Инвур постоял ещё некоторое время, провожая глазами карету Грума, в которой находились Эльвур и Вильс. Повозка скрылась за поворотом, Инвур услышал:
— Вот судьба-злодейка. В один миг забрала всё у парня.
Инвур посмотрел на старого Нома, у которого, в свете луны, лицо было мертвенно-бледное, похожее на предсмертную маску.
— Да уж, – согласился некромант. – Такого и врагу не пожелаешь. Отец, кроме Таворга и Сорины ещё кто-нибудь погиб?
— Волик сгорел, но он и так был мёртвый, успокой его душу Создатель. Нет, господин маг, больше никто не погиб в огне. А дома мы отстроим, дома – дело наживное. Вильс у вас поживёт? – Ном вытер рукой выступившие слёзы, покачал головой. – Почему Создатель нас не защитил, как он мог допустить подобное?
— Насчёт богов и их деяний – сложный вопрос, отец. А насчёт Вильса – да, ему сейчас нужен лекарь. Только не тот, который лечит тело, а врачеватель душ. Я боюсь, чтобы парень после произошедшего не замкнулся, не ушёл в себя. Такое часто случается. Наш отец, надеюсь на это, поставит парня на ноги.
— Вы же его не оставите одного, не бросите на произвол судьбы?
— Нет, конечно, мы Вильсу жизнью обязаны. Дорога ему в учебное заведение, отец. Нам с братом нужно попасть в Аллейд по делам, вот и совместим два дела. В Академии есть магистр Арнинг, наш хороший знакомый, мы передадим парня с рук на руки, как говорится.
— Доброе дело, доброе, – сказал Ном. – А на кладбище не передумали идти?
— Да нет, – ответил Инвур. – Сейчас восстановлю свои силы и пойду. А что?
— Да вот, думаю, как вы один на один с нечистью воевать будете. Может кого отправить с вами?
— Занимайтесь своими делами, старейшина. Сейчас прибудут люди из Сталбурга, вам не до привидений будет. Сам справлюсь, отец, сам. Нужно разобраться, что за твари поселились на кладбище. Плохо, что вы молчали о местных непотребствах, отец, очень плохо.
— Побойтесь бога, господин маг. Я пороги ратуши оббил уже, сколько раз был на приёме у бургомистра уже и не помню. К бедным везде отношение одинаковое, все люди знатные и при власти считают, что всё это выдумки и наветы. О, вы бы слышали, что мне в догонку неслось от бургомистра.. Эх, повторять не буду.
Ном отошёл от некроманта на несколько метров, потом вернулся.
— Боязно спросить, но я..
— Да говори уже, отец, спрашивай, – улыбнулся Инвур. – Любопытство хуже жажды.
— Как снег мог пойти в конце весны, господин маг? – спросил Ном.
— Это легко объясняется. Когда из мира мёртвых прибывает к нам какое-то создание, например демон, вместе с ним в наш мир прорывается холод преисподней. Они там живут в вечной мерзлоте, отец, в холоде.
— Ужас какой! – Ном посмотрел по сторонам, потом добавил: – Эльма, точнее скелет, сейчас на кладбище. С ней-то что будет? Неужто так и останется неприкаянной девица? Может она и не виновата в том, что с ней и с другими произошло?
Инвур задумался на несколько минут. Ном задал ему вопрос, который донимал некроманта последние часы.
— А скажите, уважаемый Ном, много людей за последние три-четыре месяца умерло? Подумайте и не спеша ответьте.
— Да и думать не буду. За три месяца восемь женщин умерло, две коровы издохло и двенадцать овец. О собаках, кошках говорить не стану.
Инвур засмеялся:
— Ты, отец, настоящий хозяйственник. Молодец. Меня человеческие смерти интересовали. Заметь, умирали одни женщины. Так?
— Ох, горе-горькое! А ведь правда-то ваша, господин маг. И впрямь, одни бабоньки умирают. Почему такое происходит? Должно быть наоборот, вроде как. Мужики пьют безбожно, не берегут себя, а умирают…
Со стороны кладбища раздался леденящий кровь крик, вой то ли собак, то ли волков.
— И часто такое происходит на кладбище? – спросил Инвур.
— Да каждую ночь. Но это так, цветочки. Иногда раздаются женские голоса, детский плач и смех… ох..даже сейчас мураши по телу поползли. Смех сумасшедшего человека раздаётся, господин маг. Я отвлёкся. Да, моя супружница померла странно как-то. Полезла по приставной лестнице на чердак дома и сверзилась вниз, разбила голову о камень. Я потом осмотрел ступеньки лестницы и понял, что они какой-то слизью намазаны. Потом у Таворга, успокой его душу…, супружница во сне померла. Вот только странные следы на шее мы у неё обнаружили с Таворгом. Но в полицию не заявили, смысла с теми прощелыгами связываться нет. Потом,… дайте подумать. Да-да, жена одноглазого Мюла в Нежарке утопла. Пошла баба с другими из Слободы бельё полоскать, склонилась с мостка к воде и камнем ко дну пошла. Как такое может быть, господин маг?
