Прошло два месяца, Миша, как посоветовала ему Валентина, на следующий день пришёл на работу с цветами и конфетами.
- Даша, это тебе, - сказал он, смущённо протягивая девушке цветы и конфеты.
- Мне? Но... сегодня вроде не праздник и день моего рождения весной. В честь чего это, Миша? - спросила Даша, взяв цветы и конфеты.
- Я это... я тут подумал... в общем, это... ты мне очень нравишься. Хорошая ты, добрая, искренняя... выходи за меня замуж, - запинаясь, проговорил парень.
Даша, от неожиданности, чуть не выронила из рук цветы. Конфеты она успела положить на стол.
- Как замуж? Мы же с тобой едва знакомы. Так нельзя... - совсем растерялась девушка.
- А вот моя однокурсница тоже замуж вышла, будущего мужа своего едва знала и сейчас очень счастлива. Говорит, скоропалительные браки бывают очень прочными, - ответил Миша.
- Послушай, Миша, ты очень хороший, нет, правда. Ты добрый, заботливый, трудолюбивый. Но... - опустив глаза, отвечала Даша.
- Но что? Я не нравлюсь тебе, верно? - разочарованно спросил Миша.
- Нет, что ты! Очень нравишься... ой, что-то я не то говорю... Не торопи меня, хорошо? Давай несколько месяцев повстречаемся, если и тогда решишь, что я тебе подхожу... ладно, я выйду за тебя замуж. Хотя, это совсем неправильно. Тебе институт заканчивать надо, я на будущий год хочу поступать, как и на что будут жить два студента? - говорила Даша, не поднимая головы.
Миша широко улыбнулся и вдруг подхватив девушку, закружил её.
- Дашка! Ты лучшая! Я согласен. До весны согласен. Потом поженимся. Все живут и мы проживём, - громко говорил парень.
- Сумасшедший! Отпусти меня, - засмеялась Даша, обняв Мишу за шею.
Декабрь месяц, на улицах снег лежал. Дима и Валентина сидели на диване и обнявшись, смотрели телевизор.
- Скоро сессия, Новый год. Мы с курсом решили встречать праздник у кого-нибудь дома. Многие не хотят встречать Новый год со стариками, соберём деньги, накроем стол... может у нас и встретим? - спросил Дима.
Валентина внимательно посмотрела на мужа.
- Хорошее предложение. Мы одни, никто не помешает. А... Рита тоже будет? - спросила Валентина.
- Ну какая Рита, Валюша? Нет конечно. И потом... она, кажется, замуж выходит. Так ребята на курсе говорили, - ответил Дима.
- Ладно, собирайте деньги, уже надо покупать продукты, к Новому году в магазинах ничего не останется, - ответила Валентина.
- Так уж и не останется. Так, шампанское, вино для девушек, зелёный горошек, ножки для холодца можно загодя купить, - согласился Дима.
Вдруг в дверь позвонили. Валентина и Дима переглянулись.
- Интересно... кто это может быть так поздно? - посмотрев на часы, которые показывали пятнадцать минут одиннадцатого, спросил Дима.
- Может быть тётя Маруся пришла? Хотя, так поздно... навряд ли. Иди, открой. Только спроси, кто там, - ответила Валентина.
Дима, поднявшись, прошёл в прихожую.
- Кто? - громко спросил Дима.
- Димочка, это я, мама Валюши, - ответила из-за двери Мария.
- Мамочка? Что же случилось? - встревоженно поднявшись, проговорила Валентина и побежала к двери.
За порогом стояла Мария, с ребёнком на руках. Но женщина была не одна, рядом стоял мужчина и мальчик лет восьми, мужчина показался Валентине очень знакомым. Высокий, худощавый, широкоплечий, лет сорока пяти, с короткой стрижкой седеющих волос, с грустными, усталыми глазами, под густыми бровями, но чисто выбритый, аккуратно одетый.
- Мамочка? Что случилось? Заходи скорее, - потянув мать за руку, сказала Валентина.
- Здравствуй, родная. Прости, что так поздно, но поезд так подъехал, - ответила Мария, войдя в квартиру.
За ней прошли и мужчина с мальчиком.
