Алевтина Цукор, размышление над романом Исхака Машбаша "Восход и закат"
глава 6.
Султан Кутыз
После смерти султана Айбека Совет эмиров провозгласил султаном мамлюка Кутыза. Он стал султаном аль-Музаффар Сайф ад-дин Кутыз.
Исхак Машбаш знакомит читателя с Кутызом еще при жизни султана ас-Салиха.
После очередного Совета эмиров, на котором султан прилюдно похвалой возвысил Бибарса, Ас-Салих оставил своего начальника стражи для беседы с глазу на глаз. Предводитель воинства с тревогой замечает изменения, которые происходят в султане: тот, как бы, ушел в себя, утратил былую горделивость и боевой дух.
«...
«Зачем же я понадобился ему, – думал Бибарс, – зачем он меня при всех выделил? И что это за Кутыз, который как-то неожиданно приблизился к Айбеку, Актаю да и к самому султану?»
- Кутыз, говоришь? Он – черкес, из мамлюкских мальчиков, воспитанников султана ас-Салаха (прим. авт. Салах ад-Дина). Славный такой парнишка, но кто-то из его предводителей попал в ловушку крестоносцев со своей дружиной. Кутыз долго был в плену, на острове Крит, а недавно бежал оттуда, говорят каким-то хитроумным и смелым способом одолел не только своих насильников, но и море.
- Кутыз – это его настоящее имя или кличка?
- Говорят, настоящее, но произносит он его не так как мы. Ведь и твое имя звучит на арабском языке совсем не так, как на черкесском. А сам он не знает черкесского, разговаривает по-арабски.
- Не Хутыз ли он? А забыть свой родной язык все равно, что забыть самого себя, - нахмурился Бибарс.
- Не сердись на него. Тебе хорошо, хотя и на чужбине, но живешь с черкесами, а он ведь с раннего детства среди чужих людей. И скажу тебе: хотя языка он не знает черкесского, а храбростью, воинской честью, доблестью – подлинный черкес, настоящий воин. За это и полюбился султану ас-Салаху, Айбек сделал его своим боевым заместителем...»
Факт косвенного столкновения Кутыза и Бибарса, очерченный писателем в нескольких фразах, настолько силен как прием, что сразу акцентирует появление нового героя в романе. Становится ясным, что Кутыз – изначально является соперником Бибарса, хотя тот его соплеменник. Механизм экспликации скрытого смысла состоит в том, что при сопоставлении двух героев один косвенно должен вызывать у читателя симпатию, другой – антипатию. И это писателю удается, потому что Бибарс – «знакомый» нам «с детства», мы ему «давно» симпатизируем, а Кутыз – «чужой», а после комментариев Бибарса и вовсе – человек-ковыль, не помнящий родства.
Но как выясняется позже, султан оставил своего стражника не для этого мимолетного разговора.
Он предчувствовал свою гибель, оттого писателем и внесена тоскующая нота в его настроение. И хотя Машбаш не дает подробного описания состояния султана, он точными штрихами рисует портрет правителя, который прощается с жизнью.
Султан, оценивая преданность, мужество, силу, боевые заслуги Бибарса, называет его лучшим претендентом на престол. Но в этом разговоре о наследовании власти, он называет единственную причину невозможности стать Бибарсу правителем Египта: он «чужак», то есть – не араб. Это сильно задевает самолюбие воина: ведь сам ас-Салих был курдом! Но он принадлежал к Айюбидам-суннитам, косвенно подчинявшимся Абассидскому халифату.
«... Значит, вам нужна только моя кровь, мой меч, защищающий мусульманский Египет, а сам я, хоть и правоверный мусульманин – чужак для вас! Двадцать лучших лет я отдал Египту, у меня будут дети, рожденные египтянкой здесь, в Египте, а их отец, выходит, чужак? Если на то пошло, мы еще посмотрим, придет время, и я последую твоему совету, солнцеподобный...»
