2.
Раз пришёл старший Милок домой под утро. Один глаз грязью залип, наверное, в луже уснул спьяну. Разбудил мать, вылупил на неё одинокий открывающийся глаз и орёт: «Где шлялась всю ночь?!»
Весёлый был, заводной, шустрый. У него и настоящий мотоцикл у первого на селе появился. Бензин в крови проснулся у нас с батей одновременно. Сколько мы с ним летали! На дырчике летали, с него летали – а всё ни по чём! Я и во сне ногой дрыгал – заводил!
И всё ж-таки у отца в крови водки было больше, чем бензина. Ему 33 стукнуло, когда снесло паводком старый мостик через речку Тамузловку, а новый он никогда не увидел. Я тогда до слез злился на отца за две вещи: как он мог не взять с собой меня и как не заметил пропажи моста.
Позже, когда влетел я в аварию со своим сыном на новеньких «Жигулях», я его понял. Я жалел не о своих готовых к ампутации ногах, а лишь о том, что мой маленький сын со мною был. Я потом, как меня моя мамка когда-то, покрывал его, если та же не стареющая Марья Егоровна спрашивала, почему он не в школе. Может, из-за сотрясения не задалась учёба у мальца, а может в крови предков слишком много намешано, и не только жидкостей.
Потеряв отца, я через месяц впервые увидел деда. Вылитый Чапай (и шашка и усы в наличии) тогда только вернулся из мест заключения, завёл себе новую жену да и зажил в Тамузлах, попивая шмурдюк (4) из собственного винограда. Вот кто мне рассказал, если не о Вовкиной соломе, то об истоках моих кудрей точно!
- Ты, Милок, не части с вопросами, - отговаривался он, когда просил я рассказать о плене, о войне, о лесоповале. Ему, как я понял, легче было говорить о стародавнем прошлом, чем выставлять на показ недавнее горе.
- Любит у нас народ, чтоб все под одну гребёнку. У соседки юбка-татьянка (5), и жене надо, кровь из носу, такую же сшить. У соседей колодец камнем выложенный, так грыжу себе выпустить, а камней из-под Лягушинки (6) натаскать на колодец. Чтоб не хуже, чем у людей! А раньше – и подавно…
Давным-давно пришёл мой дед со своей цыганкой, то-бишь (7), родной моей бабкой, в село Александровское из-под Воронежа. Выжили их оттуда, попрекали, что жену в таборе нашёл, за стол с собой посадил. А и тут её по наружности не приняли за свою. Вот оно как. Породу, её не спрячешь, не выведешь!
А я-то как с породой этой мучаюсь всю жизнь: то армяне со мной по-своему балакают, да обижаются, что молчу, то в самолёте эфиёпы пристают, то в Москве с кубинской делегацией целый день по музеям ходил, да столовался, а уж цыганам я – всем родня. Поэтому, когда при людях иностранцы пристают, друзьям говорю, что 15 языков в совершенстве знаю и шестнадцатый за ночь выучил!