Следом за солдатом я поднялся по ступеням и вышел на яркое солнце. В голове эхом звучало предупреждение Пабло. Зависимость от другого человека? Что он имел в виду? Какого рода зависимость?
Солдат провел меня по дорожке на парковку, где рядом с военным джипом стояли два других солдата. Они пристально наблюдали, как мы идем к ним. Когда я подошел достаточно близко, чтобы заглянуть в джип, я заметил, что на заднем сидении уже был пассажир. Марджори! Она выглядела бледной и взволнованной. Прежде, чем я поймал ее взгляд, солдат схватил меня за руку и толкнул на сидение рядом с ней. Два других солдата забрались на передние сидения. Тот, что сидел на месте водителя, бросил на нас беглый взгляд, завел машину и мы направились на север.
- Вы говорите по-английски?
Сидевший на пассажирском сиденье бугай тупо посмотрел на меня и что-то сказал по-испански, чего я не мог понять, и равнодушно отвернулся.
Я переключил свое внимание на Марджори.
- С вами все в порядке? – спросил я шепотом.
- Я … о …, - слабым голосом сказала она, и я заметил, что по ее лицу катились слезы.
- Все будет хорошо, - сказал я, обнимая ее. Она подняла ко мне лицо, заставляя себя улыбнуться, и положила голову мне на плечо. Желание затопило меня.
Около часа мы тряслись по немощеной дороге. Пейзаж снаружи постепенно становился все больше похожим на джунгли. Затем, за следующим поворотом, густые заросли раздвинулись и открылся маленький городок. Деревянные строения выстроились по обеим сторонам дороги.
В сотне ярдов впереди большой грузовик перегораживал дорогу. Несколько солдат делали нам знаки остановиться. За ними были еще машины, некоторые с мигающими желтыми огнями. Я сразу насторожился. Пока мы притормаживали, один из солдат подошел к нам и что-то сказал, чего я опять не понял. Я узнал одно единственное слово – газолин. Наши сопровождающие вышли из джипа и стояли снаружи, разговаривая с остальными. Время от времени они бросали на нас быстрые взгляды, не убирая оружия.
Я заметил маленькую улочку, под углом уходившую налево. Пока я смотрел на дома и магазинчики, что-то в моем восприятии окружающего изменилось. Форма и цвет строений вдруг словно проявились и стали четче.
Я прошептал имя Марджори и почувствовал, что она подняла глаза, но прежде, чем она смогла что-то сказать, страшный взрыв поставил джип на дыбы. Вспышка огня и света затопила все перед нами, солдат сбило с ног. И сразу же это видение заволокло дымом и падающим пеплом.
- За мной! – завопил я, оттаскивая Марджори от машины. Среди всеобщей суматохи мы побежали по улице в направлении улочки, которую я высмотрел. За нами слышались отдаляющиеся крики и стоны. Все еще скрытые дымом мы пробежали ярдов пятьдесят. Вдруг я увидел слева дверной проем.
- Сюда! – закричал я.
Дверь была не заперта, и мы оба вбежали внутрь. Я привалился к двери, осторожно ее закрывая. Когда я обернулся, передо мной была женщина средних лет, пристально смотревшая на нас. Мы ворвались в чей-то дом.
Я смотрел на нее, пытаясь улыбнуться, и заметил, что на ее лице не было ни ужаса, ни гнева, хотя в ее дом после взрыва ворвались двое незнакомых людей. Вместо этого на ее лице была довольная полуулыбка, больше похожая на принятие неизбежного, словно она ожидала, что мы появимся, и теперь ей предстояло действовать. На стуле рядом с ней сидел маленький ребенок, лет четырех.
- Быстрее! – сказала она по-английски, - Они будут вас искать.
Она провела нас через полупустую гостиную, коридор и вниз по деревянным ступеням в длинный подвал. Ребенок шел рядом с ней. Мы быстро прошли через подвал, потом по другой лесенке поднялись к другой двери, ведущей наружу.
Женщина отперла маленькую компактную машину, припаркованную там, и торопила нас забираться внутрь. Она велела нам лечь на заднее сидение, набросила на нас одеяло, и быстро тронулась в северном направлении. Все это время я без единого слова подчинялся этой женщине. Волна энергии поднялась во мне, когда я осознал, что произошло. Мое интуитивное предчувствие побега сбылось.
Марджори лежала рядом со мной, ее глаза были плотно закрыты.
- С тобой все в порядке? – прошептал я.
Она взглянула на меня полными слез глазами и кивнула.
Минут через пятнадцать женщина сказала:
- Думаю, вы можете сесть.
Я отбросил одеяло и осмотрелся. Похоже, мы двигались по той же дороге, что и до взрыва, но находились дальше к северу.
- Вы кто? – спросил я.
Она обернулась и посмотрела на меня со своей привычной полуулыбкой. Это была стройная женщина под сорок с темными волосами до плеч.
- Я Карла Диез, - ответила она, - а это моя дочь Марета.
Девочка с улыбкой смотрела через спинку пассажирского сидения большими вопрошающими глазами. У нее были угольно-черные длинные волосы.
Я рассказал им, кто мы, и спросил:
- Как вы узнали, что нам нужно помочь?
Улыбка Карлы стала шире.
- Вы же убегаете от солдат из-за Манускрипта, правда?
- Да, но как вы узнали?
- Я тоже знаю о Манускрипте.
- Куда вы нас везете?
- Я не знаю, - вы должны мне помочь…
Я взглянул на Марджори. Она в упор смотрела на меня, пока я говорил.
- Сейчас я не знаю, куда направиться, - произнес я, - но до того, как меня схватили, я пытался попасть в Икуитос.
- Почему вы хотели добраться туда? – спросила она.
- Я пытаюсь найти друга. Он ищет Девятое откровение.
- Это опасно.
- Я знаю.
- Мы отвезем вас туда, правда, Марета?
Маленькая девочка хихикнула и рассудительно не по годам сказала:
- Конечно.
- Что это был за взрыв?
- Думаю, грузовик с топливом, - ответила она, - там раньше было столкновение, и утечка.
Я все еще был поражен тем, как быстро Карла приняла решение помочь нам, поэтому решил разобраться.
- Как вы узнали, что мы убегали от солдат?
Она сделал глубокий вдох.
- Вчера через деревню на север прошло много военных грузовиков. Это необычно, и это заставило меня вспомнить, как два месяца тому назад забрали моих друзей. Я вместе с ними изучала Манускрипт. Мы были единственными в деревне, у кого были все восемь откровений. А потом пришли солдаты и забрали моих друзей. И я ничего о них не знаю.
- Когда я смотрела вчера на грузовики, - продолжила она, - я понимала, что солдаты продолжают охотиться за копиями Манускрипта, и кому-то другому, как моим друзьям, может понадобиться помощь. Я видела себя помогающей этим людям по мере сил. Конечно, я подозревала, что это очень значимо, эта определенная мысль в это конкретное время. Поэтому, когда вы вошли в мой дом, я не была удивлена.
Она помолчала и спросила:
- С вами такое бывало?
- Да, - ответил я.
Карла сбросила скорость. Мы приближались к перекрестку.
- Думаю, здесь мы должны повернуть направо, - сказала она, - так будет дольше, но безопаснее.
