Жене сказал: умножая умножу скорбь твою в беременности твоей; в болезни будешь рождать детей; и к мужу твоему влечение твоё, и он будет господствовать над тобою.
(Быт.3:16)
Практически все, без исключения, толкователи от церкви сошлись в том, что Бог наказал людей изгнанием из рая за непослушание. Подобно строгому отцу, Он лишил детей своих беспечного благоденствия, спустив с небес на землю в наказание.
Однако те же самые толкователи утверждали, опираясь на Священное Писание, о существовании рая именно на земле. Даже чуть ли не карта подробная имеется...
С каких небес тогда люди были изгнаны? С тех самых, когда говорят: спустись с небес
на землю? Узри, мол, реальную жизнь вокруг, с её добром и злом...
А рай, он и ни на небе, и ни на земле. И в то же время, и на небе и на земле.
Где же всё-таки? В людских душах, когда они чисты и безгрешны.
А так как на тот момент, на свете были только две человеческие души, созданные Богом, то Он, как истинно любящий Отец, хоть и строгий, но добрый, не наказывал своих детей за непослушание, а давал Свой Отцовский наказ, как теперь после того непослушания им жить...с детски-незрелыми душами, которым необходимо преодолеть свою незрелость, чтобы обрести истинную веру и Божью благодать - ту самую духовность, способную
вернуть утерянный рай. Бог учит их ЛЮБИТЬ. Потому что Он Сам есть ЛЮБОВЬ.
"Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь". (1Ин.4:7-8)
Но как можно научить кого-то тому, о чём тот не имеет никакого представления, чего не довелось никогда испытать? Пока человек сам не почувствует, он не способен понять, что это за чувство такое. Но души первых людей детски-незрелы, они не доросли до постижения Божественной любви.
"Умножая умножу скорбь твою в беременности твоей"...
Большинство толкователей ничтоже сумняшеся сразу воспринимают эти слова, как ниспосланное наказание Божье на людей, на жену в частности, во имя исправления её грешной сущности. То есть, Он как бы обрекает грешников на мучения за то, что в своё время, обитая в раю, ослушались Божьего запрета и теперь наказаны. Мол, за поведение своё неправедное в саду Эдемском на женщину налагается бремя детей вынашивать и
рожать в болезни и скорби...
Но если вдуматься, что значит "умножая умножу"? Умножая что?
Ну уж, конечно, не скорбь и болезни Господь уготовил жене Адама за то, что она такая
"грешница-развратница". "Умножая" вовсе не что, а кого! Души людские Бог умножает с помощью женщины - одушевлённый род людской. Она же очень хотела, спешила овладеть некими знаниями, способными возвести человека на один уровень с богами. Она даже опередила в этом желании мужа, который был старше её и опытнее в каком-то смысле.
Но на ту пору на свете душ Божьих было всего две. До той поры человек даже человеком не назывался, даже имени Божьего не имел. Мужчина стал Адамом только после
обретения им души, "вдунутой" в него Создателем. (Бытие 2:6-7)
Женская же душа была зачерпнута Богом из души мужчины, её мужа, когда он находился
в райском саду Эдемском, когда душа его была безгрешна и чиста. Бог сотворил женщину
- её благословенную душу, изъяв у мужа "ребро", защищавшее область сердца, область чувств мужчины. Бог дал человеку "помощника, подобного ему", ибо не гоже было оставаться человеку одному. Какой тогда бы это был рай?
Таким образом душа жены была сотворена Создателем в раю специально для мужа, будучи почерпнута из его души. Также Божественной и безгрешной. Иначе говоря, душа её изначально явилась частью его души. И по воле Божьей, слившись воедино как муж и жена, души их являть собой должны единое целое. (Бытие 2:23-24)
Но не было в них ещё любви. Не доросли их души до этого чувства. И хотя Адам сразу
же признал жену свою за родного человека, но и тут же от неё отрёкся перед Богом:
мол, она виновата в моём грехе непослушания, якобы Сам Господь ему такую нехорошую жену подсунул.
Как бы там ни было, не созрели души первых людей в должной мере, не созрели - подобно второму урожаю смоковницы. Не доросли до любви, до Божественного духовного чувства.
Но так как им очень уж не терпелось познать тайны плодов добра и зла жизни земной, не убоявшись того, что "смертию умрут", нарушив Божий запрет...то Господь пошёл
навстречу их желаниям. Дал возможность жить на земле между лукавыми "знаниями" змея и духовными знаниями Бога. Но как любящий отец, Всевышний снабдил их своими напутствующими наказами. Ибо теперь, хотя и преждевременно, хотя и не созрели ещё души людские должным образом, но, тем не менее, им, первым Божьим душам, предстояло уподобиться богам, положив начало всему роду людскому на земле. Им предстояло производить на свет Божий не тела, ибо плодиться и размножаться Создатель повелел всем земным существам ещё на шестой день Своего Творчества (Бытие 1:28)...
