Когда у нее спрашивали, где ее сын, чем занимается он в эти тяжелые для Родины дни, то многие предполагали: он на войне или в больнице. Но она отвечала так: обыкновенный человек просит прощения у моря.
Она проснулась среди ночи. Встала, долго бродила по квартире. Пыталась вспомнить сон. Вышла на балкон, закурила. Спать уже не хотелось. Она давно стала замечать, что время здесь течет по-иному. Все кажется более растянутым и почти неуловимым. Шорохи, тени. Падающее солнце на западе может и не встать на востоке. Световой день короток и не ясен, ночь же бездонна и мертва, как тьма в колодце. Часто без сияния. В этом мире - сумрак - самое опасное время суток. Заметив движения внизу, она затушила папиросу и вошла внутрь. На автоответчике загорелась красная лампочка. Анна нажала на кнопку:
«Поймите – доставить вам письмо не так уж просто. Вас будут духи поджидать за каждым камешком. Задумался, взглянул назад – и ангелы остались позади. Совершенно безвоздушное пространство. Никакого намека на запах роз или шепот губ. Ты спрашивала меня сегодня на перроне: смогу ли я подсказать тебе дорогу, так вот, не то, что подсказать, я даже не смогу промочить твой высохший и скрючившейся от боли рот матерчатым платком. В тот миг материя и время уже перестанут существовать. Бывали случаи, когда на этой стадии еще кто-то слышал голос Джимми Скотта. Но объяснить это чем-либо - я не могу. Скорей всего - последняя активность мозга. Вы слышали …»
Анна прервала запись. Мои шаги напугали ее. Я постучал в окно.
- Аня открой, это я. Я принес курицу.
Она отодвинула засов.
Я вспомнила сон - сказала Анна, впуская меня внутрь. - Мне снились фавны. Они играли на лугу. Плясали под свирель свои смешные танцы. Я слушала их на пригорке и хлопала. А из зарослей орешника за нами наблюдал молодой козерог. Но никто его не видел, а я видела. И Рафаэль был там. Мой милый мальчик.
Лунный луч упал на постель.
- Анечка, где у тебя свет включается? - мгновение я стоял пытаясь разглядеть знакомый силуэт жены.
-Да что с тобой?- сухим голосом спросил я. Анна как будто сторонилась меня.
Я дотронулся губами до ее лба.
- О, боже, да ты горишь. Ложись сейчас же в постель. Где градусник?
- Мой мальчик, я должна навестить его. Они делают ему больно.
- Успокойся, ты бредишь. Вот, выпей лекарство. Он же жив, ты же знаешь, что он жив, он в госпитале в Москве. Мы полетим к нему в субботу. Давай я смочу этот платок и сделаю компресс.
Потом спустя годы, многие замечали, как ей идет это синий шелковый платок. В цвет глаз. Ее часто видели гуляющей по пляжу. Она повязывала его на шею. С ней часто был молодой человек на инвалидной коляске.
«Почему остались здесь? Отчего не уезжаете на запад? »,- спрашивали ее знакомые. Многие предпологали: «из-за болезни» или «чтоб не ворошить былое». Но она неизменно отвечала так: обыкновенные люди просят прощение у моря.