Размазанная вязкая тишина, только стук сердца и толчки крови по венам, артериям, аорте. Холодный душ из мыслей спускается вниз к мочевому пузырю и тут же, словно оттолкнувшись, взмывает к горлу. Пульс отдается глухими ударами где-то в районе желудка. Застревает там, проваливается и воскресает болезненной пульсацией в голове. Сто двадцать ударов. А может сто пятьдесят. Слишком много для немолодого человека. Только дыхание, глубокое, болезненное, прерывистое. И взгляд. Туда, где пролетает мир. Туда, где этот мир катится в тартарары. И как мантра.
- Я уже тут ехал, почему? Слышишь меня? Ответь! Как ты это сделал? Как?
Звуки оглохли, кто-то нажал на паузу, остановил музыку жизни, выключил белый шум. Динамики молчат.
Тук-тук, тук-тук, тук-тук.
Дома, люди, столбы. Та же дорога, те же краски. Все это было. Или не было, или это мозг, в состоянии постоянного напряжения, выдал сюрреалистические образы и картинки?
Тук-тук, тук-тук, тук-тук.
Доктор Елисеев откинул голову на подголовник и закрыл глаза. «Сосредоточиться, успокоиться, расслабиться. Думать. Думать»
«Все должно иметь логическое и понятное объяснение. В этом мире нет вещей, которые не могла бы объяснить наука. Я не схожу с ума, я просто устал, вот и все объяснение. Никакой мистики. Машина двигалась вперед по шоссе, не останавливалась на перекрестках и не разворачивалась, ехала только прямо. Тогда, каким образом она ушла на второй круг? Почему я этого не заметил и не почувствовал? Почему голос в динамиках молчит, что его смутило, что я должен понять? К какой разгадке я приблизился? Я невольно узнал что-то такое, что ввело маньяка в смятение? А как еще расценивать его внезапное молчание. Я же не в гребаном триллере, я же не умер. Пока еще не умер. Я, доктор медицины Елисеев Антон Арсеньевич, нахожусь в твердой уверенности, что абсолютно адекватен. То, что со мной происходит, не вписывается в рамки нормального человеческого существования в современном мире, и тем не менее - это происходит. Происходит, нарушая всю концепцию и порядок мироустройства конца 21 века. Сосредоточиться, успокоиться, думать!»
- Доктор Елисеев, а за вами интересно наблюдать!- внезапно ожившие динамики заставили Антона Арсеньевича вздрогнуть.- Ваши эмоции столь живы, сколь и красноречивы, я думаю, вы могли бы сделать карьеру актера-мима. Но, вам нельзя так волноваться из-за пустяка. Пустяка, являющегося плодом вашего воображения. Понимаю, понимаю, трудный день, сложная операция. Тут еще не такое привидится. Посмотрите в окно внимательнее. Разве вам знакомо это место? Не думаю. Тогда что вы так переживаете? Я бы рекомендовал вам отдых, но позволить вам такое удовольствие, увы, не могу. Не могу, потому как у нас с вами много дел.
Елисеев машинально кинул взгляд на улицу, ничего похожего. Ничего, за что бы зацепились воспоминания. Наваждение, бред, сюрреализм.
- Эти дела требуется закончить, сегодня, в ближайшее время!
« .. показалось или нет?»
«… или нет!»
- Кажется, вы говорили о том, что у вас много денег, счета в банках. Согласитесь, не слишком высокая цена, по сравнению со здоровьем вашей дочери.
« .. нет, он явно волнуется, спешит, почему? Черт возьми, почему? Не понимаю».
- О нет, я не позволю вам умереть с голоду, небольшую сумму вы оставите на счете. Я же ни какая-то бессердечная тварь, ворующая последнее, да и воровать я не собираюсь. Упаси господь меня от такой наглости. Воровать недостойно, вы же это, безусловно, знаете. Воровать у слабых и беззащитных – верх подлости.
Экран внезапно ожил, Елисеев уставился в него с чувством полного безразличия, по какой-то причине, он был уверен в том что там увидит и не ошибся. Его дочь. На этот раз в кафе в компании со сверстниками. Такая милая и родная, такая живая и настоящая. И кто-то очень нехороший подобрался совсем близко, на расстоянии вытянутой руки. Дышит в сипну, чувствует тепло. У него явно плохие намерения. Цепной пес, за минуту до того, как порвать ненавистные узы и грызть плоть, все равно чью. Елисеев смотрел на дочь и отчетливо понимал, как он ее любит, как дорога она для него, насколько важна. Понимал, что готов отдать за нее все, что угодно, деньги, репутацию, если нужно – жизнь. Прямо сейчас. Сию минуту, не задумываясь. Возможно, он был не очень хорошим человеком, но хорошим отцом он был точно.