Но души им предстояло являть на свет, Божьи души.
Вот Господь и напутствовал: "умножая умножу" через женскую скорбь в беременности её.
К чему же тогда скорбь? Почему женская скорбь тоже должна умножаться вместе с умножением душ людских? Разве это не счастье, разве это не радость - стать на один уровень с богами, являя на свет Божий новые души?
СКОРБЬ (Даль В.И.) - крайняя печаль, горесть./ Глубокая скорбь.
(Ожегов): 1. Глубокая печаль, горесть. 2. Устар. Болезнь, боль, страдание.
ПЕЧАЛЬ - происходит от древнего слова ПЕЧА - "забота". Печалиться о ком-то - беспокоиться, заботиться о ком-либо.
СКОРБЬ происходит от праславянского слова, от которого, в числе прочих, произошли и древнерусское СКЪРБЕТИ, и сербско-хорватское СКРБИТИ, СКРБИМ - "заботиться".
"... от скорби происходит терпение, от терпения опытность, от опытности надежда, а надежда не постыжает, потому что любовь Божия излилась в сердца наши Духом Святым, данным нам". (К Римлянам 5:3-5)
Для того Богу угодно было наделить женщину скорбью, чтобы неся на себе бремя рождения
на свет новых душ Божьих, она скорбела - печалилась, заботилась о детях своих, о всех душах Божьих. В болезни определил Он ей "рождать детей". Однако не физическая боль имелась в виду, ибо в такой болезни и животные рождают на свет своё потомство. Но
с душевной болью, умноженной Богом скорбью...чтобы она скорбела, заботилась, печалилась душой за чад своих. А не так, как произошло с Адамом, который, будучи усыпленный Создателем на момент сотворения жены - его родного человека, его РЕБёнка
из его РЕБра - даже не почувствовал ничего, даже и не дорожил особенно ею, хоть и являла она собою часть его самого, часть его души. Не было у него скорби - печали и заботы о ней. Не было у него любви к жене, потому что не дозрели ещё в ту пору души людские до этого Божественного чувства. Потому Бог и положил женщине скорбь и
болезнь за детей своих - путь к её материнской любви.
Ну а так как она, жена, первая проявила излишнюю самостоятельность в раю в
постижении знаний о добре и зле, желая стать вровень с богами, то Господь исполнил её пожелание. Однако вровень с богами поставить душу человека может лишь Божественная, возвышенно-духовная любовь, до которой людские души той поры ещё не созрели. Ибо
эра Иисуса Христа тогда ещё не наступила. Любовь должна была созреть в сердцах людей
вместе с их душами, вместе с усвоением жизненных уроков, вместе с постижением добра
и зла.
И мало того, что Бог приговорил женщину к материнской любви по отношению к чадам своим...но ещё и к мужу своему она должна испытывать влечение.
ВЛЕЧЕНИЕ(Ожегов) - сильная склонность к кому-чему-н. Сердечное влечение (любовь).
Как же ей не испытывать влечения к мужу своему, если душа её была создана Богом
из его души? Как же её душа могла не испытывать "влечения" к своему родному человеку, можно сказать, её родителю?.. Для чего обрёк Бог женщину испытывать влечение к мужу? Чтобы перестать быть частью, но слившись воедино, стать душевно цельным существом, чтобы обрести истинный, утерянный некогда рай... Вернуть который способна только любовь, которая и есть Бог.
МАТРОС ОФИЦИАНТ-УБОРЩИК.
Двадцать второе июня.
То, что понятие о чести и достоинстве у наших камбузных мужчин и раньше было весьма туманное, мне известно хорошо. Однако они решили ещё раз доказать, что обстоятельство, открывшееся совсем недавно, действительно имеет место: "камбузники" переживают
период полового распада. То есть, обабились. Что привело их к мелочной и пошлой
мести. Их бабское желание лишний раз досадить нам с Анютой выразилось этим утром в том, что с ночи нас ждали полные ванны грязной посуды и основательно загаженная
палуба мойки.