— Может сердце больное было у супруги Мюла? – спросил Инвур.
— Тулью нужно было увидеть хотя бы разик, чтобы такие вопросы не возникали, – покачал головой Ном. – Она здоровее любого мужика в Слободе была. Потом ещё смерти были, потом ещё.
— А скажи, отец, в Слободе не объявлялись в последнее время какие-то странные люди? Может из стран других, какого-нибудь вида необычного?
Теперь задумался старейшина Слободы.
— Да и в голову ничего путного не приходит. Ежели только Смаргурд с внучкой, но вроде как они мирные и не злобливые.
— Смаргурд? Это же имя из Дикой степи. Он унгур?
— Нет, метарх он, господин маг. Светловолосый, голубоглазый, рослый. А вот внучка, не знаю как её зовут, та с чёрными волосами и глазами, чернее самой чёрной ночи. Как посмотрит на тебя, так голова кругом идёт. Ох, Святые небеса! Это что же получается?
— То и получается, отец, – усмехнулся Инвур. – Готов пари заключить, что все злоключения и несчастья у вас начали происходить после появления в Слободе деда и внучки.
— Истина это. Так и есть, – произнёс Ном. – Ох ты же, как это всё сложно-то!
— Ты вот что, отец, помалкивай и никому ничего не рассказывай до тех пор, пока я с кладбища не вернусь. Хорошо? – сказал Инвур.
— Обещаю. Никому и ничего, господин маг.
Часы на башне городской башни Сталбурга пробили два раза.
«Два ночи и до рассвета ещё очень и очень далеко. Любопытно, что за внучка у метарха? Неужели она с каким-то особенным и сильным даром родилась?» – подумал Инвур, направляясь по улице в сторону кладбища. Некромант остановился в конце улицы, оглянулся. Старый Ном стоял с поднятой рукой, второй вытирая слёзы. Инвур хотел окликнуть старшего и отругать за такое прощание, но лишь махнул рукой.
_____________________
— Лодка на пять-шесть человек рассчитана, Белый, – сказал Шрам, когда к двум женщинами в лодке присоединились трое, которых разведчики освободили из плена.
— Значит мы отправимся вплавь через Уни, – ответил Белый. – Будем за борта лодки придерживаться руками. А что делать?
— Кто же на вёсла налегать будет? Женщины? – спросил Шрам.
— Дело не хитрое, мы в сёлах многому научены, милый, – сказала та, которой Белый надавал по щекам у склада плотов. – Одного не пойму: на кой ляд вы с собой метарху тащите из степи?
— Вот и хорошо. – Белый прислушался к чему-то, потом лёг на землю, прижавшись к ней ухом. – Стирх, кажется погоня. Всё, отчаливаем, ждать и рассуждать больше нет времени. А метарха – мой военный трофей и всё на этом.
— С ума сошёл, не иначе, – сказала женщина, берясь за весло. Вторая женщина, так же взявшись за весло, добавила:
— Как были мужики кобелями, так ими и останутся. Хоть бы Всевышнего почитали и не грешили. У нас что, бабы не такие как в степи?
— Заткнись и греби, – произнёс со злостью Белый. – И не дай боги кто-то хоть что-то скажет, или пискнет! Утоплю.
Парила река, туман, густой и липкий, протягивал свои щупальцы к людям, создавая иллюзию прикосновения живого существа. Белый иногда ловил себя на мысли, что лодка стоит на месте, а туман, обволакивая беглецов со всех сторон, проплывает мимо и наоборот – казалось, что лодка двигается очень быстро, рассекая носом плотные белые слои тумана, похожего на слоёный пирог. Унгуры, судя по крикам, которые раздавались с покинутого берега, никак не могли определиться на чём пуститься в погоню. В небо, одна за другой, поднимались горящие стрелы, но огонь, из-за тумана, освещал лишь небольшую часть неба. Оно то там, то там озарялось жёлтыми вспышками света, несколько стрел, уже на излёте, упали в воду всего в нескольких метрах от лодки.
Время остановилось. Река Уни, в это время года спокойная и ленивая, неожиданно подхватила лодку, развернула вокруг оси. Нос лодки угрожающе задрался кверху, кто-то из женщин закричал.
— Омут, это всего лишь омут, – попытался успокоить бывших пленниц Белый. Но у страха – глаза велики. Истерично закричала ещё одна женщина, потом ещё одна.
— Да замолчите вы уже, курицы! – осадила кричащих женщина, которая удивилась метархе. – Сами потопните и нас с собой на дно потяните.
Омут нехотя, но всё-таки отпустил из своих объятий лодку с беглецами, но крики женщин привлекли внимание унгуров, которые, скорее всего нашли лодки и пустились в погоню.
— Гребите изо всех сил, бабоньки, – сказал Белый. – Надрываясь, но работайте вёслами, мать вашу! Крикуны хреновы!