Султаны жаловали мамлюкам во владения земли, позволяли богатеть, позволяли сословию военной аристократии стать аристократией землевладельческой. Происходило культурное сближение: мамлюки женились на арабках, следовательно, дети, рожденные на египетской земле, должны были бы стать высокородной знатью от рождения. Но не тут-то было. Богатство - не давало высокого родства, не подменяло собой принадлежности к ветвям родовой знати арабов. Мамлюки оставались мамлюками – богатыми «псами», охраняющими власть. Вот что вынес Бибарс из этого разговора с султаном.
Когда султан ас-Салих дал Бибарсу прочесть завещательное письмо, в душе начальника стражи еще теплилась надежда, руки его слегка подрагивали. Но тот называет своим преемником аббасидского халифа аль-Мустансира-биллаху...
Писатель обозначил проблемы не взаимопонимания говорящих, потому что они прекрасно понимали внутренний смысл своего разговора, а взаимопонимание душ.
Мы наблюдаем, как бы, два общения: на языке речи и языке мысли. Речь не отражает мысли султана, но мамлюк понимает именно это внутреннее движение, и мысленно реагирует именно на него.
Но о чем думает султан? На что нам намекает писатель?
Вернемся в прошлое, чтоб в какой-то степени понять мотивы, двигавшие ас-Салихом.
Как мы помним, в свое время за неповиновение отец аль-Камил лишил ас-Салиха права наследовать трон в пользу младшего сына. Он буквально изгнал ас-Салиха в провинцию – в Дамаск.
Он по-отечески относился к приближенным мамлюкам: судьба иноземцев, лишенных родины, в чем-то была похожей на судьбу принца крови, отлученного от трона. Борьба за власть была настолько для него тяжелой, что захватив ее, он всеми силами стремился удержать. А потому держал мечом – это был самый эффективный метод борьбы с крамолой.
Для айюбидов ас-Салих был ослушником воли отца, а потому не считался султаном в классическом смысле. Оппозиция, состоявшая из открытых противников его власти, бежала за пределы Египта. Зато «салихи», как называли султанскую гвардию, и сторонников политического курса ас-Салиха, способствовали его возвышению, потому что за это на них распространялись привилегии, что послужило основой для возникновения мамлюкской касты, охраняющей трон султана.
А когда с востока и с севера на мусульманские земли хлынули волны крестоносцев и тюрков-сельджуков, тогда мамлюки преобразовались в воинов Аллаха, их роль возросла необычайно и установилась на долгие времена в мире ислама.
Так что закаленные в боях телохранители были уже в том возрасте и положении, когда отлично поняли и почувствовали вкус власти, замешанной на крови.
Видимо султан давно уже сам заметил перерождение мамлюков, которому, кстати, в пылу укрепления власти и обогащения, невольно способствовал сам. Ас-Салих Айюб осознавал, какую силу породил, какого джина выпустил из бутылки. Теперь, на пороге смерти, ему необходимо было спасти верховную власть от захвата и передать достойному преемнику айюбидского рода. Но такового не оказалось: своего сына Туран-шаха он откровенно называет умственно отсталым, не годным для правления. А потому власть должна уйти к достойному представителю древнего абассидского рода.
Султан также видел честолюбивые притязания мамлюкского предводителя, в то же время, он знал верность данному слову Бибарса. Поэтому, вероятно, ас-Салих выбрал для оглашения своего завещания на Совете эмиров именно его. Последний султан айюбидов надеялся, что предотвратит захват власти.
Но произошло то, что произошло: власть захватили мамлюки.
Исхак Машбаш в романе пишет о том, что после смерти первого правителя из мамлюков - Айбека по воле султанши Шаджарат Совет эмиров провозгласил султаном Египта сына Айбека – малолетнего Нур Алия. 12 марта 1257 года атабеком мальчика-султана назначили Кутыза, который низложил Нур Алия и взошел на египетский трон как второй правитель из числа мамлюкских эмиров - Сайф аль-Музаффар ад-дин Кутыз.
В книге «Поучений и назиданий» историк раннего Средневековья Абу-Ль-Аббас Аль Маркази пишет следующее: «И после него (Айбека) стал править его сын Майсур Али, но он был схвачен наместником эмиром Сайф ад-дином Кутузом, который сам вступил на трон государства и принял титул “Малик Музаффар”.
В исторических хрониках годы правления аль-Музаффар Сайф ад-дин Кутуза – 1259-1260.
