Глава 36. Лучшие друзья - книги
Она сидела на холодной скамейке, поджав стройные ноги, кусая кислые яблоки. На улице был холодно, ветер с ещё большим остервенением кусал за прикрытые тонким кружевом плечи. Пахло осенними листьями, сыростью, железной скамейкой.
Она сидела возле собственного дома, и каменная стена ложилась тенью на спину. Белая одежда больше не казалась блестящей, не искрила от малейшего солнечного луча, стала бледной и матовой, постепенно даже серела. Создавалось впечатление, что девушка, отдавая душевный свет, в себя поглощала тьму и постепенно «чернела».
Идея с поиском помощников снова не оправдалась, не увенчалась желанным успехом, наделала ещё больше бед. Можно и не искать было. Время не тратить. Да, можно, но только кто знал? Как всегда…
Теперь Люба больше не трогала «страшные» книги. Её бледные, почти прозрачные руки, не переворачивали этих исписанных кровью листов, касались только своих, собственных. Но касались намного реже – усталость взяла своё. Ей надоело. Не было больше сил. Не осталось и вдохновения. Книги ужасных Авторов едва не убили её, заставили стать равнодушной. А равнодушие было едва ли не самым ненавистным чувством, которое презирала она у других. Представьте себе такое.
В холодной унылой комнате девушка проводила время, одна, не соглашалась на встречи с подругами, игнорировала даже Эталь. Она пыталась собраться с мыслями, осознать своё душевное состояние, разобраться в этих неясных мыслях, понять, наконец, для себя, чего она искренне хочет. И ответ просачивался наружу – через боль, оскорбления, унижения Эльвини, через собственное неверие и кошмары. И оставалось только не думать – пустить в голову ветер. Теперь она научилась и этому.
Единственными, кто могли напомнить былую жизнь, воскресить интерес, стремленья и чувства были опять-таки книги. Книги, которые написали такие же, как она, люди, люди со светлой душой, книги со смыслом, полные красоты и мудрости, книги, которым уже много лет, написанные добрыми гениями. Раньше умели писать, а нынче народ обмельчал. Нынче одна любовь – никаких великих стремлений. Людям не хочется думать, так они и живут. А все между тем удивляются.
И она сидела, снова поджав длинные ноги, укрывшись пледом волос, читала, забыв про весь мир. Это было единственным занятием, что её успокаивало, заставляло воспрянуть к жизни. Действовало всегда, как магия. Жаль, в реальности не было таких благ. Даже описанные события, если случались с ней, проходили как будто мимо. Встречи не увлекали, солнце казалось холодным, а идти куда-то – нет сил. Яблоки и кизил казались кислыми, она ела их через силу, чтобы было хоть что-то. Чтобы хоть что-то съесть.
Ей было куда приятнее провести целый день дома, высунувшись изо окна ради глотка свежего воздуха, чем, уподобившись большинству, гулять, по страшному миру. Особенно сейчас, вместе с тем злом, которое касалось её рук и которое «убивала» она, но которого было по-прежнему много. Даже так. Даже сейчас. Всегда. Вопреки всем на свете.
Как безумная, блуждала она в своих мыслях и воспоминаниях. Начало нулевых годов. Сто лет назад, нет, не сто, даже больше. Как она бегала по полу босиком по траве, как иногда убегала в лес, пряталась на даче под листьями, как любовалась мхом и камням, ловила на себе касание бабочек. И даже осенью было совсем не холодно, нет, даже, как показалось, приятно.
Какой была она: натурой тонкой, мечтательной и ранимой, что тогда, что сейчас. Но всё обострилось, усилилось. Вспомнился календарь, висящий у самой двери, он был очень старого года, кажется, использовался десять-двенадцать лет назад, но цифры и дни совпадали. И сейчас у неё был такой же – старые вещи оживали, использовались второй раз, были нужными.
«Время летит, всё уходит, приходит и снова уходит, а я? Что изменилось? Во мне – ничего. Только тогда я жила намного спокойней и не знала, что меня ждёт впереди. Лучшими друзьями были и останутся книги, врагами – непонимание окружающих. Ведь ничего не меняется, и люди всегда одинаковы. Всегда есть неблагодарные и жестокие. Что с того, что я переписала истории Сета? Пока их не увидят и не прочитают, не будет никакого результата. Я знаю это, но что я могу? Никто не хочет помочь или не может. Нельзя полагаться ни на кого. Только на себя. Понимаете – только! Одна я, Уилл или Эталь, или тот чересчур весёлый парнишка, Севастьян. Что с нас? Мы вроде бы без того добрые. А вот другие… Надо докричаться, сказать… Как сказать? Я не верю в себя, в своё счастье, в победу. С такими мыслями и не смогу. Надо ждать, когда вновь поднимется солнце. Только могу ли надеяться?..»
***
…А где-то далеко-далеко начинала светиться вода, и зелёные непонятные козявки выбирались по трубам в квартиры. Они нападали на спящих людей, забирались в тела, убивали их. Никто не мог понять, в чём причина, до тех пор, пока не изловили амёб. Эти самые гады, названные амёбами Гелни – в честь их нынче погибшего учёного-первооткрывателя – хотели поработить людей. И действительно, люди потом «оживали». Одновременно были мертвы. Они становились зомби.
Огромные океанические волны, полные светящихся в ночи амёб, уже мчались к берегам многих стран… Заражение распространялось. Вакцины нет. Люди даже не могли понять, откуда появилось проклятие…
…Людские тени оживали, начиная жить своей жизнью. Они отделялись от тела, начинали говорить вопросами.
«Э, ты ещё кто?!»
Человек, который преспокойно смотрел себе телевизор, удивлённо взглянул на тень, после опять на себя. Он не понял, как так случилось, но выключил свой сериал и спрятался под одеялом. Ночь не спасла от правды. Тень появилась утром. И снова продолжила разговор:
«Как? Как это может быть?»
Она пожала призрачными плечами и точно заулыбалась.
«Не знаю…» - представилась его перевёрнутым именем и скрывалась после во тьме. Тень было видно лишь в светлое время суток, в другое она сливалась с предметами, пряталась, а после выползала и начинала мстить. За что? Молчала. Припоминая, возможно, что-то, тени убивали людей…
Многие исчезли в тот день, и назад они не вернулись…
***
Ужасы, их с каждым днём всё больше.
«Боюсь я, что мне не успеть…» - шептала девушка с белыми волосами. Она, вопреки сказанным недавно себе обещаниям, снова вернулась к переписыванию ужасов, погрустила немного и только, сходила в библиотеку, нашла новые книги Третьего, иными словами, она не могла расстаться с тем, что представлялось ужасно важным
…И однажды она не успела. Жизнь распорядилась по-своему. Преподнесла неприятный сюрприз. И город изменился – все люди стали жестокими. За одно утро многие вкусили смерть, многие заперлись дома. Теперь нельзя сидеть и отрешенно думать о книгах. Как бы ей не хотелось.
«Хватит думать! Но что делать – надо только писать».
И она сидела опять одна, закрывшись в холодной комнате. Лишь изредка голод напоминал о себе, девушка ловила себя на такой мысли, но в холодильнике только холод и лёд. Только воздух. Только одна пустота.
…И тогда она брала листок бумаги, снимала с шеи перо и писала. И миска горячей мивины являлась из ниоткуда…