Я себе самой шепчу безбожные мантры, ведь некому обнять со спины тихо, лукаво: «Выдохни, вдохни, и перед тобой расступится море». Пою строку за строкой – ранним утром над чашкой кофе, поздним вечером в городских огнях. Ветер вторит, кидаясь на оконные рамы, уличные коты скребут порог, и я знаю: мы не одни, мои гимны – Псалтырь, не Псалтырь; не сутра, не Веды. Оседают пылью на коже, трухой, осенними листьями, вплетаются в лёгкие скорбным дымом. На зубах – полынной сладостью, под языком – барбарис и мята.
«Боже, не помогай, я справлюсь сама», – с пламенем и мечом, с щитом и секирой. Я воин, бредущий меж побратимов, обратившихся друг к другу с войной, сквозь туман лживых клятв. Их скрепляют асфальтом, и смогом, стеклом. На крови отныне не ворожат. Кровь отныне о том, как бы уснуть, не очнуться. В жилах проклятая чернота с привкусом формалина.
За коварство некому наказать: те, кого нарекали богами, давно в земле. В карманах звенят монеты: отчаянным мертвецам, грызущим вагоны метро из стылых могил-тоннелей.
Будь безмятежна. Молись никому, но себе. Никуда не беги.
Бегут лишь рыцари да короли.