Через пятнадцать минут, Павел Иванович Кондратьев, так и не выпив чаю, проследовал мимо секретарши Елены. По своему обыкновению, он не сделал ей замечания, не заговорил и не попрощался, чем вызвал недоумение в мозгу юной работницы канцелярии. Прошел по длинному коридору со стеклянными кабинетами-клетками. Вместил свое тело в кабину лифта. Спустился с 42 этажа и не обращая внимания на вытянувшихся по струнке работников службы безопасности, молча вышел на улицу. На улице, голосом, не требующим возражений, приказал личной охране оставить его в покое. После чего двинулся прямиком по проспекту. Хмурое небо висело над городом, периодически выплескиваясь на столицу тяжелыми холодными каплями. Павел Иванович Кондратьев, далеко не последний человек в этом городе, а может и во всей стране, шел по тротуару, время от времени, наступая в лужи дорогими ботинками «Берлути». Он не чувствовал холода, он не ощущал острых капель, бьющих по лицу. Он просто шел вперед. Рядом с ним бок о бок следовал человек в серых джинсах с надвинутой на лоб кепкой. Солидный мужчина в дорогом костюме и его спутник, одетый как хипстер, некоторое время вместе шли по проспекту , а потом завернули в переулок, коих было огромное множество в этой районе Москвы. С этого момента, Павла Ивановича Кондратьева больше никто не видел, не слышал и ничего о нем не знал.
- Доктор, доктор! Остановитесь! Вы так усердно внушаете мне мысль о своей безвременной кончине, что мое бесчувственное сердце накрыла самая настоящая скорбь. Я, как на яву, представил ваше истерзанное тело, все в бурых пятнах от засохшей крови, спутанные волосы, пустые безумные глаза, а может, нет никаких глаз, лишь пустые глазницы. И не понять, то ли это вороны, то ли вы сами. Тошнотворный запах разложения. Кучка гниющих останков, тело отдельно, пальцы отдельно десять от ног, десять от рук и это вы, доктор. То есть были вы Снующие туда-сюда полицейские, ваша супруга, неспособная подавить рыдания, душащие ее нутро. Ваша дочь, прижимающая к груди зайца, подаренного ей на новый год. Доктор, это страшный конец, я бы не хотел присутствовать на таком мероприятии. Впрочем, если вы верите в то, что душа материальна, значит у вас будет несколько минут, в течении которых, вы сможете проникнуться жалостью к самому себе. Все эти речи, о том , каким прекрасным вы были мужем, отцом, другом и коллегой, любую душу заставят излиться слезами высокой скорби по самой себе. Знаете – ради этого уже стоит жить и даже умереть. – Динамики замолчали, но через секунду голос вновь наполнил тесный салон капсулы - Доктор, вы внезапно натолкнули меня на простую мысль. Как бы не закончилось наше сегодняшнее путешествие, вы все равно в выигрыше. В одном случае, вы просто останетесь жить, а в случае смерти, ваша душа насладится таким потоком любви, которого не встречала ни разу за всю свою жизнь в вашем теле. Я право, в растерянности, какую концовочку выбрать. – человек засмеялся, после чего зашелся в кашле.- Ну, полно вам, я пошутил. Мы же с вами договорились, что финал этой трагической истории.. – снова послышался сдавленный смех, на секунду показалось, что смеялись уже два человека – целиком будет зависеть от вас.
- Кто там еще? Я слышал второй голос, ты там не один, кто он, черт побери, что все это значит? – Доктор замолчал, словно ожидая ответа и тут же продолжил - Постой, дай отгадаю, ты набрал поп-корна, и пригласил зрителей. А может даже создал маленький тотализатор. И вместо одного маньяка, я получаю парочку педиков-садистов?
- Доктор, вы это о чем, я совершенно один!
- Я слышал смех и этот смех принадлежал не вам. О да, это гребаный театр одного актера, который отрезал себе палец и обделался прямо в машине. Как весело, твою мать! Давайте посмотрим следующую сценку.
- Доктор, у вас явно галлюцинации, так бывает. Стресс, плохая погода, неудачный день, неудобное кресло в машине.
- Не морочь мне голову, я слышал!
- Доктор - это просто эхо, обработка звука, «ревер», «дилей», «фленжер». Что-то нажал случайно, вот голос и раздвоился.