Это было временем, когда внешние враги Египта - монгольские тумены хана Хулагу уже вплотную подступали к границам Египта. Да и христианские рыцари готовились к восьмому крестовому походу.
В среде христиан не прекращались бесконечные распри: тамплиеры враждовали с иониатами, генуэзцы из-за торгового соперничества с венецианцами и пизанцами. Христианам было выгодно ослабление Египта, что на арене войны появились из Передней Азии монголы.
И действительно, монгольский хан Хулагу направил в Каир послов, которые доставили султану Египта послание. В нем Великий хан призывал египетского султана и эмиров покориться монголам во избежание азиатской жестокости и тотального истребления египетского народа.
Перед наступлением на Каир монголы, которых поддержали армии вассальных княжеств Армении и Грузии, в ноябре 1257 – феврале 1258 годов взяли Багдад. Хулагу-хан использовал тактику боя своего предка – Чингис-хана. Его армия наступала «по широкой дуге с севера на восток. Местное население спасалось бегством, ища защиты за стенами Багдада.
В январе монголы взяли город в плотное кольцо, обратив в бегство почти все население. Всего лишь месяц спустя «Столица полумира» была взята штурмом и отдана воинам на разграбление.
«В течение пяти дней пришлые кочевники из гобийской пустыни бесчинствовали в самом сердце мусульманского мира – городе Багдаде. Последний халиф из династии Абассидов был пленен и казнен.
Армянский историк Григор сообщает, что главу мусульман три дня продержали без пищи и воды, затем подвели к груде сокровищ и приказали ему их есть. Пока тот ел, Хулагу ругал халифа за жадность, которая не позволила ему нанять за все его богатство сильную армию, чтобы спасти жителей и город» (К. Бейгалин «Золотая Орда и хан Берке»).
Взятие Багдада записано еще одним летописцем Киракосом, который свидетельствует следующее: «сыну своему Хулагу приказал умертвить одного из сыновей халифа, а другого велел принести в жертву реке Тигр: она, по его словам, не согрешила против нас, но содействовала нам при наказании нечестивых»...
Средневековый автор Аль-Джузджани свидетельствует о том, что «награбленные сокровища Хулагу увез в свой лагерь, часть же отправил Берке-хану. Последний не принял даров и умертвил посланников Хулагу.По этой причине возникла вражда между Берке и Хулагу».
«Об этой вражде известно и от других средневековых историков. Хулагу говорил: «Берке-хан хоть и старший в роду, он не знает ни стыда, ни совести. Разговаривает со мной грубо, пренебрежительно. Я теперь никогда не буду поддерживать его». Берке-хан тоже ругал Хулагу: «Он разрушил все города мусульман, не разбирая, где враг, а где друг, убивал всех членов семей мусульманских правителей. С божьей помощью я заставлю его ответить за безвинно пролитую кровь»
«Хан-Хулагу был христианином, который проливал кровь мусульман, Берке-хан мусульманином, который устроил резню христианской общины в городе Самарканде...)» (К. Бейгалин «Золотая Орда и хан Берке»).
И вот, Хулагу-хан на подступах Каира.
Писатель пишет абсолютно в контексте истории: «... Наступивший 1259 год оказался еще более тревожным. Монгольский полководец Хулагу-хан захватил Сирию и творил там кровавые бесчинства. Смешанные войска Айрат-хана из монголов, армян, греков и грузин истребляли мусульман, со дня на день готовые ворваться в Египет. С запада на египетские земли наступали крестоносцы с пиринейского полуострова.
Озабоченные угрозами, мамлюкские предводители были вынуждены прекратить борьбу за султанское кресло, в том же году с согласия матери Совет эмиров сместил малолетнего султана с должности султана и провозгласил султаном Египта Кутыза. Учитывая нависшую над страной опасность, мамлюкские войска Салихии и Бахрии заключили соглашение, положившее конец вражде и противостоянию между ними».
Когда султану аль-Музаффар Сайф ад-дин Кутузу зачитали послание хана Хулагу он пришел в ярость. От такой наглой выходки монгольского предводителя мамлюки все были в крайнем возмущении.