- Доктор, вы ведь уже поняли, к чему я клоню. И вы не хотите, чтобы ее милое личико пострадало. У нее впереди длинная и интересная жизнь. И прожить ее с изуродованным лицом, было бы очень жестоко.
- И весь этот цирк ради денег. Господи, какая низость. – Слова вырывались из пересохшего, воспаленного горла. - А я то, подумал, что ты приготовил мне кару, за дела мои грешные. А это всего лишь обычное ограбление. Только еще с элементами психологического триллера. Какая глупая и неинтересная развязка. Какие недостойные манипуляции. Да – эти деньги заработаны не честным путем, но, по крайней мере, я их заработал, но ты то, их просто воруешь. И у тебя хватает наглости не называть себя вором. Ха, «ты», теперь я уверен, что вас там целая банда. Сколько вас, трое, четверо? Хорошее прикрытие, браво, все продумано до мелочей. И ведь не подкопаешься, воровать у недостойного человека, никто не осудит этого поступка. А эта девочка, на фото. Я так понимаю, всего лишь мера психологического давления, она никто, ее не существует, фейк, для создания атмосферы таинственности. А может ты гребанный педофил и она твоя жертва, я прав, а, скажи, прав? Гнусный режиссер ублюдочного кино! Эксплуатировать образ ребенка в своих…
- Замолчи, тварь! Заткнись и слушай меня, ублюдок!- голос в динамиках почти зашипел, захрипел и перешел в рычание. - Я расскажу тебе кто эта девочка, ты услышишь все, до конца, я заставлю тебя выслушать, заставлю сожрать мои слова, подавиться ими, а потом, я оставлю тебя в живых с этими знаниями, один на один, до конца твоих дней. Но сначала ты переведешь все свои, паршивые деньги, переведешь все без остатка, прямо сейчас. Переведешь на несколько счетов, равными долями. О нет, это не мои личные счета, как ты смел предположить. Это счета детских домов и детских же больниц. И ты это сделаешь, иначе твоя дочка не выйдет живой из этого кафе. – Голос в динамиках задыхался, было слышно, что человек вне себя. У доктора вспотели ладони, стали липкими и холодными. На экране все еще было изображение дочери Елисеева. И доктор продолжал смотреть на дочь, испытывая смешанные чувства, досады, любви, страха, одиночества и разочарования. И чем больше он смотрел на экран, тем больше ловил себя на мысли, что-то в ее образе не так.
Оживший коммуникатор завибрировал, на экране появилось несколько сообщений со счетами.
- Доктор, не испытывайте мое терпение. – Было слышно, что человек взял-таки себя в руки, но негодование и даже злоба, все еще прослеживались в голосе. – Переводите, доктор, и даже не вздумайте использовать свой коммуникатор не по назначению. Я успею отдать команду, одно мое слово и для нее все закончится . Ну же. Переводите!
Доктор Елисеев колебался, его неумолимо что-то смущало. Мозг складывал воедино образы, звуки и запахи. Мозг находил странности и нестыковки. И не давал четкого объяснения. Доктор мучился ожиданием. За секунду прокручивал сотни вариантов возможного исхода. Слишком много странностей, слишком много противоречий. На экране человек, который вел съемку, встал и направился к дочери Елисеева, он приближался, шаг, еще один. Елисеев почувствовал, как сердце запрыгало в груди, стало мало воздуха, все мысли и противоречия тотчас ускользнули без следа, осталось только одна простая и понятная каждому родителю мысль - спасти своего ребенка, во что бы то ни стало спасти!
- Я перевожу, прямо сейчас. – Непослушными пальцами он взял в руки чип-карту, нажал на сенсорную кнопку, открылась окно, с требованием ввести личный код. Он помнил его наизусть. Буквы и цифры. Через несколько секунд они высветились в строке ровным рядком. Нажать, подтвердить и смотреть, как все его деньги уходят по адресам. Сумма за суммой, все до последнего рубля. Через минуту все было кончено. В одночасье Доктор Елисеев лишился всех своих сбережений. Он опустил голову на грудь, безвольно уронил руки, и спокойным голосом проговорил.
- Ты доволен , скотина?