Так как меня больше всего беспокоила этическая сторона этого вопроса, то лаяться с "камбузом" я не стала, хотя и очень этого хотелось. Собрав в кулак свои железные
нервы, изрядно, однако, покрывшиеся ржавчиной от солёной морской воды, я мысленно дала себе обет молчания на весь сегодняшний день в отношении всего камбузного персонала. Все их попытки заговорить или поругаться со мной должны были разбиваться
о стену моего холодного молчания. По крайней мере, один день эта стена должна была выстоять.
Приняв такое мудрое решение, я взяла в одну руку ведро с водой, в другую - швабру с тряпкой и неторопливой моряцкой походочкой отправилась мыть свои коридоры. Которые, надо заметить, за последние дни столько грязи на себе собрали, сколько и злой агрессии накопилось в моей душе. Вот я и принялась яростно избавляться и от одного, и от
другого.
Пока я боролась за чистоту коридорной палубы и своей души, Анюта нарядилась и начала накрывать на столы.
Люди завтракать уже потянулись, а я только-только вступила в схватку с грязной посудой, сваленной мне в ванны ночным дежурным. Грохотала, скрипела зубами и уговаривала себя подавить свои негативные эмоции.
Анюта же тем временем боролась со своими эмоциями в салоне. Помимо того, что наплывавшему на завтрак народу не хватало посуды, обнаружилось ещё и то, что один из чайников, поданый Анькой на стол рыбобработчиков, жутко вонял одеколоном.
Матросы, это обнаружившие, попытались предъявить свои претензии шеф-повару, мол, отчего это его чай одеколоном приправлен?! Однако Пашка, в свою очередь, развопился, что чай он приготовил нормальный и что это всё наши с Анютой происки - якобы мы ему всячески вредим и устраиваем диверсии с одеколоном. Сначала верещал, что это я специально кружки одеколоном мою. Но когда выяснилось, что кружки тут не причём и
что наодеколонен был именно чайник, - а эту посудину уже не мы моём, но камбузник! - то стал верещать нечто бессвязное и невразумительное, потому что открыто обвинить в одеколоновой диверсии самих же матросов у него духу не хватило. Тогда как и ёжику
было понятно, что именно они, матросы, заступавшие на вахту в ночь, сами же чайник
и испохабили. Я даже склоняюсь к мысли, что это всё работа бригады Румына. Я, конечно, молча склоняюсь к этой мысли, к тому же бездоказательно, а просто так, интуитивно. Но не моё это, однако, дело. Пусть сами там разбираются с кем хотят и
как хотят.
После завтрака я собралась мыть каюты и, выкатившичь в коридор со всею своею уборщицкой амуницией, наткнулась на стоявших возле камбуза Хиппака и Вову Большого.
И вид у них был какой-то необычайно застенчивый, словно бы они намеревались что-то смелое совершить, но почему-то не решались, сомневались очень...
У меня, между тем, не было намерений выяснять, отчего и почему они тут мнутся. И я решительно направилась в сторону своих кают, как вдруг услышала за спиной тихий, робкий, осторожный оклик:
- Инга!
Подумав, что мне это только послышались, ибо подобные интонации в здешних окликах прежде мною никогда не наблюдались, я даже и не притормозила.
Тогда этот странный зов повторился. Но уже погромче. Правда, сохраняя всё ту же непривычно несмелую интонацию.
Я остановилась и вопросительного взглянула на вышеупомянутую парочку, потому как больше неоткуда было исходить голосам. Оба стояли, словно святые, разве что нимбов
не хватало вокруг голов.
Вова Большой густо-густо покраснел и скромно потупил глазки, а Хиппак неестественно игривым голосом произнёс:
- Инга, моё воспитание не позволяет мне здесь... Ну да ладно! Ты и сама эту вялость жизни, которая здесь, ощущаешь...
Увидев, что я не расположена долго стоять тут и слушать весь этот бред и собралась уже отвернуться от этих балбесов, чтобы уйти куда шла, Вова Большой нервически ткнул
локтём Хиппака в его тощий бок и недовольно произнёс:
- Извини его, Инга, он тут полез со своей задней мыслью...
- Прошу прощения, что всё время горожу банальность на банальность! - покаянно воскликнул Хиппак. - Это я так, развлекал. Без всяких мыслей, без всякого смысла.
Это всё манёвры...
- Инга, это он просто занедюжил, - объяснил за товарища Вова.
- И чем же это он занедюжил? - заинтересовалась я.
- Утром я проснулся не с той ноги, - сказал Хиппака. - И, конечно, это развязало
низкие инстинкты. А так как ты сама знаешь, что живём мы плохо и творческой перспективы впереди нет никакой, то... Мою голову с дружеским визитом посетила одна забавная мысль...