- Валечка... доченька... а ты не узнаешь... это же папа твой, - остановившись в прихожей, смущаясь, сказала Мария.
При этих словах Марии, Дима ушёл в комнату, чтобы не мешать разговору.
Валентина подняла голову и посмотрела на мужчину, лицо которого было до боли знакомым и таким чужим. Мужчина стоял, опустив голову и переминался с ноги на ногу.
- Папа? Какой папа, мама? Он же оставил нас десять лет назад, или ты забыла? - строго спросила Валентина.
- Валечка... у него жена недавно умерла и вот... сын остался... ему сейчас очень тяжело... понимаешь... - запинаясь, говорила Мария.
- Тяжело? Хм... ему тяжело. А нам легко было, когда мой, так сказать, папочка, оставил меня одиннадцатилетней, а тебя с маленькой дочкой на руках. Тогда, наверное, ему было легко, - сложив руки на груди, говорила Валентина.
- Я, наверное, пойду, Мария. Пошли, сынок, нас здесь не ждали. Валентина права, я не должен был приезжать, - тихо сказал мужчина и повернулся к двери, чтобы уйти.
- Гриша, подожди. Я объясню дочери, она поймёт, - удерживая мужчину за руку, сказала Мария.
- Ну нельзя так, Валюша, нельзя. И Юрочка, совсем маленький, без матери остался. Как же так... - растерянно, чуть не плача произнесла Мария.
- А что ты от меня хотела, мамочка? Чтобы я бросилась на шею этому человеку, который, по сути, мне чужой, лобзала его и благодарила? - спросила Валентина.
- Не говори так, дочка, он всё же отец твой. Мы уйдём, ты не волнуйся. Гриша просто очень хотел увидеть тебя. Спросить у тебя хотели... в общем, мы бы хотели жить вместе. Вот, пришли тебе сказать об этом. От его покойной жены в городе квартира осталась. Не хотели через тебя переступать, - с отчаянием в голосе, говорила Мария, прижимая маленького сынишку к груди.
- Мамочка, отец - это тот, который не только родит, но и воспитает, всегда рядом и в радости, и в печали. Уж ты то знаешь, что мне пришлось перенести. Что мне сказать... это ваша жизнь, хочешь жить с ним - живи, но меня не проси признать этого человека, как отца, - ответила Валентина.
- Прости, дочка, если сможешь. Жизнь ведь... она такая сложная штука. Молодым был, много ошибок сделал. Вот меня судьба и покарала, - тяжело вздохнув, сказал Гриша.
Девятилетний Юра, прижавшись к ноге отца, с испугом смотрел то на отца, то на Марию, то на Валентину.
Девушке стало жаль мальчугана.
- Вы с дороги... наверное, есть хотите? Заходите, коли пришли. Хоть накормлю вас. Иди сюда, малыш, - протянув руки к маленькому Юре, сказала Валентина.
Мальчик посмотрел на отца и тот кивнул ему головой, разрешая пойти за Валентиной. За ними медленно на кухню прошла и Мария с ребёнком. Гриша медлил.
- Ну чего ты? Не обижайся на дочь, она и правда, много страдала. Пошли, куда уже на ночь пойдём? Автобусы уже не ходят, да и ехать в другой конец города, - сказала Мария, ласково посмотрев на бывшего мужа.
Валентина поставила на плиту чайник и сковороду с котлетами, чтобы их разогреть. Она молча нарезала хлеб и посадила за стол Юру.
- Проголодался? Ешь хлеб с колбасой, сейчас котлеты согреются, - погладив мальчика по голове, сказала Валентина.
Мария тоже села за стол, посадив на колени Сашеньку, чтобы его покормить.
Гриша остался стоять в прихожей и Мария с такой жалостью посмотрела на дочь.
- Валюша, прошу тебя, позови отца. Ну что он будет там стоять? - попросила женщина.
- Тебе надо, ты и зови. Мне он не отец, - буркнула Валентина, едва посмотрев на мать.
Мария отдала ребёнка Валентине и сама пошла позвать Гришу. Через пару минут, они вместе зашли на кухню. Валентина, оставив их, вышла к Диме.
- Вот такой вот бутерброд, - сев рядом с мужем на диван, произнесла Валентина.