- Я слышал.
- Доктор, заткнитесь, иначе мое благодушное настроение перейдет в ту самую фазу, которая вам очень не понравится. Давайте лучше поговорим о вашей семье. Вы ведь хотите, чтобы она не пострадала. Точнее не пострадала самая прекрасная ее часть. Признаться, я этого тоже очень хочу. Но не все зависит от меня, как вы понима...
- Говори, говори, что еще нужно сделать, что я должен себе отрезать, что я должен рассказать, кому, в чем покаяться? - перебил человека в серых джинсах Елисеев.
Успокоиться, вздохнуть, задержать дыхание, закрыть глаза и будь что будет. Вот только боль в руке, не дает сосредоточиться, скоро перестанет действовать обезболивающее и тогда начнется настоящий ад. Огонь, пожар и целое море боли. Доктор пошарил под сиденьем, нет ни одной таблетки, нет уколов, никаких обезболивающих. Терпеть, он хочет, чтобы я терпел. Чтоб мучился от боли. Подонок. Будет смотреть, как я корчусь и наслаждаться. Будет или будут? Кто тот второй? Почему не слышал его раньше? Он молчал, не выдавал себя, почему?
- Ах да, - продолжил голос – вы опередили меня. Но раз так, то я вам могу предложить сделку. Надеюсь, вам знакомо это понятие. Вы мне - я вам. Все довольны и каждый считает, что оставил оппонента в дураках. Доктор, вы ведь хотите оставить меня в дураках? Смотреть, как я, скуля словно побитый щенок, протягиваю руки полицейским и они защелкивают на мне браслеты. Или как вы, путем хитрых комбинаций, заставляете меня выпустить вас из этой машины. Вы мечтаете об этом. Ну, еще и о том, как доберетесь до моего горла всеми своими девятью пальцами, ха-ха.
Доктор слушал монолог и смотрел в окно, мимо него пролетали деревья, трава, поля, столбы, перекрестки, дома, какие-то люди. Какая огромная страна, куда не кинь взор, всюду жизнь, всюду люди, у которых куча проблем и радостей.
- Но, доктор, это абсурд, забудьте, я вам не предоставлю такого шанса, а вот сделку могу предоставить вполне. Можно начат с вашей жены.
Дорога проплывает, вспарывает землю, оставляет на ней шрамы. Шрамы-дороги, расчертили планету, нанесли ей раны. Эти раны, словно борозды, куда не кинь взгляд, везде они. И по этим бороздам, как муравьи, снуют машины, придуманные не этой планетой и не в этой жизни. Доктор смотрел в окно и что-то его смущало, он не мог понять что, но это вползало прямиком в мозг и не давало сосредоточиться на словах его мучителя…Елисеев никак не мог зацепиться за беспокоящую его мысль, она ускользала всякий раз, и все же он понимал, что-то не так.
- Она чудесная женщина, и конечно не достойна страданий, и уж тем более смерти. И вы не хотите, чтоб она страдала, испытывала физическую боль, стояла на пороге между жизнью и смертью.
Вдруг его мозг доктора пронзило ощущение дежавю. « Нет, не может быть, или да? Или все таки, да? Но если «да», то как?»
- Поэтому я предлагаю вот что, сейчас, я отправлю вашей жене маленькое письмо, на официальном бланке, разумеется. Благо, достать подобные не составляет труда, в котором будет сухо сказано, что вы, находясь в состоянии алкогольного опьянения, бросились с 16 этажного дома и разбились на смерть. Конечно, эту информацию достаточно просто проверить, но проверка займет время. У нее будет, как минимум пара не лучших часов в жизни, во время которых, ваша благоверная будет пытаться подтвердить или опровергнуть факт вашей безвременной кончины. По-моему, отличная сделка. Как вы считаете, доктор? Идет? Особенно если учесть, что через пару часов сообщение о вашей смерти, действительно может оказаться правдой.
Доктор смотрел в окно, в голове был полный сумбур. Откуда-то вновь взялась мысль, про Кондратьева, столь осязаемая, словно он знал этого человека очень хорошо. Он пытался прогнать мысль, но она засела и не давала покоя. И все же, не это волновало доктора Елисеева.
- Послушай, - закричал не своим голосом Елисеев. – Я тут ехал. Я уже тут ехал!