Когда Карла поворачивала машину направо, Марета соскользнула влево и ей пришлось ухватиться за сидение, чтобы не упасть. Она рассмеялась. Марджори доброжелательно смотрела на девочку.
- Сколько лет Марете? – она спросила у Карлы.
Карла разволновалась, но сказала мягко:
- Пожалуйста, не говорите о ней так, словно ее тут нет. Если бы она была взрослой, вы бы адресовали свой вопрос ей.
- О, извините, - сказала Марджори.
- Мне пять, - гордо сказала Марета.
- Вы знакомы с Восьмым откровением? – спросила Карла.
- Нет, - ответила Марджори, - я видела только Третье откровение.
- Я сейчас на Восьмом, - сказал я, - у вас есть какие-то копии?
- Нет, - ответила Карла, - все копии забрали солдаты.
- Говорится ли в Восьмом о том, как обращаться с детьми?
- Да, оно о том, как люди постепенно научатся правильно относиться друг к другу, в нем говорится о многом, например, о том, как проецировать энергию на других и как избегать зависимости от других.
Вот опять это предупреждение. Я уже был готов спросить Карлу, что это значит, как заговорила Марджори.
- Расскажите нам о Восьмом откровении, - сказала она.
- Восьмое откровение, - стала объяснять Карла, - о новом способе использования энергии в отношении людей в целом, но оно начинается с самого начала, с детей.
- Как следует рассматривать детей? – спросил я.
- Нам следует видеть их такими, какими они являются на самом деле, как конечную цель эволюции, которая и ведет нас вперед. Но для того, чтобы научиться быть вовлеченными в эволюцию, им нужна наша энергия, причем на постоянной основе, и без всяких условий. Худшее, что мы можем сделать детям, это отбирать их энергию, когда мы их поправляем. Именно это создает их драмы контроля, как вы уже знаете. Но этих приобретенных навыков манипуляции со стороны детей можно избежать, если взрослые дадут им всю энергию, которая им нужна, независимо от ситуации. Вот почему они всегда должны участвовать в разговорах о них самих. И вам никогда не следует брать ответственность за большее количество детей, чем вы можете обеспечить своей энергией.
- Все это говорится в Манускрипте? – спросил я.
- Да, - ответила она, - и идея количества детей очень сильно подчеркивается.
Я был смущен.
- Почему так важно, сколько у тебя детей?
Она взглянула на меня, продолжая вести машину.
- Потому что любой взрослый человек способен фокусироваться и уделять внимание лишь одному ребенку в каждый отдельный момент. Если детей больше чем взрослых, то взрослые слишком загружены и не в состоянии давать достаточно энергии. Дети начинают конкурировать друг с другом за время, уделяемое им взрослыми.
- Детская ревность, - сказал я.
- Да, но в Манускрипте говорится, что эта проблема гораздо более важна, чем принято думать. Взрослые часто приукрашивают саму идею больших семей и детей, растущих вместе. Но дети должны постигать мир через взрослых, а не узнавать о нем от других детей. Сейчас слишком много культур, в которых дети сбиваются в банды. В Манускрипте говорится, что люди начнут постепенно понимать, что им не следует выпускать в мир детей, если нет по меньшей мере одного взрослого для каждого ребенка, чтобы отдавать ему все свое внимание, все свое время.
- Минуточку, - сказал я, - во многих ситуациях оба родители должны работать, чтобы выжить. Этот факт отказывает им в праве иметь детей.
- Не обязательно, - ответила она, - в Манускрипте говорится, что люди научатся расширять свои семьи за пределы уз крови. Так, чтобы кто-то еще был в состоянии обеспечить внимание один на один. Вся энергия не обязательно должна поступать детям только от родителей. И даже лучше, если не только от них. Но кто бы не заботился о детях, он должен обеспечить заботу один на один.
- Что же, - сказал я, - вы все делали правильно, Марета определенно кажется взрослее.
Карла нахмурилась и сказала:
- Не мне говорите, скажите ей.
- О, хорошо, - я посмотрел на ребенка, - ты ведешь себя почти как взрослая, Марета.
Она на мгновение робко отвела взгляд, но потом сказала:
- Спасибо.
Карла тепло обняла ее и гордо посмотрела на меня.
- Последние два года я старалась относиться к Марете в соответствии с Манускриптом, правда, Марета?
Девочка улыбнулась и кивнула.
- Я старалась давать ей энергию и всегда говорить ей правду обо всем понятным ей языком. Когда она задавала все те вопросы, которые задают маленькие дети, я воспринимала их очень серьезно, избегая искушения дать ей выдуманные ответы, которые так веселят взрослых.
Я улыбнулся.
- Вы имеете в виду всякую неправду, типа, детей приносят аисты?
- Да, но эти культурные штампы не так ужасны. Дети их распознают очень быстро, потому что они всегда одни и те же. Хуже все те спонтанные выдумки взрослых, которые они сочиняют просто для развлечения и потому, что уверены в том, что правда слишком сложна для понимания ребенка. Но это не так, правду всегда можно выразить на уровне понимания ребенка. Требуется только подумать.
- Что об этом говорит Манускрипт?
- В нем говорится, что мы всегда должны находить способ сказать ребенку правду.
Часть меня сопротивлялась этой идее. Я был из тех, кто получает удовольствие, подшучивая над детьми.
- Разве дети не понимают, что взрослые просто шутят? – спросил я.
- Все это заставит их взрослеть слишком быстро и лишает их детских радостей.
Она твердо смотрела на меня.
- Марета полна веселья. Мы играем в догонялки и возимся, и играем в придуманные детские игры. Разница в том, что, когда мы фантазируем, она знает это.
Я кивнул. Конечно, она права.
- Марета кажется уверенной в себе, - продолжала Карла, - потому что я всегда была в ее распоряжении. Я уделяла ей личное внимание всегда, когда она в нем нуждалась. А если меня не было, с ней была моя сестра, которая живет с нами дверь в дверь. Рядом с ней всегда был взрослый, готовый ответить на ее вопросы, и, как следствие этого искреннего внимания, ей никогда не хотелось ни вести себя демонстративно, ни притворяться. У нее всегда было достаточно энергии и этот факт заставлял ее считать, что она и дальше будет ее получать, что делает переход от получения энергии от взрослых к получению энергии от вселенной – о чем мы с ней уже говорили – гораздо более доступным ее пониманию.
Я обратил внимание на пейзаж за окном. Мы ехали через густые джунгли и, хотя я не мог его видеть, я знал, что солнце низко стояло на послеполуденном небе.
- Мы к вечеру доберемся до Икуитоса? – спросил я.
- Нет, - ответила Карла, - но мы можем остановиться в знакомом доме.
- Здесь неподалеку? – спросил я.
- Да, это дом моего друга. Он работает в охране дикой природы.
- На правительство?
- Часть Амазонки является охраняемой территорией. Он местный агент, скорее, агент влияния. Его зовут Хуан Хинтон. Не беспокойтесь. Он верит в Манускрипт, и они его никогда не беспокоили.
К моменту нашего приезда небо было уже совершенно темным. Джунгли вокруг нас полнились ночными звуками, воздух был влажным. В конце расчищенной в плотной растительности просеки стоял ярко освещенный деревянный дом. Рядом с двумя большими зданиями по соседству было припарковано несколько джипов. Под еще одной машиной, поднятой на блоках, работали двое мужчин.
