сукна, он влетел в проем между штабелями досок на секунду раньше. Я - следом. Там, в узком пространстве, передо мной предстали еще трое чистопородных… Получить нож в бок не входило в мои планы, я отступил и в отчаянии бросился к воротам порта, в надежде найти охрану. Вдруг, в зелени сада открылся жилой дом. Рядом, возился с машиной невысокий крепыш, он удивленно взглянул на меня синими-пресиними глазами и поздоровался.
- Я моряк, меня ограбили прямо на судне. Вы не могли бы позвонить в полицию?.. – Рассказ мой был коротким и сумбурным. Мужчина сочувственно кивнул и достал мобильный телефон.
- Полиция приедет… Кстати, я видел этих людей, они проехали мимо на старом Форде вишневого цвета и, за портом, повернули к реке. – Он махнул рукой в ту сторону, где десять минут назад произошла моя встреча с английским ворьем.
- Там есть вход на территорию?
- Нет, но пробраться можно…
Говорить было не о чем, да и трясло меня изрядно, я попрощался с добрым человеком, еще раз поблагодарил, и побрел к проходной.
Однажды эта страна возомнила себя хозяином мира и королевской властью благословила своих сограждан на грабежи, ложь сделала правдой, а грязные государственные интриги назвала политикой. Так кем же быть подданным ее величества? Английский истеблишмент и плебс - два толстых слоя сверху и снизу, а люди - начинка между ними, и она все тоньше… У меня были основания так думать.
Въездные ворота с кодовым замом, в широких окнах проходной ни души. Видеокамеры. Нет пароходов – нет людей. Перемахнув через ворота, я оказался на узком провинциальном шоссе. Оно видимой дугой охватывало бескрайний луг, я был в центре, и крайними точками слева и справа упиралась в два городка. Они были километрах в трех, на равном от меня расстоянии. Ни боковых проселков, ни строений, ни людей. Я немного воспрянул духом: полиция перекроет дорогу на въездах в городки и преступникам просто некуда деться. Они уже перекрыли!
Вдруг, в трехстах метрах от меня, выкатил на шоссе старый Форд вишневого цвета и остановился в раздумьи. У них было два пути: по дуге влево, или по дуге вправо, но уже мимо меня. Гопники повернули в мою сторону…
- В Англии придется задержаться… - Я заметался в поисках подходящего дубья, нашел, подхватил в руки трехметровый брус и стал за дерево. План действий созрел только в начальной стадии: огуляю оглоблей по лобовому стеклу, а там – будь, что будет!
Подвели мой оранжевый комбинезон, тонкое дерево и длинная дубина. Ворье так радовалось удаче, что заметило меня, когда до встречи оставалось метров двадцать. Я, рассекреченный, медленно вышел на дорогу, машина резко остановилась, и мы посмотрели друг-другу в глаза… Потом был крутой разворот и ускорение. На моих глазах Форд въехал в «левый» городок и исчез…
Полиция подъехала спустя пять часов, когда до прибытия лоцмана оставался час. Молодой полисмен в фирменном котелке, но совсем не полицейской куртке, казалось еще не проснулся, хотя вся ночь была впереди.
- У вас долгий путь… Вы не из Лондона приехали? – спросил я, взглянув на часы.
- К делу…
- Дела надо было делать раньше…
Осмотрели каюту, заполнили бумаги, записали мои домашние реквизиты. Сидя на диване, он засыпал, но мне даже не пришло в голову предложить ему кофе…
Прибыл лоцман, они переговорили и, вставая, полисмен пообещал приехать завтра в Иммингам.
- Может что-то прояснится… - Сказал он. - Но, в любом случае, свяжемся с вами даже когда вы будете дома…
И больше мы никогда не встречались. На моем диване, как бы в память о доблестном Скотленд-Ярде, осталась его английская каска с номером и носовой платок. Из Иммингама я уехал… уехал домой.
Прошли годы… Всяко когда-нибудь позвонят…