- Так, короче, что вам нужно? - нетерпеливо спросила я, всем своим грозным видом показывая, что меня давным-давно уже заждались трудовые подвиги.
Хиппак было уже снова открыл рот, но Вова Большой опередил его. Заступив вперёд и отодвинув на задний план своего говорливого друга, он, зардевшись, спросил:
- Инга, у тебя есть одеколон?
- Что?! - изумилась я. - И зачем бы он мне был нужен?!
Видимо, в моём ответе прозвучало столько укоризны и возмущения, что оба искателя колонской воды устыдились, тут же раскаявшись, что сморозили глупость, и без всяких комментариев поспешили ретироваться.
Я и минуты не сомневалась, для каких целей им понадобился одеколон. Уж, конечно же, не одеколониться после бритья. Иначе зачем бы тогда чайники и кружки воняли бы этим парфюмом?!
До обеда я успела убрать три каюты: у второго механика, у рефа и тралмастеров.
С Румыном демонстративно не разговаривала. И он лежал, тоже всем своим видом
демонстрируя суровое молчание.
Во-первых, я разозлилась, увидев у них на столе салонную кружку с чаем. Знают же, что в салоне кружек не хватает, и туда же!.. Таскают, как и все остальные несознательные личности. А во-вторых, мне показалось, что в их каюте пованивало-таки одеколоном. И пованивало как раз из той кружки, что стояла на столе. Обнюхивать поближе я её, конечно, не стала. Но на всякий случай решила обидеться на Витьку Румына, и обет молчания, данный мною в отношении камбузного населения, распространила заодно и на тралмастеров.
Вернувшись в свою каюту, я обнаружила вместо Аньки её сумку и чепчик с козырьком, валявшиеся на диване, и поняла, что она отправилась загорать. И в своих догадках я не ошиблась. Вскоре она пришла и сообщила, что уборкой кают решила себя не утруждать и сегодня: мол, жалко было упускать такое солнышко.
В обед всё было, как всегда. Мыла тарелки и ничего, кроме мойки, не видела.
Анюта, правда, забегала ко мне раза три, когда в салоне народ рассасывался.
В первый раз она прибежала, чтобы рассказать свой сон, который с утра было забыла,
а тут вдруг вспомнила. Ей приснилось, что как будто бы мы с ней сидели в салоне за столом и, отодвинув от себя всякую еду, хрустели сухариками. И как будто бы в этот самый момент в салон завалили Румын и ныне уже списанный Колька Филимонов. И будто бы они там, в её сне, чудили что-то. Наша с Анютой трапеза их жутко заинтересовала.
Мол, зачем это и с какой целью мы сидим и жуём сухарики, когда перед нами так много всякой еды?
- Девочки, если вас не устраивают ваши фигуры, приходите к нам, нас они очень даже устраивают! - заявил Румын в Анькином сне.
- Нас вот зарплата не устраивает! - пожаловался Филимонов.
- Мальчики, если вас не устраивает ваша зарплата, отдавайте её нам, нас она вполне устроит! - якобы заявила я в Анькином сне.
- Молодые, а аппетиты, как у крокодилов! - возмутился Колька.
- Вовсе даже и нет! - обиделась Анюта в своём сне. - Сидим и сухарики едим. А вы говорите "аппетиты крокодилов"!
- Это вы, наверное, в знак протеста против невыносимых условий труда объявили бессрочную голодовку! - догадался Румын.
- Ну нет! Мы, в свою очередь, в знак протеста против невыносимых условий труда объявили бессрочную обжираловку! - заявил Колька Чёрный в Анькином сне.
И, усевшись за наш стол, оба "гостя" стали поедать всё, от чего мы так легкомысленно отказались в пользу сухарей и наших фигур.
- Эх, всё хорошо! Не хватает только...- Румын выразительно пощёлкал пальцами по горлу.
- Да, это ты не в бровь, а в глаз! - согласился с ним Колька.
- Вы, я вижу, любители...- осуждающие заметила я в Анькином сне.
- Обижаешь! - возмутились оба "гостя". - Мы в этом деле профессионалы!
Во второй раз в течение обеда Анюта заходила ко мне в мойку сообщить, что добытчики из бригады Румына сами попросили принести им компот в том злополучной чайнике, который с утра вонял одеколоном и из-за которого во время завтрака "обработка"
закатила "камбузу" скандальчик.
И ещё Анька забегАла сообщить, так как у меня в мойке не слышно, что первый
помощник объявил по спикеру, чтобы к нему приходили записываться все желающие
отбыть после рейса в Зеленоградский дом отдыха и профилакторий. В дом отдыха заезды
12 августа и 2 сентября.