- Ты не умеешь прощать, дорогая. Это тяжело, прежде всего для тебя. Время прошло, может тётя Маша, наконец и будет счастлива с твоим отцом. Прими это, тем более, они уже решили жить вместе. Пойми, женщине одной тяжело, да ещё с маленьким ребёнком на руках. А так... почему бы и нет? Пусть живут, - обняв жену за плечи, говорил Дима.
- Какой же ты у меня рассудительный, умный и добрый. Да пусть живут, мне то что, - положив голову ему на грудь, тяжело вздохнув, произнесла Валентина.
Через полчаса, к ним вошла Мария.
- Вы уж извините, что мы так поздно и неожиданно к вам ворвались, но уезжать уже поздно, детей бы уложить, - чувствуя неловкость, сказала Мария.
- Ну что ты, мамочка. Ты же у своей родной дочери в доме. Димочка, выключай телевизор, я постелю им тут. Вы с Сашенькой и Юрой ложитесь на диване, Дима, помоги его раздвинуть. А... папе, я на раскладушке постелю, - тихо произнося слово "папа", сказала Валентина.
- А у вас, кажется, ещё один диван на балконе, может твой папа ляжет там? На раскладушку Юру положим, а мы с Санечкой на диване. Что скажешь, дочка? - спросила Мария, довольно улыбнувшись, что Валентина назвала Гришу папой.
Слова "твой папа", Валентине совсем не понравились, но она проглотила их, ничего не сказав, лишь пожала плечами и бросила:
- Хорошо.
Дима раздвинул диван и вынес из спальни три одеяла и матрас. Валентина прошла следом за ним и вынесла подушки. Всё это было сложено на швейной машинке, которую Валентина никогда не открывала и накрыто покрывалом. На ней шила мама Димы, в свободное от работы время и была неплохой швеёй.
- Располагайтесь, Сашенька почти спит. Ты его грудью уже не кормишь? - спросила Валентина мать.
- Как не кормлю, сосёт ещё. Так потешно ползает, завтра посмотришь, по- пластунски, - с любовью укладывая малыша, сказала Мария.
- Сашенька изменился, когда я уезжала от вас, он ещё грудничком был. А как тётя Аля и дядя Егор? Валерка как? Соседи наши? Все живы - здоровы? - спросила Валентина.
Мария накрыла одеялом ребёнка, который уже сладко спал и позвала Юру, чтобы уложить и его. Мальчик тут же пришёл на зов.
- Юрочка, раздевайся, мой хороший, ложись. Тут спать будешь, - сказала Мария, показывая на раскладушку, на которую Валентина положила матрас и застелила простыней, положив одеяло и подушку. Укрыв и его, Мария устало села на диван и посмотрела на дочь.
- Дети быстро растут, когда их долго не видишь. А Аля и Егор здоровы, Катюша подросла. Валерка учится, на следующий год в город ехать собирается. Но не в Омск, а в Ленинград. Там учиться хочет. Да, дед Матвей умер, неделю назад похоронили. А так... все живы и здоровы, - говорила Мария, снимая с себя тёплую кофту и платок.
Гриша сидел на кухне и не смел к ним зайти. Мария изредка поглядывала в сторону кухни и вздыхала.
- Ну что ты маешься, мама? Хочешь жить с ним - живи. Может оно и к лучшему. Всё не одна, да и в городе, рядом со мной будешь. А с домом что сделать решила? Дом добротный, от бабушки нам завещанный, - говорила Валентина, с жалостью посматривая на мать.
- Ты права, дочка, ну ошибся человек, а теперь вот совсем один с дитём остался. Сам ко мне приехал, не звала я его. Прощения просил, даже заплакал, честно тебе говорю. А дом я продавать не буду, пусть стоит. Сын вырастет, может захочет в деревне жить, - сказала Мария.
- Уверена, не умерла бы его жена, он о тебе и не вспомнил бы, - сухо сказала Валентина.
- Не говори так, дочка, грех это. Земля ей пухом. Говорит, она долго мучилась, боли уж очень сильные были. Отмучилась, сердешная. Отмучилась... - задумчиво произнесла Мария.