Худой перуанец в дорогой одежде вышел на стук Карлы и улыбался ей, пока не заметил Марджори, мы с Маретой ждали на ступенях. Его лицо стало нервным и недовольным, и он заговорил с Карлой по-испански. Она что-то просительно произнесла в ответ, но его манеры и тон явно показывали, что он не хочет, чтобы мы оставались.
Затем, в щель двери я заметил одинокую женскую фигуру в фойе. Я чуть сдвинулся, чтобы видно было ее лицо. Это была Джулия. Пока я смотрел, она повернула голову и увидела меня, и быстро пошла к дверям с удивленным выражением лица. Она тронула мужчину за плечо и что-то тихо сказала ему на ухо. Мужчина кивнул и открыл дверь с выражением недовольства. Мы все представились друг другу, следуя за Хинтоном.
Джулия взглянула на меня и сказала:
- Мы опять встретились.
На ней были штаны хаки с карманами по бокам и ярко-красная футболка.
- Да, встретились, - ответил я.
Слуга-перуанец остановил Хинтона, они поговорили минуту и ушли вдвоем в другую часть дома. Джулия села на стул у кофейного стола и жестом пригласила всех сесть на диван напротив ее. Казалось, что Марджори в панике. Она напряженно смотрела на меня. Карла тоже чувствовала состояние Марджори. Она подошла и взяла ее за руку.
- Давайте выпьем горячего чаю, - предложила она.
Когда они уходили, Марджори оглянулась и посмотрела на меня. Я улыбнулся ей и следил за ними, пока они не свернули за угол к кухне, потом повернулся к Джулии.
- Итак, что все это значит, по-вашему? – спросила она.
- Что все? – ответил я рассеянно.
- То, что мы опять встретились.
- О…, не знаю.
- Как вы пересеклись с Карлой и куда вы направляетесь?
- Она спасла нас. Марджори и я были задержаны перуанскими военными. Когда мы сбежали, она случайно была рядом и помогла нам.
Джулия напряженно смотрела на меня.
- Расскажите мне, что произошло.
Я откинулся на спинку дивана и рассказал ей всю свою историю, начиная с того момента, когда я взял грузовик отца Карла, и о том, как меня схватили, и о нашем случайном побеге.
- И Карла согласилась отвезти вас в Икуитос? – спросила Джулия.
- Да.
- А зачем вам туда?
- Уил сказал отцу Карлу, что собирается туда. Уил очевидно чувствует, где Девятое откровение. А также, там по каким-то причинам находится и Себастиан.
Джулия кивнула.
- Да, там рядом миссия Себастиана. Именно там он заработал свою репутацию, обращая в веру индейцев.
- А вы? – спросил я, - Что вы здесь делаете?
Джулия рассказала мне, что она тоже хотела найти Девятое откровение, но у нее не было никаких предчувствий. В этот дом она приехала, потому что несколько раз ей на ум приходил ее старый друг, Хинтон.
Я ее почти не слушал. Марджори и Карла вышли из кухни и стояли в прихожей с чашками чая в руках и разговаривали. Марджори встретилась со мной глазами, но ничего не сказала.
- Много ли она прочла из Манускрипта? – спросила Джулия, кивая на Марджори.
- Только Третье откровение, - ответил я.
- Мы, вероятно, могли бы вывезти ее из Перу, если это именно то, чего она хочет.
Я кивнул и посмотрел на нее.
- Как?
- Роландо завтра уезжает в Бразилию. Там в американском посольстве у нас есть друзья. Они могут вернуть ее в Соединенные Штаты. Мы уже помогали так другим американцам.
Я взглянул на нее и неуверенно кивнул. Я понимал, что испытываю двойственное чувство. Часть меня знала, что для Марджори лучше всего уехать. Но другая часть меня хотела, чтобы она осталась здесь, со мной. Когда она была рядом, я чувствовал себя другим, полным сил.
- Думаю, мне нужно с ней поговорить, - наконец сказал я.
- Конечно, - ответила Джулия, - мы можем поговорить позднее.
Я встал и пошел к Марджори. Карла опять направилась в кухню. Марджори сделал шаг в сторону за угол и скрылась из виду. Когда я подошел, она стояла, прижавшись спиной к стене.
Я притянул ее к себе. Мое тело пульсировало.
- Чувствуешь эту энергию? – прошептал я ей на ухо.
- Это невероятно, - произнесла она, - что это значит?
- Не знаю. Но между нами какая-то связь.
Я оглянулся вокруг. Увидеть нас никто не мог. И мы стали страстно целоваться.
Когда я слегка отодвинулся, чтобы заглянуть ей в глаза, она выглядела иначе, сильнее, что ли, и я вспомнил все, от того дня, когда мы встретились в Висиенте и до нашего разговора в ресторане Кулы. Я поверить не мог в то, сколько энергии я чувствовал в себе в ее присутствии и когда она прикасалась ко мне.
Она крепко обнимала меня.
- С того дня в Висиенте, - произнесла она, - мне хотелось быть с тобой. Тогда я не знала, что и думать, но эта энергия чудесна. Я никогда ничего подобного не испытывала.
Боковым зрением я заметил, что Карла идет к нам, улыбаясь. Она сказала, что обед готов, поэтому мы все направились в столовую, где нас ждала масса свежих фруктов, овощей и хлеба. Все наполнили свои тарелки и расселись вокруг большого стола. После того, как Марета спела благодарственную песнь, мы около полутора часов ели и свободно разговаривали. Хинтон утратил свою нервозность, был в легком настроении, которое передавалось всем, а нам помогало избавиться от напряжения, вызванного нашим бегством. Марджори легко разговаривала и смеялась. Возможность сидеть с ней рядом наполняла меня теплым чувством любви.
После обеда Хинтон отвел нас опять в свой кабинет, где нам подали десерт с заварным кремом и сладкий ликер. Марджори и я сели на диванчик и углубились в долгий разговор о прошлом каждого из нас и о самых важных переживаниях. Казалось, мы становились еще ближе друг другу. Единственной проблемой, которую мы обнаружили, было то, что она жила на западном побережье, а я на юге. Но Марджори отбросила ее, рассмеявшись.
- Не могу дождаться того момента, когда мы вернемся в соединенные Штаты, - сказала она, - будет так здорово ездить туда-сюда.
Я выпрямился и серьезно посмотрел на нее.
- Джулия сказала, что может организовать твое возвращение домой.
- Ты же говоришь о нас обоих, правда?
- Нет, я … Я не могу уехать.
- Почему? – спросила она, - я без тебя не могу уехать. Но и оставаться здесь я больше не могу. Я сойду с ума.
- Ты должна ехать домой. И я скоро смогу уехать отсюда.
- Нет! – громко сказала она, - Я этого не вынесу!
Карла, которая шла обратно в кабинет, уложив спать Марету, мельком взглянула на нас и отвела глаза. Хинтон и Джулия все еще разговаривали и, казалось, не обратили внимания на вспышку Марджори.
- Пожалуйста, - сказала Марджори, - давай просто поедем домой.
Я смотрел в сторону.