Кутуз, не медля, приказал казнить всех парламентеров, а того, кто зачитал депешу разрубить пополам. Лишь одному из посланников сохранил жизнь, но лишь затем, чтобы тот, вернувшись к хану, рассказал ему о том, что увидел своими глазами.
Что представлял собой вновь избранный султан? Исходя из обстоятельств, можно попробовать нарисовать его психологический портрет.
Из романа мы знаем, что он, в свое время, был любимцем Салах ад-Дина. Салах ад-Дин отмечен в истории выдающимся полководцем и правителем Египта. Он мог приблизить к себе юного воина за какие-то особые качества, например, храбрость, преданность, готовность к действию. Может, он питал к нему особое расположение, в виду его красоты, изящества и благородства.
Как бы то ни было, после смерти Салах ад-Дина Кутыз остался в числе приближенных ас-Салиха, Айбека. Айбек именно Кутыза избрал атабеком для своего сына-наследника, а после смерти Айбека Совет эмиров провозгласил Кутыза султаном Египта.
Может быть, Кутыз с ранней юности отличался «хорошим» поведением, которое позволяло завоевать любовь правителей? Оно вовсе не означало каких-то успехов или особых достижений, хотя это не исключается. Может, он просто хорошо понимал, что поможет ему заслужить любовь «хозяев»? Эмоционально он вполне мог отождествлять себя со своими покровителями, что значительно облегчало бы развитие продолжительных взаимоотношений. Обстановка, в которой воспитывались мамлюки, вполне могла способствовать развитию таких качеств, как угодничество и покорность в отношении патронов. То есть, при склонности к покорности, он мог быть хорошим манипулятором, который в любое время позволял манипулировать и собой.
В той или иной степени каждый человек развивает в себе такую способность. Ему приходится научиться обманывать своих соперников для того, чтобы выиграть. Эта же способность помогает со значительно степенью достоверности исполнять различные роли. Умение скрывать свои истинные чувства может оказаться для человека подневольного, такого как мамлюк, необходимым в определенных ситуациях, когда проявление их, может сказаться на карьере или безопасности жизни. Эта способность скрывать свои чувства является необходимым искусством, которому человек учиться для обеспечения своего собственного выживания или выживания тех, кто близок ему.
Исхак Машбаш подчеркивает эти качества, когда сталкивает Бибарса и Кутыза после того, как Совет эмиров провозгласил последнего султаном. Они разговаривают друг с другом как два непримиримых противника, которые вынуждены делать одно дело. Отдавая должное друг другу, как воинам, они понимают, что их взаимоотношения балансируют на тонкой нити, которая когда-нибудь все равно порвется. А потому их речи и мысли – это абсолютно разные величины. Бибарс, понимая, что долго не вытерпит, просит после сражения, если они одержат победу, отправить его из Каира эмиром в Дамаск или Халеб. Кутыз повел игру:
« - Не будем таить обиду, я всегда ценил и ценю тебя, Бибарс. В прошлом году, возвращаясь в Египет, твоя мамлюкская дружина разгромила у Газы монголов, хотя вас сражаться никто не заставлял. Совершили вы это сами, показав преданность и любовь к Египту. А что касается твоей просьбы... могу послать в Халеб. Дамаск я уже пообещал Кахиру.
«Поглядите, чего он захотел, - подумал удивленно султан, - еще дождись, когда я дам тебе Халеб. Дамаск – это целая страна, не видать тебе его. Знаю о твоих тайных планах – намерен бороться против меня! Вот и получишь, что заслуживаешь, дай только одолеть монголов...»
Этим он подписал сам себе приговор.
Бибарс едва сдерживался, когда сидел на Совете эмиров:
«... В четвертый раз после смерти ас-Салиха меня отдалили от султанского кресла. Не захлебнулся бы ты в своей радости. Может, придет и для меня час сесть на коня. Как говорил аль-Малик ас-Салих ад-Дин Надж Айюб, если у них силой не вырвать власть, то можно своей очереди не дождаться. Как же получается в этом мире: чтобы добиться чего-либо, надо быть таким, как Кахир. Но как пойти на это – лишиться мужества и перед всеми сгибаться в три погибели? Уж лучше совсем не жить на свете.Как они поступают со мной: когда я им нужен – приближают, когда могут обойтись без меня – отдаляют». – Бибарс поднял голову и посмотрел на Калауна. Тот ответил ему понимающим взглядом».
