Еще немного о войсковой стажировке курсантов 4-го курса ЭВЗРКУ ПВО (1984 год)
4. Отчет и значок
Чередуя лыжные прогулки с поездками в город, мы наповал убиваем дни стажировки, приближая возвращение домой. Свежий, чистейший воздух вкупе с усиленным питанием, практически полным отсутствием нервотрепки и неторопливостью быта, благотворно сказывается на привесе. Ввиду того, что к технике нас, практически, не допускают, используем образовавшееся свободное время для того, чтобы научить сержантов командовать солдатами. Ну как научить… Так, иногда, когда дежурная смена во главе с сержантом шагает в столовую, шумнуть из курилки:
- Ногу подобрали!
Или как вариант:
- Куртку застегни!
А можно совсем строго:
- А шапку где оставил?
А что? Сами представили нас перед строем. Сами бойцам сказали – слушаться! Вот и пусть!
С большинством офицеров здороваемся за руку, для порядка делая неторопливое движение рукой по направлению к голове – не то честь отдать, не то шапку поправить…
За несколько дней до конца стажировки нас огорошивает замполит, собравший всех курсантов в ленинской комнате одного их дивизионов:
- Товарищи курсанты, - с легкой озабоченностью начинает он, прохаживаясь перед нами, - вы в курсе, что Ваша стажировка подходит к концу?
Мы согласно закивали. Мы были в курсе. Неужели замполит запереживал по поводу скорой разлуки? Вот уж неожиданно.
- Каждому необходимо написать отчет о прохождении стажировки, - в этом месте замполит обреченно развел руками, - Его подпишет командир Вашего дивизиона, а потом заверит командир группы дивизионов.
Кто-то довольно выразительно цокнул языком. Замполит, как бы соглашаясь, покивал головой. Для нас новость была как холодный душ. Ну, конечно, мы что-то такое помнили… Еще в училище нам говорили про отчеты. Но сам процесс написания отчета был чем-то далеким и абстрактным. Ни тебе формы, ни тебе содержания.
Заметив замешательство в рядах подопечных, замполит пообещал прислать «кого-нибудь в помощь, кто недавно такое писал…» и положил на оцинкованный стол пару школьных тетрадок в клеточку.
Шульц, досадливо сморщившись, поднял на замполита круглощекое лицо, увенчанное расчесанными на прямой пробор «крылышками» челки:
- А значки «классности» дадут?
Политический майор устало вздохнул с таким выражением лица, словно одноклассники узнали, что у него в кармане лежит апельсиновая жвачка и теперь фиг отпустят, пока весь класс ее не прожует по очереди!
- Мы работаем в этом направлении, - уклончиво ответил он, и в воздухе явственно запахло жадностью.
Костя Маковецкий, с мечтательной полуулыбкой, вальяжно откинулся на стуле, демонстрируя готовность за офицерский значок классного специалиста написать все, что душе угодно, пусть и с ошибками.
После ужина в нашу комнату отдыха ввалилась обещанная помощь в лице хорошо знакомого лейтенанта с фамилией Филь. Он обвел собравшихся красными глазами и наполнил помещение ароматом быстрого сабантуя с ограниченным количеством закуски:
- Замполит сказал помочь вам с…, - он, надув губы, «вылепил» перед собой ладошками среднего размера шар.
Промокнув серым форменным шарфом выступивший пот на лбу, Филь, в расстегнутой шинели, плюхнулся на ближайшую к нему нижнюю койку. Однако тут же рывком сел:
- Давайте только быстро. Пока помню. Пишите на имя начальника училища. Вот тут в углу. Потом по центру – Отчет! У меня тоже, между прочим, еще дел по горло!
Филь широко размахивал руками, словно перед ним был лист ватмана, на котором он расставлял кораблики слов, готовый сейчас сразиться в «морской бой» с кем угодно!
Через десять минут мы узнали, что нужно написать «ну чё-то такое, чё вы делали… регламенты там, то… сё…». Еще через полчаса нам стало известно, что в городе есть Светка, «которая ва-аще!». А сейчас Сашка поехал в Ольке и будет его там ждать. А у Ольки есть подруга. Так вот он, то есть Филь, уже как-то пытался… но вот сегодня как раз – оппа! А тут блин, отчет!