- Хорошо, отлично! – сказала она, - Оставайся!
Она встала и торопливо ушла в сторону спальни.
Все внутри меня сжалось, когда я смотрел, как уходит Марджори. Энергия, которую я получил рядом с ней, вдруг растаяла и я почувствовал себя слабым и неуверенным. Я попытался стряхнуть с себя это ощущение. В конце концов, мы так недавно знакомы, говорил я себе. С другой стороны, думал я, может быть она права. Может быть мне стоит ехать домой. Что я могу здесь изменить? Вернувшись домой, я мог бы, возможно, организовать поддержку Манускрипта, да еще и остаться в живых. Я встал и уже двинулся следом за ней в прихожую, но, по какой-то причине, сел обратно. Я не мог решить, что мне делать.
- Можно мне посидеть с вами? – вдруг спросила Карла.
Я даже не заметил, что она стоит рядом.
- Конечно.
Она села рядом и понимающе посмотрела на меня.
- Я не могла не услышать, что тут происходило, - сказала она, - и я подумала, что, прежде, чем вы примете решение, вам хотелось бы услышать, что говорит Восьмое откровение о зависимости от людей.
- Да, пожалуйста, я хочу знать, что все это значит.
- Когда кто-то только учится понимать себя и участвовать в собственной эволюции, любой из нас может быть остановлен, вдруг, зависимостью от другого человека.
- Вы говорите о Марджори и обо мне, правда?
- Позвольте мне объяснить сам процесс, - сказала она, - а решать вы будете сами.
- Хорошо.
- Прежде всего, я хочу сказать, что мне было очень нелегко с этой частью откровения. Я думаю, что я бы никогда не поняла всего, если бы не встреча с профессором Рено.
- Рено? – воскликнул я. – Я его знаю. Мы повстречались, когда я изучал Четвертое откровение.
- Ну а мы познакомились, когда оба дошли до Восьмого. Он несколько дней прожил в моем доме.
Я кивнул, пораженный.
- Он сказал, что сама идея зависимости, как она употребляется в Манускрипте, объясняет, почему борьба за власть возникает в романтических отношениях. Мы всегда гадали, что сводит на нет всю эйфорию любви, и она вдруг переходит в конфликт, а теперь мы знаем. Это следствие того перетекания энергии между вовлеченными в отношения людьми.
- Когда любовь только возникает, оба неосознанно отдают свою энергию другому и оба чувствуют полноту жизни и восторг. Именно этот подъем мы все называем любовью. К несчастью, как только они начинают ожидать, что это ощущение должно приходить от другого человека, они тем самым отрезают себя от энергии вселенной и начинают все больше и больше полагаться только на энергию, получаемую друг от друга, - но теперь ее уже недостаточно и они перестают отдавать друг другу свою энергию и впадают в свои драмы контроля в попытке управлять друг другом и забирать таким образом энергию друг у друга. В этой точке отношения низводятся до банальной борьбы за энергию.
Она помедлила, словно проверяя, понимаю ли я, затем добавила:
- Рено рассказал мне, что наша склонность к этому типу зависимости может быть описана с точки зрения психологии, если это поможет вам понять.
Я опять кивнул, соглашаясь.
- Рено сказал мне, что проблема возникает в нашем детстве в семье. Из-за конкуренции за энергию в семье, ни один из нас не был в состоянии завершить важнейший психологический процесс. Мы были не способны принять в себя сексуальность противоположного пола.
- Что?
- В моем случае, - продолжила она, - я была не в состоянии интегрировать свою мужскую сторону. В вашем случае вы не смогли принять свою женскую часть. Причина, по которой мы можем стать зависимыми от кого-то противоположного пола, в том, что мы все еще не можем получать эту энергию противоположного пола самостоятельно. Понимаете, мистическая энергия, которую мы можем назвать своим внутренним источником, является и мужской, и женской. Мы можем случайно открыться ей, но, когда мы только начинаем свое развитие, мы должны быть очень осторожны. Процесс интеграции занимает некоторое время. Если мы преждевременно присоединяемся к человеческому источнику для получения нашей мужской или женской части энергии, мы блокируем поступление энергии вселенной.
Я сказал, что не понимаю.
- Подумайте, как эта интеграция должна бы происходить в идеальной семье, - объяснила она, - и вы может быть поймете, что я имею в виду. В любой семье ребенок сначала должен получать энергию от взрослых. Обычно идентификация с родителем своего пола и получение его энергии завершается легко, но получение энергии от другого родителя может оказаться гораздо более сложным из-за разницы полов.
- Давайте в качестве примера возьмем ребенка женского пола. Все, что знает маленькая девочка, когда впервые пытается интегрировать свою мужскую часть, это то, что она очень привлекательна для своего отца. Ей хочется, чтобы он постоянно был рядом. В Манускрипте разъясняется, что на самом деле ей нужна мужская энергия – потому что эта мужская энергия дополняет ее женскую часть. Эта мужская энергия дает ей чувство завершенности и эйфории. И она ошибочно считает, что единственный способ получить эту энергию, это сексуальное обладание своим отцом и физическое удерживание его рядом.
- Интересно, что, интуитивно понимая, что эта энергия и должна быть ее, и что она должна быть способна управлять этой энергией по ее собственному желанию, она хочет руководить своим отцом, словно и он ее часть. Она думает, что он само совершенство и волшебство, и может выполнить любой ее каприз. В менее идеальной семье это приводит к конфликту энергий между маленькой девочкой и ее папой. Драма контроля формируется, когда она научится вести себя так, чтобы манипулировать им, заставляя отдавать ей энергию, которая ей так нужна.
- Но в идеальной семье отец должен оставаться вне конкуренции. Он всегда ведет себя честно и должен обладать достаточной энергией, чтобы снабжать ею девочку без всяких условий, даже не будучи способным сделать все, о чем она просит. Здесь, в нашем идеальном примере, очень важно понять, что отец остается открытым и общительным. Она считает его идеальным волшебником, но, если он честно объясняет ей кто он на самом деле, что он делает и почему, тогда маленькая девочка может усвоить его манеру поведения и его способности, и может уйти от нереальных представлений об отце. И в результате она будет видеть в нем отдельного человека с его личными талантами и ошибками. И, как только это происходит, ребенок легко совершает переход от получения энергии противоположного пола только от отца к получению этой энергии, как части вездесущей бесконечной энергии, существующей во вселенной.
- Проблема в том, - продолжала она, - что большинство родителей даже сейчас конкурируют со своими детьми за энергию, и это отражается на всех нас. Из-за этой имевшей место конкуренции, ни один из нас не отработал полностью тему энергии противоположного пола. Мы все застряли на том уровне, когда мы по-прежнему все еще ищем противоположную энергию вне нас самих, и можем думать о человеке мужского или женского пола, как об идеале, как о волшебстве, которым можно обладать сексуально. Понимаете, в чем проблема?
- Да, - сказал я, - думаю, что понимаю.
- В рамках нашей способности подключаться осознанно, - продолжала она, - мы сталкиваемся с критической ситуацией. Как я уже сказала, согласно Восьмому откровению, когда мы делаем это впервые, мы автоматически начинаем получать нашу энергию противоположного пола. Она поступает естественным путем из энергии вселенной. Но нам следует быть осторожны, потому что, если появляется другой человек и прямо предлагает эту энергию, мы можем отрезать себя от истинного источника и … регрессировать.
