Малый идол повешенных

Леонид Кораблев
Это произошло задолго до тех смутных, далеких времен, когда стаи черноперых воронов, вышитых умелыми руками магических мастериц в один час до полудня на дорогих шелковых полотнах, хищной стаей нагрянули на обжитые берега, обильного вином и хлебом Юга, неся под своими крыльями изящные идеальные суда многих форм и назначений, а в них сонмы высоких рыжебородых мужчин с вибрирующими в их руках тусклыми мечами, каждый третий из коих был великолепнейшим поэтом, способным изумительной рифмой воспеть жесточайшую резню, им исполненную. Другими словами, произошло это задолго до того, как воины сухопутные стали искать для себя Удачи на море, и заслуженно получили таинственное прозвище – викинги. Далеко еще было до сих времен…

 … И то должно быть было всего лишь видение, никогда не существовавшее на свете, когда две толпы жалких, бедно вооруженных людей схлестнулись в жесточайшей битве, бескомпромиссном конфликте, одержимые жаждой утвердить СВОЮ волю. Кто-то из них был вождь и господин, кто-то – раб и слуга.

Вот раскинулось широкое зеленое поле в весенней траве под ярким солнцем. Вон черная стена деревьев, обрамляющая горизонт Запада, сзади же открывается пыльный Восток. На деревьях сидят демоны, вожделеющие «свежей росы людской бойни», (крови) – вороны, на поле же режутся разумные. Как сказал один датчанин-грамматик, «тогда рухнуло небо на землю, а поля и леса погрузились в бездну». И не было мира в глазах разъяренных людей. То удачливый вождь кочевников гуннов Аттила Восточный выживает западных бургундов с их земли.

Озверелый вожак устремился вперед и первым метнул копье во вражье воинство. И сошлись ряды – грянули воины копьями о деревянные щиты. Бронза режет мясо, зуб рвет плоть, глаз слеп, ухо глухо от рёва. И запели остервенелые германцы в гулкие свои щиты. Разразились их недруги страшным кличем. И не стало в тот миг ни света, ни мысли, ни красоты, ни благости; лишь окровавленные человечьи потроха на согретой в канун равноденствия земле…

 … А вокруг воют бабы – исчадия ада. И не сморщенные уродины – вековые старухи. Напротив, молодые и сильные. В глазах их азарт. Всякая чужая рана доставляет им радость. В их глазах царит служенье их господину – малому идолу резни и мудрости, старому богу повешенных.

– Мы вознесем тебя на высочайшее древо! Мы, счастливые, принятые, посвященные, неприкосновенные…

 … Они переворачивали трупы и пели над ними утробными голосами и бормотали что-то шепотом. И поверженному вождю, закованному с шеи по щиколотки в серебро гривен и колец, показалось – мертвые нехотя встают под тяжелейшим бременем, испуская тяжкие стоны, вливаются в битву покуда живущих. Слетели с них в;роны – теплая кровь летела с их клювов. Раннее то было время для волков. Не смели они еще приблизиться, таились стаями меж стволов на краю леса до падения сумерек. Хаос отравил сердце вождю…

 … Зарезанный мертвый висел на ясене, и кровь сочилась из раны на его шее. Палочка с нарезанными рунами распирала его рот в застывшем крике безумия: О люди! Остановитесь! Что вы делаете?!

… И в воспаленном от крови и битвы сознании воинов камнем упавший с зенита орел обратился статной девой на могучем белом коне. Ее появлению вторили возбужденные крики посвященных дикарок:

– Идол услышал, идол прислал своих избранных за людским урожаем. Дев выбора умерщвленных. Валькирий!...

… Olr ertu, Loki!... Пьян ты, Локи, к черту!


Оллстон, Бостон, Массачусетс, (США), ноябрь 1997 г.