Рядом, в нескольких сантиметрах от головы, противно пропела стрела. Белый понял, что унгуры стреляли на голос. Поняли это остальные, или нет, лейтенанта интересовало не так сильно, как звук, с которым стрела продолжила полёт.
— Камыши, командир, – еле слышно произнёс Шуплый, но в ту же секунду раздался свист и стрела вошла точно в правый глаз разведчика. Щуплый моментально ушёл под воду, Белый до крови прикусил губу.
— Сволочи-и… – выдохнул лейтенант.
Прошло совсем немного времени и лодка своим днищем заскрежетала по камням. Помогать женщинам не было необходимости: они, подобрав руками подол платьев, прыгали в воду и бежали на берег Уни. Подул умеренный ветер, на несколько мгновений разогнал плотный туман и дал возможность луне осветить реку. Две лодки были всего лишь в сотне метров от берега, в каждой, стоя на ногах и прислушиваясь к звукам, стояли по два унгура с луками.
Туман закрыл унгуров, к руке Белого прикоснулась женщина, одна из тех, кого перевозили унгуры во второй переход через реку.
— Я знаю это место, парень, – прошептала женщина. – Поднимемся на кручу, через двести метров от берега будет разрушенный давным-давно храм монахов-раскольников..
— Веди, – даже не задумываясь, ответил лейтенант. – Только потом куда?
— Увидишь, – ответила женщина. – Я вам кое-что покажу.
Круча была метров сорок в высоту. Шрам и Белый, с переброшенной через плечо метархи, как могли помогали женщинам понимая, что шансов на спасение у них не так уж и много. Чувствовалось, что ветер вот-вот разгуляется, разгонит туман и степняки увидят людей, а это будет конец. Когда Белый был наверху кручи, он оглянулся: унгуры гребли изо всех сил к берегу. Значит увидели беглецов степняки и оторваться от погони будет очень и очень сложно.
От храма, как от такового, остались лишь каменные блоки и балки, вросшие от времени в землю. Но не сами останки храма, как понял лейтенант, сейчас интересовали женщину. Хотя, какая она женщина, лет двадцать от силы. Белый усмехнулся. В двадцать лет и такое испытать! За храмом, на небольшом возвышении, находились могилы. Надгробные камни с налётом мха, больше ничего примечательного. Могилы как могилы, но…
Женщина, которая шла впереди всех, подошла к одной из могил, к чему-то присмотрелась. Потом она надавила на два камня, чуть заметно выступающих над плитой, та сдвинулась вбок, открывая вход в подземелье.
— Этот ход нас приведёт прямиком в Сталбург, – объяснила женщина, увидев удивлённые лица Белого и Шрама. – Спускайтесь по ступенькам, внизу будет площадка, на стенах, в держателях, должны быть факела.
— Закрывай плиту, – сказал лейтенант, прислушиваясь к звуку погони. – Унгуры совсем рядом. Лучше в темноте побудем какие-то время, чем..
Договорить Белый не успел: стрела, с противным чавкающим звуком, вошла в тело женщины, та, охнув, начала валиться на Белого. Шрам, подстраховал лейтенанта, подхватил женщину, та успела сказать:
— Рычаг потяни на себя.
Белый не сразу, но нашёл незаметный рычаг, потянул его на себя. Плита, с характерным звуком скрежета камня по камню, встала на место. Вокруг была звенящая тишина, внизу – неизвестность. Шрам посадил раненную на ступеньку, лейтенант передал разведчику, стоящему на ступеньку ниже, метарху. Потом Белый закрыл глаза и через несколько секунд его руки окутались бледно-голубым сиянием.
— Вот так будет лучше. Женщины, кто нибудь, помогите нам, поднимитесь наверх и подержите степнячку. Или посадите её на ступени, не стойте столбами. А ты, Шрам, рви подол платья на полоски. Терпи, милая, сейчас мы тебе поможем. Так, что у нас здесь?
Женщина повезло: стрела вошла в мягкие ткани плеча, кость не была задета. Протолкнув стрелу вперёд, пока из тела не показался костяной наконечник, Белый сломал его и, обмотав руки обрывками платья, вытащил деревяшку из тела.
— А ты молодец, даже сознание не потеряла, – сказал лейтенант, вытирая со лба пот.
— Это вы, мужики к боли нетерпимы, мы всё стерпим. Рожать, говорят, намного больнее.
— До города далеко идти? – спросил лейтенант. Ответ его удивил:
— За пару часов управимся. Мы детьми здесь играли, поэтому я всё знаю.
— Плохо представляю, где находится Сталбург, если честно, – сказал Белый. – Подожди, но он ниже по течению Уни примерно на пятнадцать километров. Неужели нас так сильно снесло вниз по реке? Я ничего не путаю?
— Уни – коварная река, – ответила женщина. – Нужно уходить, не дай боги унгуры успели заметить, что мы исчезли под землёй.
— Согласен. Я спускаюсь вниз, нахожу факела и их зажигаю. Всем всё понятно? Вот и хорошо.