Она хмыкнула себе под нос.
- Над чем вы смеетесь? – спросил я.
- Однажды Рено провел такую аналогию, - сказала она, - он сказал, что пока мы не научимся избегать таких ситуаций, мы бродим по незавершенному кругу. Понимаете, мы похожи на букву С. И ищем человека противоположного пола, некий еще один незавершенный круг, который появится и соединится с нами – тем самым завершая круг – и даст нам взрыв эйфории и энергии, которая воспринимается, как та цельность, которую дает полное воссоединение с вселенной. На самом деле, мы лишь соединились с еще одним человеком, который тоже ищет во вне другую половину себя.
- Рено говорил, что это классические отношения со-зависимости и что они содержат встроенные в них проблемы, которые немедленно проявляются.
Она помедлила, словно ждала, что я скажу что-то. Но я только кивнул.
- Понимаете, проблема такого завершенного человека, этого О, как думают о себе оба соединившихся человека, в том, что потребовалось два человека чтобы создать цельную личность, один из них дает женскую энергию, а другой мужскую. Как следствие, у этой цельной личности две головы, то есть, два эго. Оба человека хотят управлять этой созданной ими цельной личностью и, как в детстве, они оба хотят руководить другим, словно этот другой он сам. Эта иллюзия завершенности всегда разрушается борьбой за энергию. В финале каждый человек должен принимать другого таким, как он есть, чтобы они могли вести свое цельное Я в нужном им направлении. Но, конечно, это не работает, по крайней мере, больше не работает. Возможно в прошлом один из партнеров был готов подчинить себя другому – обычно женщина, реже мужчина. Но сейчас мы пробуждаемся. Никто больше не желает подчинять себя другому.
Я подумал о том, как в Первом откровении говорится о борьбе за энергию в близких отношениях, и о том, как взорвалась та женщина в ресторане, где мы были с Шарлин.
- Для любви это слишком, - сказал я.
- О, мы все еще можем любить, - ответила Карла, - но прежде мы должны самостоятельно завершить окружность. Мы должны стабилизировать наш канал связи со вселенной. Это требует времени, но после этого мы уже никогда не будем вовлекаться в эту проблему, и мы сможем получить то, что Манускрипт называет высокими отношениями. Когда мы потом романтически соединяемся с другим цельным человеком, мы создаем супер-личность… но это не уводит нас с пути нашей личной эволюции.
- Это то, по-вашему, что мы с Марджори делаем сейчас, да? Уводим друг друга с пути?
- Да.
- И как этого избежать?
- Сопротивляясь какое-то время чувству любви с первого взгляда, учась платоническим отношениям с представителями противоположного пола. Но помните сам процесс. Мы должны иметь такие отношения только с людьми, которые полностью нам открыты, всегда говорят, как и почему они делают то, что делают, - точно так, как это было бы в идеальном детстве с родителем противоположного пола. Понимая, кем внутри являются эти друзья противоположного пола на самом деле, мы разрушаем свои прошлые вымышленные проекции этого пола, и это отпускает нас вновь присоединиться к вселенной.
- Помните также, что это нелегко, особенно, если предстоит разорвать уже существующие со-зависимые отношения. Это воспринимается, как реальный отрыв от энергии. Это больно. Но это должно быть сделано. Со-зависимость - это не какая-то новая болезнь отдельных людей. Мы все со-зависимы, и мы все постепенно вырастаем из этого сейчас.
- Суть в том, чтобы начать испытывать это чувство здоровья и эйфории, которое мы переживаем в первый момент со-зависимых отношений, находясь в одиночестве. Привыкнуть чувствовать его или ее внутри себя. И тогда вы продолжаете развиваться и можете найти те особенные любовные отношения, которые вам действительно подходят.
Она помолчала.
- И кто знает, если вы оба продолжите ваше развитие, возможно, выяснится, что вы с Марджори действительно принадлежите друг другу. Но поймите: теперешние ваши с ней отношения не работают.
Наш разговор был прерван, потому что подошел Хинтон и объяснил, что уезжает, а наши комнаты готовы. Мы оба выразили свою признательность за его гостеприимство, и, когда он вышел, Карла сказала:
- Думаю, я ложусь спать. Поговорим позже.
Я кивнул и смотрел, как она уходит. В этот момент кто-то тронул меня за плечо.
Это была Джулия.
- Я иду в свою комнату, - сказала она, - а где ваша вы знаете? Я могу вам показать.
- Да, пожалуйста, - сказал я, - а вы знаете, где комната Марджори?
Она улыбалась, пока мы шли через холл к одной из дверей.
- Не рядом с вашей, - произнесла она, - мистер Хинтон очень консервативный человек.
Я улыбнулся в ответ, пожелал ей доброй ночи и вошел в свою комнату. Я держал руки на животе, пока не заснул.
Проснулся я от сильного запаха кофе. Аромат пропитывал весь дом. Одевшись, я пошел в столовую. Пожилой слуга предложил мне стакан свежевыжатого грейпфрутового сока, который я взял с удовольствием.
- Доброе утро, - произнесла Джулия за моей спиной.
Я повернулся.
- Доброе утро.
Она напряженно смотрела на меня, затем спросила:
- Вы выяснили для себя, почему мы опять встретились?
- Нет, - ответил я, - я был не в состоянии подумать об этом. Я пытался разобраться с зависимостями.
- Да, я видела.
- Что вы имеете в виду?
- Я могу определить, что происходит, по виду вашего энергетического поля.
- И как оно выглядело?
- Ваша энергия была соединена с энергией Марджори. Когда вы сидели здесь, а она была в другой комнате, ваше поле вытягивалось, устремляясь к ней, и присоединялось к ее полю.
Я покачал головой.
Она улыбнулась и положила руку мне на плечо.
- Вы утратили свою связь со вселенной. Вы подсели на энергию Марджори, как на замену. Это совершенно так же, как и со всеми другими зависимостями – нужно преодолеть что-то или кого-то, чтобы соединиться со вселенной. Способ добиться этого в том, чтобы поднять свой уровень энергии и целиком сосредоточиться на том, что вы сейчас делаете.
Я кивнул, соглашаясь, и вышел. Она ждала в столовой. Минут десять я набирал энергию, как меня учил Санчес. Постепенно красота окружения вернулась, и я почувствовал себя легче. Я вернулся в дом.
- Выглядите лучше, - сказала Джулия.
- И чувствую себя лучше, - ответил я.
- Итак, какие перед вами стоят вопросы?
Я задумался. Я нашел Марджори. На этот вопрос ответ получен. Но мне все еще хотелось выяснить, где Уил. И мне все еще хотелось понять, как бы вели себя люди друг с другом, если бы следовали Манускрипту. Если бы воздействие Манускрипта было позитивным, почему так озабочены Себастиан и другие священники?
Я посмотрел на Джулию.
- Мне нужно посмотреть Восьмое откровение до конца, и я все еще хочу найти Уила. Может, у него есть Девятое.
- Завтра я еду в Икуитос, - сказала она, - не хотите присоединиться?
Я медлил.
- Думаю, Уил там, - добавила она.
- Откуда вы знаете?