Закончил Филь философски:
- Если я сейчас не выйду на воздух, то будущего может быть… и не быть!
Нам стало страшно за будущее. Лейтенанта, так чтобы не бросалось в глаза, мы вывели на улицу, где он глубоко вздохнул, сориентировался по звездам, запахнулся в шинель и ухнул в ночь по делам, которых «по горло».
Раздергав тетрадку на «двойные листочки», списывая друг у друга, мы к утру написали нечто среднее между дневником путешественника и наградным листком бойца, который первым ворвался во вражеский окоп.
Прочитавший опусы замполит, быстро покрылся испариной, но, что-то взвесив в уме, мелко расписался внизу каждого листочка и отбыл в неизвестном направлении, забрав их с собой.
Через день приехал Клим, которого мы уже успели подзабыть. С учетом упрощенно-таежного общения с офицерами, мы несколько обурели, что и продемонстрировали весьма наглядно, просто поздоровавшись с ним за руку, не утруждая себя отданием воинской чести. Щульц изрек протяжное «о-о-о!», логичным продолжением которого могла бы быть фраза «Кто к нам приехал!?». Хорошо, хоть по плечу Клима не похлопал.
Клим выразительно подвигал «крыльями» носа, решив, видимо, разобраться потом - на «домашнем поле».
Шульц махнулся с кем-то из сержантов дивизиона ремнями, отдав свой кожаный в обмен на «дерьмантин». Курсантские шапки легко меняются на солдатские – когда мы вернемся в родное училище, уже пора будет ходить в фуражках, так что…
Наша самооценка выросла до небес за счет крылатых значков классности с цифрой «3», которые еще накануне принес замполит вместе с заполненными удостоверениями. Учитывая, что у Клима на груди висел такой же, мы, не сговариваясь, пришли к выводу, что мы с ним ровня и он нам теперь не указ.
Обратный путь до Саратова мы преодолеваем не так шумно и азартно, как тогда, когда ехали на стажировку. В поведении добавилось напускной солидности. Выходя на полустанках покурить, мы крутимся и так и сяк, и нам кажется, что все только и делают, что разглядывают офицерские значки на нашей форме.
Выйдя на перрон саратовского вокзала обнаруживаем, практически, лето. Делать из шинелей «скатки» никому и в голову не приходит, поэтому просто перебрасываем их через руку на манер модного плаща и, ловя недоуменные взгляды людей на наши зимние шапки, шествуем к остановке автобуса.
Патрули по счастливой случайности не попадаются. На остановке удается впихнуться в автобус сразу всем. Толпимся на задней площадке, жадно вглядываясь в знакомые места.
На одной из остановок какая-то, выходящая из автобуса тетка, цепляется своей авоськой за крючок шинели и начинает изо-всех сил тянуть продукты на себя, прикладывая достаточно сил, чтобы вытянуть из автобуса не только шинель, но и упирающегося курсанта.
- Да что там такое? – голосит она, стоя на улице.
Наши гогочут. Горемыка пытается подтянуть шинель, чтобы отцепиться, но тетка тяжелее. Композиция «народ и армия – едины» наконец распадается на составляющие части. Двери автобуса закрываются. Кто-то из пассажиров интересуется хитрым устройством курсантской шинели.
- А у вас что, у всех такое? Ну, в смысле зацепов этих…
- Так это для того, чтобы через заборы лазать, - подсказывает Шульц, - удобно цепляться.
- А еще когда в темноте друг за другом идешь, чтобы не потеряться… Ну, друг за другом, - кто-то жестами показывает как скрепляется эта цепочка и как на ощупь бредет в темноте.
Мы падаем от смеха. Мужик, который до этого старательно слушал, бросает короткое «Блин!» и отворачивается. Какая-то тетка укоризненно качает головой. Кондуктор объявляет нашу остановку. Пассажиры, не сговариваясь, прижимают в себе свои вещи…
В училище входим как хозяева, которые вынуждено отсутствовали некоторое время. Крутим головами – все ли в порядке? Что нового настроили? На встречу попадаются такие же обладатели офицерской «классности». Здороваемся, с пониманием кивая головами.