Наш двор живёт под колокольный звон. На противоположном от нас берегу реки расположились два собора – Тихвинский и Богоявленский. В будни поутру меня будит надтреснутый, старческий голос «Тихвинского» колокола. А на работу провожает медовой медью благозвучный «Богоявленский». В выходные наоборот – сперва запевает «Богоявленский», созывая на раннюю службу, а уж потом подхватывает с хрипотцой «Тихвинский».
Вечером с работы возвращаюсь опять под «Тихвинский» ко всенощной, а когда выхожу во двор, пройтись до магазина, пивка взять после трудового дня – гудит «Богоявленский».
Наш двор образован из четырёх девятиэтажек, построенных ещё в начале семидесятых годов, которые представляют правильную геометрическую фигуру – квадрат. В эти дома когда-то расселяли казармы и бараки, в которых ютились рабочие ткацкого комбината. Люди эти были большей частью простые работяги и хорошо друг друга знали. Получив новые квартиры, старых дружеских связей не утрачивали - ходили друг к другу в гости, по вечерам выносили во двор табуретки, термос с чаем или чем покрепче и отдыхали за разговорами. Сплочённость эта имела и отрицательную сторону – посидеть, выпить, закусить во двор стекались пьяницы со всех четырёх многоквартирных домов. Поэтому в народе такие дворы вскоре метко прозвали «синими квадратами».
Осень в этом году выдалась тёплая на редкость. Октябрь уже вовсю зажигал листву, а небо всё ещё глядело чистыми бирюзовыми очами. Возвращаясь из магазина под аккомпанимент «Богоявленского» с уютной тяжестью пивного снаряда в ладони, я заметил на скамейке знакомую фигуру Лёхи Рыжего. Подошёл поближе. В руке Лёха также лелеял банку с пивом. Красноватое лицо его было задумчивым и сосредоточенным, словно он внимательно вслушивался. Рыжий был местной достопримечательностью. Однажды он вышел из окна восьмого этажа и остался жив, отделавшись только переломом руки и двух пяточных костей. Виной была тёща первой жены, которая не пустила его в новогоднюю ночь продолжить «банкет» с друзьями. Всего жён у Лёхи было три, а с четвёртой, гражданской, он с переменным успехом сожительствовал и по сей день.
- Колян звонит, - промолвил Лёха вместо приветствия, кивнув в сторону Богоявленского собора.
Коля – звонарь тоже проживал в нашем дворе. Пять лет отсидел он в девяностые за какую-то ерунду, потом откинулся, пришёл в церковь, где стал звонарём. И вот теперь регулярно тревожил "синий квадрат" колокольным звоном.
- Светку, сеструху его помнишь? – Лёха достал из пачки сигареты.
- Помню, как не помнить. Весь двор за ней бегал.
Сестру Коли Светку изнасиловали и зарезали, пока брат сидел в тюрьме. Лёха стиснул сигарету губами, чиркнул зажигалкой. - Говорят её из-за Сашки Манхэттена зарезали. Отомстить ему хотели. – сказал он не выпуская сигарету изо рта.
- Жалко Светку. Да и Манхэттен тоже глупо погиб. Десять лет на зоне оттарабанил, вышел, пошёл купаться на озеро, нырнул вниз головой и всё… не всплыл…
- Н-да, судьба, - Лёха помолчал немного, выпустил клуб дыма, - А Вадик как глупо подставился? Продал квартиру каким-то типам и всё, на следующий день нашли с проломленной башкой.
- Девяностые, - пожал я плечами, - Сколько наших полегло, как косой скосило. Миха- механик в Чечне погиб,помнишь? На мине подорвался.
- Миха – мужик, - Лёха вынул сигарету изо рта и отхлебнул пива,- Земля ему пухом.
- А Андрюха из Чечни вернулся.
- Вернулся, да что толку. Потом повесился на дверном косяке.
- Толян и Дэн…
- Чмошники. Оба от «герыча» сдохли…- Рыжий презрительно сплюнул. – Никогда этого не понимал. Ну, хочешь отдохнуть, выпей водки. Ну на хрена такая жесть?
- Ванька Попов и от водки помер.
- Да не от водки, а оттого, что мать ему «торпеду» зашить велела. Ему от «торпеды» хреново стало.
Мы стали вспоминать всех из нашей подростковой дворовой компании. Нас человек пятнадцать-двадцать ровесников бегало в «синем квадрате» в конце восьмидесятых. И выходило, что как-то все нехорошо кончились – кто на мотоцикле разбился, кого в драке убили, кто пропал без вести. Бирюзовое небо тем временем окрасилось в багрово-розовые тона, пронзительно потянуло прохладой. Сиреневые гроздья похожих на ромашки цветов стали фосфоресцировать.
- Выходит, сколько же нас осталось? – воззрился на меня Лёха Рыжий своими прозрачными, бесцветными глазами.
- Ну ты, да я, да Коля-звонарь. И Серёга Рощин.
- Ну да, и Серёга. Что-то давно я его не видел.
- А я видел недели две назад. Худой весь, как скелет.
К нам подошёл Коля - звонарь – видимо, всенощная служба в Богоявленском окончилась.
- Здорово, мужики. Погода стоит- красота. Завтра за грибами пойду.
- Нет грибов. Я ходил пару дней назад, так, шелуха одна.Свинушки, сыроежки... – отвечал Лёха.
- На болото надо идти. У меня сосед пару десятков подберёзовиков на болоте набрал.
- Пиво будешь? – протянул ему Лёха початую банку.
- Выпью пожалуй, за покой души. – Коля взял у Лёхи банку и сделал большой глоток, - Слышь, Серёгу Рощина сегодня отпели. От рака помер. Болело в кишках, болело. До врачей сходить некогда было. А когда припёрло, там уже всё… Разрезали, посмотрели, так и зашили… Вечная память!
- Сколько хоть лет-то ему, сорок один было? – спросил я .
- Сорок два, он на два года нас моложе,- откликнулся Коля.
Мы молча стояли и смотрели, как по детской площадке бегают ребятишки, швыряясь друг в друга охапками листьев.
По дорожке через двор проследовала семейная пара. Женщина в длинном платье с платком, повязанным по-мусульмански, несла на руках смуглого малыша. Рядом шла девочка постарше. Чернобородый мужчина, видимо муж, что-то крикнул на гортанном наречии в сторону играющих детей. Тёмноволосый мальчуган из детской стайки тут же оставил листья и подбежал к отцу.
- Теперь они будут здесь жить… - с горечью сказал Рыжий, выбрасывая пивную банку в урну. – Теперь они… Их время... Наш «синий квадрат», теперь уже и не квадрат вовсе. Крест, мужики, наш русский крест.
Стемнело. В окнах "синего квадрата" словно поминальные свечи один за другим зажигались огни.
По весне Лёха Рыжий попал в ДТП. Сел на Пасху пьяный за руль и... Остались только я и Коля-звонарь.
октябрь,2018