Они не пустили монголов к границам Египта и спасли Каир от участи сирийских городов, подвергшихся разорению войсками хулагидов. В 1260 году мамлюкский султан аль-Музаффар Сайф ад-дин Кутуз нанес монголам сокрушительное поражение в Сирии, в битве при Айн-Джалуте.
В хронологии событий тех лет, связанных с мамлюками, сказано, что «султан Кутуз, перед лицом грозной опасности, помирился с Бейбарсом и договорился о совместных действиях против сильного противника. Хорошо отдохнув, армия Кутуза прошла сквозь владения христиан в Галилею, чтобы оттуда двинуться на Дамаск и около Назарета, в местечке Айн-Джулут, на берегах реки Иордан 3 сентября 1260 года армии монголов и мамлюков встретились. Мамлюки наголову разгромили продолжавших свои завоевательные походы монголов. Особенно в этой битве отличился Бейбарс, возглавлявший авангард египетского войска. 5 сентября войска египетского султана Кутуза нанесли главным силам монголов сокрушительное поражение и мамлюки захватили всю территорию Сирии вплоть до берегов реки Евфрат»...
Сам хан Хулагу в битве не участвовал: он выехал в Каракорум на похороны Великого хана Мунке. Войско возглавил ближайший соратник Хулагу, наставник его сыновей, опытный нойон-несторианец Китбуга – завоеватель Персии и Ирака. О его храбрости в народе слагались песни. Китбуга – гордость и слава хулагидов.
Армия Китбуги состояла из тумена монгольских всадников и четырехтысячной армии армян и грузин, предводителями которой были киликийский царь Хетум и правитель Антиохии Боэмун.
3 сентября 1260 года две армии двинулись друг на друга в местечке Айн-Джалут, близ Назарета.
Предводителями мамлюков стратегия и тактика ведения боя была продумана до мелочей. Левое крыло возглавил Бейбарс, правое – эмир Бахадур, а султан Кутуз занял центр.
Сеча была кровавой. Они бились целый день, не уступая, но на закате солнца обозначился перевес сил: мамлюки стали одерживать верх. Уже пали на поле брани Хетум и Боэмун, Китбуга же сражался до последнего, пока ударом копья сзади не был сброшен с коня.
Султан торжествовал, он собственноручно снес плененному нойону голову, и вывесил ее на всеобщее обозрение.
Продемонстрированная «победа» вызвала возмущение у «бахритов». Такого уровня пленнику следовало сохранить жизнь: можно было обменять, получить выкуп, выторговать уступки у противной стороны. Кутуз совершил непростительную ошибку: стал действовать самостоятельно, не посоветовавшись с эмирами, как в свое время поступал Тураншах.
весть о победе мамлюков распространилась быстро. В освобожденном Дамаске Кутуза встретили как национального героя, он получил прозвище «Неустрашимый защитник ислама».Он упивался победой, которую не хотел делить ни с кем, особенно с Бейбарсом: тот после победы не получил ничего. Хитрый Кутуз решил не выпускать Бейбарса из поля зрения и держать рядом с собой, чтобы через доносчиков узнавать о каждом шаге эмира.
Абу-Ль-Аббас Аль Маркази пишет следующее:
«И когда Кутуз отправился навстречу татарам и победил их, то едва прибыл в Дамаск, как ему донесли, что эмир Бейбарс порицает его, изменил свое отношение к нему и стремится свергнуть его. И Кутуз поспешил вернуться из Дамаска в Египет.
И он затаил ненависть к Бейбарсу, о чем знала его свита. И узнал об этом Бейбарс и возымел отвращение к Кутузу, и каждый из них чуждался другого, боясь за себя, и выжидал случая [для нападения]. И Бейбарс выступил первым, сговорившись с эмирами Сайф ад-дином Балабаном ар-Рашиди, Сайф ад-дином Бидганом ар-Рукни по прозванию “Смертельный яд”, Сайф ад-дином Балабаном ал-Харуни и Бадр ад-дином Анасом ал-Исбахани...
