Подарок для моей Королевы Датской марки Каролин Возняцки
- И выпустил попервоначалу он журавеля из рукава, и улетел журавель, и вернулся скоро с Дамбасса восставшего охряпкой и гужеедом, и принес ненависть лютую и ярость почвенную, от коей Ной вышиб себе все зубы культяпкой.
- Ой, Кокий Пармяныч, - воскликнул сотский рейтаров Афонька фон Шлиппенбух, испуганно вжимаясь в засаленную многими первобытствующими в трактире на Пятницкой лавку, трепещущей от полноты впечатлений рукой осторожно снимая витые рога и укладывая их возле поставца малого, таящего штоф, конечно, водки алой, да запор с катаром, да гайморрит природный, да заветы отцов с дедами, воюющими со здравым смыслом Марии Захаровой, вновь нашедшей нефтевозы Эрдогана у себя в лиловых кальсонах, откуда они направлялись прямиком в курды, пересекая маршрут волшебного троллейбуса " Самарканд - Пешмерга ", - это како жа ?
- А вот тако, - ласково засмеявшись пригладил прическу приятеля гутлукской сабелькой боярин Ведрищев, аккуратно минуя оттопыренные уши рейтара, - милок, тако, како и х...ня какая - то в Керчи засранной.
- В рот еть Керчь, - отмахнулся Афонька, сливая тосол бытия в кованый гномами кубок серебрушки с чернью, перднул для вящего напутствия поверху и махом единым заглотнул ерша, отдышался уплотненно, закурил маису початок, пуская дымы в самый темный угол заведения, где сурово и молча пировали сальные пупы, усадив непотребную девку Олю Скабееву голой сракой на ледник, притащенный хозяином трактира из чулана по Указу, - нехай вообще сгинет краденый полуостров, хер на него. Чо там Ной - ту ?
Ведрищев отхлебнул полтретья пинт заморского винца вдоволь, отпыхиваясь дубовым жаром, отудобел маленько, вприщур разглядывая природную глупость пупов, вздохнул, жалеючи Идиотию и Мать святую сальмонеллу, торопко шипившихся у края стола сальных пупов, тоже закурил, но уже " Казбек " довоенный и продолжил повествование о временах минувших, геройских до и после полуночи, когда выпирала всякая нечисть каждый день первого февраля и самоопускалась в уровень портяночных грез дремучих расколом нектарианцев, во главе с апостолом Агафангелом Кутаисским стоявших молитвенно у дверей трактира, притворенных оглоблей и заветом политрука.
- И выпустил он во вторый раз пидараса некоего, куриным гласом и взахлеб интересующегося за банкет, теплоход и самого Грибова, что о прошлом годе свою жинку вручил подобающе в расход бухгалтерии, и обернулся гадский пидор скоро, и принес чепухи мешок и танкер с мазутом, отчего Ной свихнулся в обратку и принял святое благовествование Альфреда Розенберга как инструкцию по выживанию среди врагов, широких долготой и глобусом.
- Ой, Кокий Пармяныч, - ритуально воспоследовал закономерный вопрос фон Шлиппенбуха, намазывающего тост ржаной американский отеческим производителем, смутно сопящим через бороденку нелепую, пока рейтар, ухватив за ноги в опорках, водил всклокоченной головой грузинской девки с носом по шершавой поверхности славно поджаренного тоста, размещая вскрой и неповадно масло от трактора " Беларусь ", - это како жа ?
- А вот тако, - не нарушил обычай традиции достославный боярин, огребая товарища веслом, сноровисто и ко времени поданным с прибором титястой девкой Лизкой Готфрик, до того самого моменту ситуации державшей весло наотмашь и с ехидной еврейской улыбочкой носастой украинки, улечивавшей бандеровцев вострыми сосочками и страшными историями периода оранжевого траха по башке вокруг, - Афоня, как Бог свят, а Тора паче.
Ведрищев приметил краем глаза, налившегося краснотой коннюктивита ошибистых грамматик подзабытого за ненадобностью наречия вятичей, небольшое шебуршения пупов, бурящих разверстый анус Оли Яковенкой и Чойболсаном, снятым портретом с груди леди Бонни Роттен усунутым в глыбь кишки прямой, как прешпект проклятого отвеку Санхт - Питербурга, почему Оля и вскричала :
- Ой, бля, продали Россию !
- И помолившись упорно и глубоко Бегемоту и Дитушке фон Тиз, пустил он по волнам саму Ребекку Кроу, а уж та не подвела и притащила цельный экскаватор титек, татуировок и негасимого пламени оптимизмы, - неторопливо снаряжая кремешок пистолета трансцедентальности говорил толково боярин, перед тем, как разнести прицельно главу рейтара дублетом Ноздрева, - я же, Афоня, зае...ся несколько гнать байду сурковщины и познеровской сазерлендовщины.
- Под Трафальгаром, - успел прошептать сотский на пороге озарения конечной истиной, выплеснутой пороховыми газами в середину неоформившегося историцки лица вековечного заседателя по трактирам Рогожской слободы.
- Ухойдакал, - осуждающе промолвил хозяин трактира, вылезая жилеткой из кухни, - опять. И ведь знаешь, - оттаскивая Афоню туда бормотал хозяин в густо нафабренные усы рейтара, склонившись перед призрачным величием павшего, - что оживет фон Шлиппенбух, как всегда оживал, к вечеру, а все одно, валишь и валишь то чеканом, то из танка ...
Смутный разговор хозяина утих, а Ведрищев, наливая себе в баклажку чечено - ингушской бражки, негромко мурлыкал какую - то песню, что и прозвучит прямо вот сейчас вот.