- Сужу по тому, что вчера вечером думала о нем.
Я молчал.
- О вас я тоже думала, - продолжила Джулия, - о том, что мы оба едем в Икуитос. Каким-то образом мы втянуты в это.
- Втянуты во что?
Она усмехнулась.
- В то, чтобы найти это последнее откровение раньше, чем это сделает Себастиан.
Пока она говорила, мне на ум пришла картина того, что мы с Джулией вместе приезжаем в Икуитос, а потом наши пути почему-то расходятся. Я чувствовал, что цель у меня есть, но не очень ясная.
Я опять сфокусировался на Джулии. Она смеялась.
- Где это вы были? – спросила она.
- Извините, задумался.
- Что-то важное?
- Не знаю. я думал о том, что, когда мы попадем в Икуитос, наши пути разойдутся.
В комнату вошел Роландо.
- Я принес припасы, о которых вы просили, - сказал он Джулии.
Он узнал меня и вежливо поклонился.
- Хорошо, спасибо, - ответила Джулия, - много солдат видел?
- Нет, ни одного не видел, - ответил он.
В комнату вошла Марджори и отвлекла меня, но я слышал, как Джулия объясняет Роландо, что Марджори хочет поехать с ним в Бразилию, где она смогла бы найти способ вернуться в Штаты.
Я подошел к Марджори.
- Как спалось? – спросил я ее.
Она посмотрела на меня так, словно раздумывала продолжать ли сердиться.
- Не очень, - сказала она.
Я кивнул на Роландо.
- Он друг Джулии. Сегодня утром уезжает в Бразилию. Оттуда он поможет тебе попасть в Штаты.
Она казалась испуганной.
- Послушай, все будет хорошо, - сказал я, - они уже помогали другим американцам. У них есть связи в Американском посольстве в Бразилии. И ты скоро будешь дома.
Она кивнула.
- Я о тебе волнуюсь.
- Со мной все будет хорошо. Не беспокойся. Как только я вернусь в Соединенные Штаты, я тебе сразу позвоню.
За моей спиной Хинтон объявил, что завтрак подан. Мы пошли в столовую и поели. После этого Джулия и Роландо заторопились. Джулия объяснила, что для Роландо и Марджори очень важно пересечь границу до темноты, а ехать предстоит весь день.
Марджори сложила кое-какие вещи, которые ей дал Хинтон, и потом, пока Джулия разговаривала с Роландо, я увлек ее в сторонку.
- Ни о чем не волнуйся, - сказал я, - просто держи глаза открытыми и, может быть, ты найдешь следующее откровение.
Она улыбнулась, но ничего не сказала. Вместе с Джулией я смотрел, как Роландо помог ей погрузить вещи в маленький автомобиль. Когда они отъезжали, она мельком посмотрела на меня.
- Вы думаете, они доберутся благополучно? – спросил я Джулию.
Она посмотрела на меня и подмигнула.
- Конечно, но сейчас нам тоже лучше ехать. У меня есть для вас кое-какая одежда.
Она протянула мне сверток, и мы погрузили его и еще несколько коробок с едой в ее пикап. Затем мы попрощались с Хинтоном, Карлой и Маретой, и поехали на северо-восток в сторону Икуитоса.
По дороге видно было, что пейзаж все больше становился похожим на джунгли, и практически не было признаков присутствия людей. Я начал думать о Восьмом откровении. Это явно было новым пониманием того, как обращаться с другими, но не все мне было понятно. Карла рассказала мне, как вести себя с детьми, и обо всех опасностях зависимости от другого человека. Но и Пабло, и Карла толковали о том, как осознанно проецировать энергию на других людей. И как с этим быть?
Я поймал взгляд Джулии и сказал:
- Я не совсем понимаю Восьмое откровение.
- То, как мы относимся к другим людям, определяет то, насколько быстро мы развиваемся, как быстро приходят ответы на наши насущные вопросы, - сказала она.
- И как это работает? – спросил я.
- Подумайте о вашей ситуации, - посоветовала она, - как пришли ответы на ваши вопросы?
- Через повстречавшихся мне людей, думаю.
- Были ли вы полностью открыты их посланиям?
- На самом деле, нет, я почти всегда был отстраненным.
- Были ли люди, у которых было для вас послание, тоже скрытными?
- Нет, они были очень открытыми и готовыми помочь. Они …
Я медлил, не находя способа правильно выразить мои мысли.
- Они помогали вам тем, что помогали открыться? – спросила она.
- Они как-то наполняли вас теплом и энергией?
Ее замечание породило во мне извержение воспоминаний. Я вспомнил умиротворяющее отношение ко мне Уила, когда я был на грани паники в Лиме, и отеческое гостеприимство Санчеса, и заинтересованные советы отца Карла, Пабло и Карлы. А теперь вот Джулии. У них у всех было одинаковое выражение глаз.
- Да, - сказал я, - вы все делали это для меня.
- Это так, - сказала она, - мы следовали, причем совершенно осознанно, Восьмому откровению. Помогая вам поднять свою энергию и достичь ясности, мы в то же время ищем для себя истину, то послание, которое есть у вас для нас. Вы понимаете? Наполнять вас энергией это лучшее, что мы могли бы сделать для себя.
- Что именно говорится об этом в Манускрипте?
- В нем говорится, что, когда бы не появлялся на нашем пути человек, у него всегда есть послание для нас. Случайных людей не бывает. И то, как мы реагируем на встреченного человека, определяет для нас, сможем ли мы получить это послание. Если мы разговариваем с кем-то, встреченным на пути, и не находим никакого послания, соотносящегося с нашими текущими вопросами, это не значит, что послания нет. Это значит только то, что мы, по каким-то причинам, его пропустили.
Она задумалась на минуту, затем продолжила:
- Вы когда-нибудь сталкивались со старым другом или знакомым, кратко беседовали с ним, и расходились, а потом встречали его или ее опять в тот же день, или на той же неделе?
- Да, бывало, - ответил я.
- И что вы обычно говорили? Что-то типа – мечтал увидеться вновь – и вы смеялись и шли по своим делам.
- Примерно так.
- В Манускрипте говорится, что вместо этого мы должны в такой ситуации бросить то, чем мы в этот момент занимались, что бы это ни было, и выяснить, какое послание есть у нас для этого человека, чтобы узнать, какое есть у него для нас. В Манускрипте предсказывается, что, как только люди постигнут эту реальность, наше взаимодействие замедлится и станет более осмысленным и свободным.
- Но не слишком ли это сложно практически, особенно с людьми, не понимающими, о чем вы говорите?
- Это так, но в Манускрипте прописаны все процедуры.
- Вы имеете в виду точные нормы общения друг с другом?
- Именно.
- И что же в нем говорится?
- Помните Третье откровение, что люди уникальны в этом мире энергий, потому что могут осознанно проецировать свою энергию, передавать ее?
- Да.
- И помните, как это делается?
Я вспомнил уроки Джона.
- Да, это делается через восприятие красоты объекта, пока мы не получим достаточно энергии, чтобы почувствовать любовь. И в этот момент мы можем вернуть энергию.
- Правильно. Эти же принципы верны для людей. Когда мы восхищаемся формами и поведением человека, действительно фокусируемся на нем и, когда его формы и черты выступают более явно и живо, мы можем послать ему энергию, поднимая его уровень.
