9.
Я тогда только купил новенький «Жигуль», и легкая моя жизнь покатилась ещё веселей. В выходные дома сидеть не могу. Посадив сына Гошку на заднее сидение, я рассекал по всему краю с визитами к старым знакомым. Возвращаюсь как-то к вечеру воскресенья домой, естественно, слегка пьяный, и вдруг что-то мелькнуло перед глазами. Думал, птица, но дальше время пошло очень медленно. Тень от птицы не ушла. Я от неожиданной остановки в очень упругом воздухе плавно качнулся сначала вперёд, потом назад. За этот промежуток движения с ужасом понял, что рубанулся в затормозивший УАЗ. Потом мысли ускорились от кошмара, который происходил справа – я боковым зрением на недавно пустом переднем сиденье без спинки увидел Гошу, не сына, а моего умершего дружка. Так же медленно, в такт машине, качнулись его розоватые лёгкие волосы. Но куда он смотрит? Он обернулся назад, где в его спину с силой вжимался головой мой ребёнок и соскальзывал между сиденьями. Спас он детёнка моего, значит: в переднее стекло летел мой малыш… Волосы у меня поднялись дыбом, я рванулся к ребёнку, но страшная сила закатала меня по пояс в металл, как в фольгу. Кто-то дико заорал, дружок исчез, и время опять пошло в нормальном ритме. Я тянулся изо всех сил к единственному существу, оправдывающему моё пребывание на земле, к моему сыну, который увядшим цветком повис между сиденьями. Я ощупывал его, слушал, нюхал… Дышит, крови нет, почему-то закрыты глаза… Главное дышит… И всё, я отключился. Потом я очнулся от страшной боли, запаха гари и пронзительного звука ножовки по металлу. Думаю: «Неужто ноги на живую пилят?» Но это мужики выпиливали меня из железного скафандра, в который превратился передок машины. Гоши не было рядом. «Что с сыном?» - мне казалось, что я кричу, но никто не ответил. Я повторил вопрос, напрягая горло. «С Гошей-то? Ничего страшного…» - слова успокоили, я опять куда-то пропал.
Следующий раз я пришёл в себя, когда меня хирурги пытались складывать по частям. Вниз, на ноги я боялся смотреть. К белой палате пахло спиртом. «Вот бы глотнуть!» Не дали, зато уколов нашпиговали так, что я понял: хотя бы задница у меня есть. Когда боль перешла из сверлящей в тупую, я посмотрел на ноги. Они у меня были! Обе, весело бугрились мои верблюжьи коленки под одеялом! «Ну, ничего, сын жив, ноги есть, а на «Жигуль» заработаю ещё!» Мои радужные размышления прервал врач. Этот высокий, сухопарый очкарик, опустив уголки рта, сказал мне такое!.. Вот они, обе моих ноги, как можно говорить, о подготовке к ампутации, мне, такому молодому, такому свободолюбивому, такому любимому всеми?.. «Доктор, миленький, прирастут, ей-богу, прирастут! Да на мне ж с детства всё, как на собаке… кусок уха в драке, и то… Доктор, не надо! Хоть умру с двумя ногами! Не-е-е-ет!» - и опять провал. Очнулся, кто-то шмыгает носом, долго шмыгает. Не буду открывать глаза – может, уйдёт? Самому в пору шмыгать! Нет, я ещё не проиграл! А это не единственная больница! Лишь бы не усыпили исподтишка, как собаку! Не уходит. Всё надоело, открываю глаза! Ирка. Распухший нос, губы, глаза… Где-то я это уже видел. Она мне: «Что я теперь буду делать?» Это она у кого спрашивает, у меня? У того, от которого скоро останется половинка?!! Сердце как будто сдавила железная фольга моего «Жигуля». «Позови Вовку, Мишку…» - выдавил из себя. Она что-то поняла, не смея ослушаться, низко опустив голову, пошла к двери…
Они, дружки мои, просто вынесли меня из палаты через окно… В минводскую больницу я попал пьяный в стельку. Не знаю, что они там обещали врачам, чем они им угрожали, но здесь никто и не заикнулся об ампутации. Уже это было поводом для бесконечной радости. Потянулись долгие недели, потом месяцы… операции, переламывание неправильно сросшихся костей, опять операции… Разработка ног с криком, с холодным потом, с мелкой дрожью напряжения. Кажется, такое со мной уже было… «Ноги мы вам спасли, но ходить не будете. Да, костыли, коляска, утка…» «Зачем же мне такие ноги?!!» «Ну, Милок, вам не угодишь!» Боль, пролежни, затухание надежды. Друзья не бросали, каждую неделю – свежие фрукты, овощи, бельё. У Гоши сотрясение мозга последствий не оставило. Скучаю за ним. Ирка возит редко. Сама похудела, похорошела, приоделась, на работу вышла… Далёкая такая стала, гордая. Конечно, я теперь права голоса не имею, инвалид чёртов! От скуки пристрастился к чтению. Не «Овод», конечно, но детективы прямо глотал. А тут положили меня в отдельную палату по «настоятельным просьбам» друзей. Так жизнь меня потихоньку уводила, уводила от края. Одно мне не давало покоя: какое счастье – держаться вертикально. Они вокруг ходят на своих ногах и не знают, какое это счастье. Дети во сне летают, а я во сне ходил.