Его не боятся мужчины - Вартимеи, Закхеи, Савлы! Никодимы, святые, грешные! Рыбаки, Иосифы, мытари! Даже самые сильные, Симоны, патриоты, зилоты, кинжальщики - Петрами становятся верными! Для Церкви духовными скалами! Для слабых опорами/камнями! Даже самые скверные, Закхеи для всех погибшие – на встречу к Нему летят! И даже уже распятые! Еле живые, стертые! Для жизни давно уж мертвые! На кресте рядом с Ним висят! Миллионы мужчин – сыновей, мужей, отцов, дедов, стариков! Они все бегут, ползут, спешат, кричат и вопят к Нему веками! Их слезы “скупые, ”мужские”, скрытые - летят и парят к Нему веками! Глаза у Него добрые, чистые, светлые! Всех мужчин прощающие, поднимающие, укрепляющие! Его не боятся мужчины! Точно знаю – я был “на дереве”! На кресте рядом с ним висел!
Помню, помню, как совесть мучила! Жгла, томила, смертельно жалила! Аж седеть я уж стал не по возрасту! Аж под сердцем щемило, болело... бессонница! Стыд и страх - аж суставы дрожали, я в бездонную падал пропасть! Как в звериной норе, как в хлеву я страдал – духовно/нравственно! Дом безумия – жизнь “не по совести”! Тьма и мрак - как в плену беспросветном! И так жутко, так страшно, отчаянно! Даже ночью покоя мне не было! Даже в снах голос совести слышал я! А ведь был у меня и комфорт, и достаток! И богатства, и денег – немерено! Я начальник был властный для всех моих мытарей! Ешь и пей, веселись, хоть танцуй, наслаждайся! Доказал, что смогу я достичь влияния! Всех высоких и рослых – “смирил” и купил мамонами! Только совесть вот жгла неустанно! Помню, помню, как совесть мучила!
А потом... вдруг о Нем я услышал... Высочайший – о Нем говорили... в народе! Говорили, что спать Ему негде и некогда, преклонить даже негде голову! Слышал я - не такой Он как все, Мужчина! Как слуга, и как раб, как изгой - в этот мир Он пришел/явился! И овец Своих страстно ищет/спасает/прощает и милует! На руках Своих носит, и лечит их раны и шрамы извечные! Даже с блудницами и мытарями - есть и пить не стесняется/не гнушается! Ни позора, ни слухов - не боится/не устрашается! К самым прокаженным/отверженным/изгнанным - направляется/прикасается! Высочайший – о Нем говорили... в народе! Святой Мужчина! Как-то сон мне приснился, сильный/совестный. Он вдове помогал - обижал ее прежде я... А потом на меня посмотрел Он – бездонно печально/жалостно! Аж вскочил после сна я того – как не спал и вовсе я! И вдруг... слезы заметил – никогда я не плакал/ранее! Высочайший Мужчина – о Нем говорили... в народе! Говорили, что Он не такой, не от мира нашего скверного/бренного/тленного! Святой Мужчина!
Снова вспомнил о Нем... и Глаза, как во сне, бездонно-печальные! Снова слезы - из сердца/из глаз моих! Снова грусть и печаль исцеления! Как тогда, после сна/пробуждения! Высочайший – о Нем говорили... в народе... Побегу я к Нему – и в глаза посмотрю... хоть раз еще, с издали! Помолюсь сдалека, отрекусь от проказы мамоны я втайне/секретно/с дерева! Малорослый я видеть Его вблизи/лицом – Высокого! Недостоин/негоден/нечист – я в Его присутствии! Да и дом мой нечист/осквернен серебром и богатством неправедным! И молва обо мне – недостойная! Репутация – скверная/скверная! Недостоин я принять Христа/Спасителя! Помолюсь издали/сдалека отрекусь от проказы/мамоны втайне я - прямо с дерева! И богатство раздам! И долги все отдам я обиженным - “в четверо”! Побегу наперед, пред народ, и в глаза посмотрю Его... с издали! Помолюсь сдалека, отрекусь от проказы мамоны я втайне/секретно/с дерева!
Он идет... и толпа/и народ... целый сонм приближается! И фарисеи, и саддукеи... иродиане... ученики и священники/книжники! И знакомые грешники/мытари, много известных мытарей! Хоть раз еще в глаза Его посмотрю, незаметно/секретно, с густого/высокого дерева! Еще раз, только раз! Снова слезы - из сердца/из глаз моих! Не могу удержать и сдержать плача сердца я! Снова грусть и печаль исцеления! Как тогда, после сна/пробуждения! Он стоит.... Он под деревом... И ладони открыл Свои чистые/светлые... И стоит... И молчит... И ждет... Но кого?! И зачем?! Тихо/тихо сижу/просижу, пусть пройдут/не заметят - и фарисеи, и саддукеи... иродиане... ученики и священники/книжники! И знакомые грешники/мытари, много известных мытарей! Говорят, не такой Он как все, не от мира нашего скверного/бренного/тленного! Не такой, не такой, не такой! Отрекаюсь сейчас от проказы мамоны я... втайне... с густого/высокого дерева! Снова слезы - из сердца/из глаз моих! Не могу удержать и сдержать плача сердца я! Он стоит... Он под деревом... Вдруг... упала слеза моя грешная/грешная... на ладонь Его чистую/чистую! И не смог удержать и сдержать я слез сердца спасенного! Зарыдал прям на дереве! И поднял Он свой лик на меня, прям на дерево! И смотрел я в глаза Его светлые - долго/радостно! Не такой Он как все, не такой, не такой! “Чистый, спасенный, “высокий” ты! Слезай, поскорее, с дерева! В дом твой вступаю я с радостью! Душу твою исцеляю!” Высочайший – о Нем говорят... в народе! И странствует Он по земле - в смирении, кротости, бедности! И овец Своих страстно ищет/спасает/прощает и милует! И на руках Своих носит, и лечит их раны и шрамы извечные! Даже с блудницами и мытарями - есть и пить не стесняется/не гнушается! Не такой Он как все! Не такой, не такой!
Его не боятся мужчины - Вартимеи, Закхеи, Савлы! Никодимы, святые, грешные! Рыбаки, Иосифы, мытари! Даже самые сильные, Симоны, патриоты, зилоты, кинжальщики - Петрами становятся верными! Для Церкви духовными скалами! Для слабых опорами/камнями! Даже самые скверные, Закхеи для всех погибшие – на встречу к Нему летят! И даже уже распятые! Еле живые, стертые! Для жизни давно уж мертвые! На кресте рядом с Ним висят! Миллионы мужчин – сыновей, мужей, отцов, дедов, стариков! Они все бегут, ползут, спешат, кричат и вопят к Нему веками! Их слезы “скупые, ”мужские”, скрытые - летят и парят к Нему веками! Глаза у Него добрые, чистые, светлые! Всех мужчин прощающие, поднимающие, укрепляющие! Его не боятся мужчины! Точно знаю – я был “на дереве”! На кресте рядом с ним висел!