Легко, еле слышно поскрипывая, катились сани по свежевыпавшему снежку. Надежда, плотно закутанная в тулуп, сидела, привалившись к задней стенке кошевы. Глаза слипались, сказывались бессонные ночи. Время от времени она забывалась в тревожном полусне. Перед глазами стоял маленький пухлый Юрасик в матросском костюмчике и бескозырке. Юрасиком его стал называть Иван, не чаявший души как в самой Надежде, так и в их детях. Огромный, под два метра ростом, с мощным торсом, копной светлых кудрявых волос, больше похожий на великана, чем на богатыря, Иван боготворил свою маленькую, хрупкую, не достающую ему до плеча Надюшку. Поженились они рано, как только исполнилось по восемнадцать лет. Жили хорошо, не бедствовали, Иван работал в кузнице, был отличным мастером, работу свою любил, да и Надежда всегда слыла труженицей. Дом - полная чаша, всегда чистота и порядок, красивые, ухоженные детки: старшая Ульяша, потом Юрасик и младшенькая Настёна. Недолго длилось их счастье. В сорок первом ушёл Ванечка на фронт, братья его уговаривали пойти, как и они, писарчуком – грамотный был, почерк аккуратный, ровно каллиграфический, но он твёрдо тогда заявил: - «Либо грудь в крестах, либо голова в кустах!» Не привык он за чужими спинами прятаться. В апреле сорок второго пришло извещение - пропал без вести. А в феврале письмо от него было, Надежда его и сейчас наизусть помнит, последнее, в котором писал, что возвращается из госпиталя, едет в город Клин, что под Москвой, а оттуда в бой. «…Родные мои, как же сильно я вас люблю, думаю о вас постоянно. Надюшечка, ласточка моя легкокрылая, береги себя и наших детей, я обязательно вернусь к вам, как только разобьём ненавистного врага. А мы его обязательно разобьём и прогоним! Не бывать иноземному игу на земле нашей русской! Верь мне, любимая моя! Целую тебя крепко-крепко, обнимаю. Твой Иван…»
Надежда потёрла рукавицами мокрые от слёз щёки. Господи, как же рядом они тогда были друг от друга! Её с детьми эвакуировали в деревню Крестцы, каких-то двести-триста километров отделяло их друг от друга. В конце сорок третьего они вернулись из эвакуации в родную деревню. По этой самой дороге она тогда тащила санки, нагруженные незамысловатым скудным добром, да детьми. Ульяша температурила, идти не могла, а Юрасик с Настёной были совсем маленькие: Юрасику около четырёх, а Настеньке только-только два годика исполнилось. Мальчонка тянул к ней ручонки и жалобно просил: - «Мама, дай ня…» Это он картошку так называл почему-то.
- Таперича недолго осталось. Вон город огнями светится, - отвлёк её от воспоминаний Егорыч.
- Быстро как доехали! Спасибо, Тимофей Егорович!
- Не мне спасибкай! Малютка молодецкая у меня! По такому снегу прошла, как птица пролетела, - нахваливал Егорыч свою любимицу.
На повороте виднелось жёлтое двухэтажное, построенное ещё до войны, здание больницы.
- Говорят, что новая больница строится. А, Егорыч? – поинтересовалась Надежда.
- Строится! Ажно в четыре этажа! Вон там, в конце города, - махнул рукой дед в сторону. – Растёт городишко!
Малютка резво бежала по расчищенной дороге, не обращая внимания на снующие в одну и в другую сторону машины.
- На лошадях уже никто и не ездит… - разочарованно протянула Надежда.
- А чего им лошади? У них вона какие дороги, не чета нашим! – вздохнул Егорыч.
– Ну, вот и прибыли, так сказать.
Егорыч по-стариковски, охая и вздыхая, выбрался из саней, и пока Надежда стаскивала с себя тулуп, погладил разгорячённую голову лошади, затем забрался двумя пальцами под её нижнюю челюсть, что-то бормоча про себя.
- Ты там как? Надолго? Може, я к куму завернуть успею, Малютку покормить? – заглядывая Надежде в глаза, спросил Егорыч, молясь про себя, чтобы надолго. У кума его, Панкратыча, всегда первачок отменный был. А кому в морозец стопочка-другая помешает?!
- Мне бы только спросить у Илюши про Юрасика…
- Значит, не успею, - разочарованно проговорил Егорыч.
Дверь в больницу была закрыта, видать рано по времени приехали. Надежда постучалась, но никто ей не открыл. Потоптавшись немного, заодно и стряхнув с валенок снег, она решила пройти через приёмный покой. Там-то всегда открыто, людей круглосуточно доставляют.
- Здравствуйте! – вежливо поздоровалась она при входе в приёмное отделение. - Мне бы к Заботину Илье.
- Рано ещё! Видите же, что закрыта больница. Откроется в восемь утра, тогда и пройдёте! – ответила ей, по всей видимости, санитарка или уборщица, чистящая раковину, в то время как сидящая за столом медсестра даже не подняла опущенную на руки голову.
- Я из деревни…
-Да хоть из самой столицы! – грубо осадила её женщина. – Сказано, что в восемь утра открывается больница!
Понимая, что просить и спорить бесполезно, Надежда вышла на улицу, поёживаясь от холода.
- Ужель справилась?! – прокричал Егорыч, всё ещё осматривая со всех сторон лошадь.
- В восемь больница откроется, тогда и пустят. Сейчас нельзя, - развела руками Надежда. – Подожду.
- О! Я до кума успею, он здесь недалече, - обрадовался Егорыч. – Ты, ежели раньше ослобонишься, так иди в обратную сторону. Возле бараков домишко неказистый, он один и стоит, в него и заходи! – распорядился он, по-молодецки запрыгнув в сани.
Продолжение: http://www.proza.ru/2018/10/21/231