Гриша разговор дочери и матери не слушал, вернее, не прислушивался, но Валентина говорила громче матери, поэтому урывками, её слова до него доходили. Он вышел на балкон и приоткрыв окно, нервно закурил, выдыхая дым на улицу. Вдруг к нему вышел Дима.
- Вы не переживайте, моя Валька... то есть Ваша дочь... она отходчивая и обиды долго не держит. А вообще... спасибо Вам за неё, хорошая она, добрая и совестливая. Я рад, что встретил её в жизни, - сказал Дима, прикуривая сигарету.
- Я сам во всём виноват. Но ты, как мужчина, должен меня понять. Влюбился я тогда в свою Зину... земля ей пухом. Валентина права, если бы жена не умерла, наверное, к Марие не приехал бы. Хотя, часто думал о них, о дочери думал. Вот ведь жизнь... как говорится, всё возвращается на круги своя, видимо, судьба моя с Марией. Оно конечно... чувства у меня к ней были, когда женились, но Зиночку я крепко любил. Мария добрая, хотел бы я с ней остаться, если Валентина против не будет. Да и Юру, сына моего, она хорошо приняла, прямо, как родного. Замкнутый он у меня, а после смерти матери, совсем замкнулся в себе. Но с Марией душевно разговаривает. Вот мы с сыном неделю жили у неё в деревне, он вроде немного ожил, - глядя в темноту за окном, долго говорил Гриша.
Дима его не перебивал, но для себя решил, что кроме его Валентины, ему никто не нужен. Им было хорошо вместе, в быту и в постели, что немаловажно для супругов. Он с нежностью подумал о жене.
- Вы устали, наверное, Вам диван застелить? Поздно уже, ночь на дворе, - предложил Дима.
- Что? А... нет, спасибо, я сам. Да ты иди, ложись. Спокойной ночи, - ответил Гриша, кажется, не совсем поначалу поняв, что от него хотят.
Дима, попрощавшись, ушёл в спальню, разделся и лёг. А Мария ещё долго сидела с Валентиной и тихо разговаривала. О чём? Наверное, о жизни, что судьба вот так опять свела женщину с бывшим мужем, которого она когда-то очень любила.
- Понимаешь, дочка... первая любовь, она ведь не забывается. Вот увидела его и в сердце опять что-то всколыхнулось. Ведь одной в деревне, да с малым ребёнком наруках, ох... как нелегко. Бывает, уложу Санечку, а сама до полночи плачу, - обняв дочь за плечи, говорила Мария, кажется, готовая опять заплакать.
- Ну что ты, мамочка? Думаешь, я не понимаю? Я же вижу, как ты на него смотришь. А он то хоть любит тебя? Или просто от безысходности к тебе приехал? Ох, душа за тебя болит, боюсь, как бы он опять тебя не обидел. Я ведь помню, как ты тогда тяжело перенесла его уход, взрослая уже была. Да и сама тоже... Да что уж теперь? Живите, ради Бога, для меня главное, чтобы ты была спокойна и счастлива, - положив голову на плечо матери, говорила Валентина.
- А сама то, как живёшь, родная? Не ссоритесь с Димой? Или как? - спросила Мария.
- Ну... в семейной жизни всякое бывает. А живём мы очень хорошо. Он у меня знаешь какой? Правда, цветы мне не носит... но любит, а это же главное, верно? - спросила Валентина, взглянув на мать.
- Так цветы нынче дорогие, правильно, что попросту денег не тратит. В дом лучше что-то полезное принести, - заявила практичная Мария.
- Ты права, конечно, но иногда хочется, чтобы муж побаловал хоть одним цветком. Ну и ладно, главное, мы любим друг друга. И знаешь... он никогда мне не напомнил, не упрекнул в том, что со мной было, никогда. И я ему за это очень благодарна, - сказала Валентина.
Видя, что мать устало зевает, Валентина поцеловала Марию в щёчку.
- Ты ложись, мамочка, дорога утомляет. Да и поздно уже. Спокойной ночи. Димка, небось, уже третий сон видит, - вставая с дивана, сказала Валентина.
- Спокойной ночи, милая. Спасибо тебе, что поняла меня, - засыпая, ответила Мария.