- Конечно, наш первый шаг заключается в том, чтобы сохранять свою энергию на высоком уровне, затем мы можем впустить в себя поток энергии, пропустить его через себя и позволить ему перетекать в другого человека. Чем сильнее мы ценим цельность другого человека, его внутреннюю красоту, тем больше энергии передается ему и, естественно, тем больше энергии втекает в нас самих.
Она рассмеялась.
- На самом деле это довольно гедонистическое поведение, - сказала она, - чем больше мы способны любить и ценить других, тем больше энергии втекает в нас. Вот почему любить других и наполнять их энергией является самым лучшим, что мы можем сделать для себя самих.
- Я слышал об этом, - сказал я, - отец Санчес часто говорил об этом.
Я пристально посмотрел на Джулию. Я чувствовал, что вижу всю глубину ее личности в первый раз. Она тоже взглянула на меня и опять сосредоточилась на дороге.
- Воздействие на объект такой проекции огромен, - сказала она, - прямо сейчас, к примеру, вы наполняете меня энергией, я это чувствую. Это чувство величайшей легкости и ясности, как я формулирую это в словах.
- Из-за того, что вы даете мне больше энергии, чем я могла иметь без вас, я в состоянии увидеть, в чем моя правда, и готова передать ее вам. Когда я это делаю, в моих словах вы находите для себя откровение. Это приводит вас к тому, что вы еще яснее видите мое высшее Я, еще больше цените его и фокусируетесь на нем на еще более глубинном уровне, что дает мне еще больше энергии и более яркие откровения, и цикл повторяется вновь. Двое или более людей, делающих это вместе, могут достичь невероятных высот, поднимая энергию друг друга и немедленно получая ее обратно. Хотя вам следует понимать, что эта связь совершенно отлична от со-зависимых отношений. Взаимно зависимые отношения начинаются так же, но вскоре становятся отношениями контроля из-за того, что зависимость отрезает их от их источника и энергия утекает от них. Настоящая проекция энергии, ее передача, не имеет намеренной цели получить ее. Оба человека просто ждут посланий.
Пока она говорила, я обдумывал один вопрос. Пабло сказал, что я не получил сразу послание от отца Костаса, потому что я не учитывал его детскую драму.
- Что мы делаем, - спросил я Джулию, - если человек, с которым мы разговариваем, уже участвует в драме контроля и пытается втянуть нас в нее? Как пройти через это?
Джулия быстро ответила.
- В Манускрипте говорится, что, если мы не предполагаем участия в похожей драме, то личная драма этого человека развалится.
- Я не совсем понял, - сказал я.
Джулия смотрела на дорогу впереди. Мне было ясно, что она задумалась.
- Где-то тут недалеко есть дом и мы можем там купить бензин.
Я посмотрел на стрелку уровня топлива. Она указывала, что у нас еще половина бака.
- У нас еще много бензина, - сказал я.
- Да, я знаю, - ответила она, - но мне пришла мысль остановиться и заправиться, поэтому, думаю, мы должны.
- О, хорошо.
- Там дорога, - сказала она, показывая направо.
Мы свернули и почти милю проехали по джунглям, прежде чем подъехали к дому, похожему на склад припасов для рыбаков и охотников. Строение стояло на самом берегу реки и несколько рыбацких лодок были привязаны к причалу. Мы подъехали к ржавому насосу, и Джулия ушла в дом, поискать хозяина.
Я выбрался из машины и потянулся, а потом пошел вокруг дома к кромке воды. Воздух был необыкновенно влажным. Хотя густые кроны деревьев загораживали солнце, я понимал, что оно прямо над головой. Скоро температура станет испепеляющей.
Вдруг за моей спиной кто-то сердито заговорил по-испански. Я обернулся и увидел невысокого коренастого перуанца. Он угрожающе посмотрел на меня и повторил свои слова.
- Я не понимаю, что вы говорите.
Он перешел на английский.
- Вы кто? Что вы здесь делаете?
Я пытался не обращать на него внимания.
- Мы просто заехали за бензином. Через несколько минут мы уедем.
Я опять повернулся к воде, надеясь, что он уйдет.
Он подошел ко мне сбоку.
- Думаю, вам лучше сказать мне, кто вы, янки.
Я опять посмотрел на него. Он был совершенно серьезен.
- Я американец, - сказал я, - и не очень уверен, куда я направляюсь. Я еду с другом.
- Потерянный американец, - произнес он враждебно.
- Верно, - сказал я.
- Что вы здесь ищете, американец?
- Ничего, - ответил я, пытаясь двигаться назад к машине, - и я вам ничего не сделал, оставьте меня.
Я вдруг заметил, что Джулия стоит у машины. Когда я смотрел на нее, перуанец повернулся и тоже посмотрел.
- Пора ехать, - сказала Джулия, - они свернули бизнес.
- Вы кто? – так же спросил ее перуанец тем же враждебным тоном.
- Вы почему так злитесь? – спросила в ответ Джулия.
Поведение мужчины изменилось.
- Потому что присматривать за этим домом моя работа.
- Уверена, что вы делаете это хорошо. Но людям трудно разговаривать с вами, если вы их пугаете.
Мужчина уставился на нее, пытаясь понять.
- Мы едем в Икуитос, - сказала Джулия, - мы работаем с отцом Санчесом и отцом Карлом. Вы их знаете?
Он покачал головой, но упоминание двух священников еще больше успокоило его. Он кивнул и пошел прочь.
- Пошли, - сказала Джулия.
Мы забрались в машину и уехали. Тут я осознал, каким нервным и возбужденным я был. Я попытался избавиться от этого.
- В доме что-то произошло? – спросил я.
Джулия посмотрела на меня.
- Что вы имеете в виду?
- Я имею в виду, не случилось ли в доме чего-то, что могло бы объяснить, почему вам пришла мысль остановиться здесь?
Она рассмеялась и сказала:
- Нет, все действие разворачивалось снаружи.
Я посмотрел на нее.
- Вы вычислили, что произошло? – спросила она.
- Нет, - ответил я.
- О чем вы думали перед нашим приездом сюда?
- Мне хотелось вытянуть ноги.
- Нет, до этого. О чем вы спрашивали во время нашего разговора?
Я старался вспомнить. Мы говорили о детских драмах. И вспомнил.
- Вы сказали что-то, что меня смутило, - произнес я, - вы сказали, что человек не сможет разыграть с нами драму контроля, если мы сами не играем подходящую драму. И я этого не понял.
- Теперь вы понимаете?
- Не совсем. К чему вы клоните?
- Эта сцена снаружи ясно демонстрирует, что происходит, когда вы играете подходящую драму.
- Как это?
Она взглянула на меня.
- Какую драму разыгрывал с вами тот человек?
- Он совершенно очевидно был запугивающим.
- Верно. А какую драму вы играли?
- Я просто старался избавиться от него.
- Я знаю. Но какой сценарий вы разыгрывали?
- Ну, я включил свою драму отстраненности, но он не отставал.
- А потом?
Разговор раздражал меня, но я старался сохранить внутреннее равновесие и быть в центре.
- Похоже, что я играл бедненького себя.
Она улыбнулась.