А Кутуз отклонился от [намеченного] пути и отправился на охоту. И, приговорив его, они [эмиры] примкнули к нему, и при возвращении Бейбарс со своими сторонниками находился с его левой стороны. И Бейбарс попросил у него рабыню из пленных татар, и тот подарил ему ее. И Бейбарс выступил вперед, чтобы поцеловать его руку, а это был условный знак для его сподвижников. И когда они увидели, что Бейбарс схватил султана [179] Музаффара Кутуза за руку, выступил эмир Бактут джукандар и ударил его в свою очередь мечом по плечу, а эмир Анас схватил его и сбросил с коня на землю. И выстрелил в него Бахадар ал-Магриби и убил его, и это произошло в субботу пятнадцатого зу-л-када 658 года (To есть 23 октября 1260г.).
И отправились они в галерею на совет, и выбор пал на эмира Бейбарса. И подошел к нему Актай-мустариб (Букв. “нечистокровный араб”, “арабизированный”. О первоначальном значении этого термина см. EI, III, S. 833) джамдар, по прозванию “атабек”, и поклялся ему, и принес присягу, а затем остальные эмиры, и дали ему титул “Малик Захир”, и это происходило во дворце.
А когда завершилась присяга и все эмиры дали клятву, эмир Актай-мустариб сказал ему: “О, друг! Не может считаться законченным дело твоего избрания, пока ты не прибудешь в Каир и не поднимешься в цитадель!” И тот тотчас же отправился в крепость, и с ним были эмир Калаун, эмир Балабан ар-Рашиди и эмир Билбак хазиндар, и встретил их на пути эмир Изз ад-дин Айдамур Халеби — заместитель на время отсутствия Музаффара Кутуза. И вышел он навстречу Бейбарсу, и ему сообщили о случившемся, и присягнул он, и повел всех ко дворцу.
И стояли они у ворот, пока не настала ночь, а затем вошли в них. А Каир был украшен по случаю прибытия султана малика Музаффара Кутуза, и люди радовались поражению татар и возвращению султана, и не обратили внимания на прибывших, и узнали обо всем лишь на рассвете. И факельщики стали призывать народ молиться о ниспослании милосердия малику Музаффару и признать своим султаном малика Захира Бейбарса...»
Оставшийся в Палестине монгольский корпус, который возглавлял несторианин Китбуга-нойон, был уничтожен египетскими мамлюками позже – в октябре. Мамлюки смогли полностью вытеснить монголов из Сирии, после чего жестоко отомстили христианам – союзникам монголов-хулагидов. Хан Хулагу в начале декабря двинул Сирию свежие тумены, отбил было Алеппо, но 10 декабря 1260 года мамлюки вновь разбили монголов при Хомсе, и отбросили их за Евфрат. Когда монгольский фронт стабилизировался, мамлюки начали нападать на христиан, и вытеснять их с палестинских и ливанских территорий.
Как сообщает нам далее Абу-Ль-Аббас Аль Маркази: «... девятого раджаба (То есть 9 июля 1261г.) к султану прибыл из Багдада имам Абу-л-Аббас Ахмед, сын аббасидского халифа Захира. И султан со своим войском встретил его чрезвычайно милостиво, приветствовал и поместил во дворце. И все эмиры, предводители, судьи, улемы и шейхи предстали в колонном зале дворца перед Абу-л-Аббасом, и султан почтил Захира, не садясь ни на скамью, ни на трон. И присутствовали при этом пришедшие из Ирака арабы и слуги из багдадских евнухов. И засвидетельствовали они, что Аббас Ахмед — сын халифа Захира, сына халифа Насира... и была утверждена его нисба “Абу-л-Аббас Ахмед”, которую поставили в начале [его имени] и дали ему титул “Имам Мустансир Биллах”. И присягнул ему Захир на книге Аллаха и сунне пророка его...
И когда церемония присяги закончилась, Мустансир Биллах утвердил султана малика Захира во владении странами ислама и [180] теми землями неверных, которые будут им завоеваны. И люди приносили клятву Мустансиру согласно их рангам, и было написано в провинции о необходимости принесения клятв и произнесения хутбы с кафедр на его имя и о выпуске монет в Египте с его именем и именем малика Захира».