- Вот именно.
- Я заметил, что вы с ним справились без проблем, - сказал я.
- Только потому, что не разыгрывала ту драму, на которую он рассчитывал. Помните, что драма контроля у каждого из нас сформировалась в детстве под влиянием драмы другого человека. Поэтому каждой драме нужна соответствующая парная драма, чтобы действие могло полностью развернуться. И Запугивающему, чтобы получить энергию, нужен или Бедняжка, или еще один Запугивающий.
- И как вы с этим справились? – спросил я, все еще растерянный.
- Моя ответная драма должна была бы быть в разыгрывании Запугивающего, чтобы испугать его. Конечно, все это могло бы закончиться жестокостью. Но вместо этого я сделала то, что советует Манускрипт. Я назвала словами ту драму, которую он играет. Все драмы лишь завуалированные стратегии получения энергии. Он пытался запугать вас, чтобы получить вашу энергию. Когда же он попытался сделать это со мной, я назвала словами то, что он делает.
- Поэтому вы спросили у него, отчего он такой сердитый?
- Да. В Манускрипте говорится, что завуалированные манипуляции для получения энергии не могут существовать, если вы заставляете осознать их, просто указывая на них. Она перестают быть скрытыми. Это очень простой метод. Полная правда о том, что происходит во время разговора, всегда превалирует. После этого человеку приходится быть более реалистичным и правдивым.
- В этом есть смысл, - сказал я, - и мне даже кажется, что я и раньше так поступал, просто не понимая, что именно я делаю.
- Уверена. Мы все так поступали. Сейчас мы просто узнаем, что стоит на кону. И ключ к тому, чтобы это работало, в том, чтобы одновременно увидеть драму живого человека, стоящего перед вами, и послать ему столько энергии, сколько сможете. Если они чувствуют, что энергия наполняет их в любом случае, им легче отказаться от привычного способа манипулирования для получения ее.
- И что же вы нашли ценного в том парне? – спросил я.
- Я смогла увидеть в нем маленького беззащитного мальчика, отчаянно нуждающегося в энергии. Кроме того, он принес вам очень своевременное послание, правда?
Я посмотрел на нее. Она еле сдерживалась от смеха.
- Вы считаете, что мы там останавливались только для того, чтобы я смог понять, как вести себя с кем-то, кто играет свою драму?
- Но это же и был тот вопрос, который вы задали, не так и?
Я улыбнулся. Хорошее самочувствие возвращалось ко мне.
- Да, похоже на то.
Меня разбудил комар, жужжавший мне в лицо. Я посмотрел на Джулию. Она улыбалась, словно вспоминая что-то смешное. Несколько часов после отъезда из лагеря на реке мы ехали молча, подкрепляясь тем, что Джулия взяла в дорогу.
- Вы проснулись, - сказала Джулия.
- Да, - ответил я, - далеко до Икуитоса?
- Город примерно в тридцати милях, но Стюарт Инн всего в нескольких минутах езды. Это маленькая гостиница и лагерь охотников. Хозяин англичанин и поддерживает Манускрипт.
Она опять улыбнулась.
- Мы прекрасно проводили время вместе. Если ничего не случилось, он должен быть там. Надеюсь, мы узнаем, где может быть Уил.
Она съехала на обочину и посмотрела на меня.
- Нам лучше прояснить, как обстоят дела, - сказала она, - прежде, чем мы опять встретились, я моталась по округе, желая помочь найти Девятое откровение, но не зная, куда отправиться. В какой-то момент я поняла, что уже не раз думаю о Хинтоне. Я еду в его дом и встречаю именно вас. И вы рассказываете мне, что разыскиваете Уила, и что по слухам он в Икуитосе. Интуиция подсказывает мне, что мы оба будем участвовать в обнаружении Девятого откровения, а затем ваша интуиция подсказывает вам, что в какой-то момент мы разделимся и пойдем в разных направлениях. Все так?
- Да, - сказал я.
- Что же, теперь я хочу, чтобы вы знали, что после этого я стала думать о Уилли Стюарте и его гостинице. Что-то там должно произойти.
Я кивнул.
Она вывела грузовик на дорогу и свернула.
- Вот и гостиница, - сказала Джулия.
В двухстах ярдах впереди, там, где дорога делала еще один крутой поворот направо, стояло двухэтажное здание в викторианском стиле.
Мы въехали на покрытую щебенкой парковку и остановились. Несколько мужчин беседовали на крыльце. Я открыл дверцу машины и собирался выйти, но Джулия положила мне руку на плечо.
- Помните, - сказала она, - никто не оказался здесь случайно. Будьте настороже и ждите посланий.
Я следом за ней поднялся на крыльцо. Мужчины, хорошо одетые перуанцы, рассеянно кивнули нам, когда мы мимо них прошли в дом.
Оказавшись в большом фойе, Джулия указала мне на столовую и попросила занять столик и подождать там, пока она поищет владельца.
Я осмотрел комнату. В ней было около дюжины столов, расположенных двумя рядами. Я выбрал стол посередине и сел спиной к стене. Еще трое мужчин, все перуанцы, вошли следом за мной и сели за стол, напротив меня. Еще один мужчина вскоре вошел и выбрал стол футах в двадцати справа от меня. Он сел так, чтобы быть ко мне почти спиной. Я заметил, что он иностранец, возможно европеец.
Вошла Джулия, заметила меня, прошла вперед и села лицом ко мне.
- Владельца здесь нет, - сказала она, - а его служащий ничего не знает о Уиле.
- И что теперь? – спросил я.
Она посмотрела на меня и пожала плечами.
- Не знаю, - ответила она, - остается полагать, что кто-то здесь имеет для нас послание.
- И кто это, по-вашему?
- Не знаю.
- Как это произойдет, как вы думаете? – спросил я, вдруг преисполнившись скепсисом.
Даже после всех тех мистических совпадений, которые я пережил с момента приезда в Перу, мне все еще было трудно поверить, что кто-то сейчас появится здесь только потому, что мы хотим этого.
- Не забывайте о Третьем откровении, - заметила Джулия, - вселенная это энергия, энергия, которая отвечает нашим ожиданиям. И люди лишь часть этой вселенской энергии, поэтому, когда у нас есть вопрос, появляются именно те люди, у которых есть ответ.
Она перевела взгляд на других людей в комнате.
- Я не знаю, кто эти люди, но, если бы мы могли побеседовать с ними достаточно долго, мы бы нашли ту правду, которая есть для нас у каждого из них, некую часть ответа на наши вопросы.
Я искоса посмотрел на нее. Она наклонилась ко мне через стол.
- Держите это в уме. Каждый, кто встречается на нашем пути, имеет для нас послание. В противном случае они бы выбрали другой путь, или вышли бы раньше, или позже. То, что все эти люди сейчас здесь, значит, что они здесь по некой причине.
Я смотрел на нее, все еще не совсем уверенный, верю ли я, что все так просто.
- Самое трудное, - сказала она, - это вычислить, на разговор с кем потратить время, если побеседовать со всеми невозможно.
- Как вы это определяете?
- В Манускрипте говорится, что есть знаки.
Я напряженно слушал Джулию, но почему-то обвел взглядом комнату и посмотрел на мужчину справа. В эту же минуту он повернулся и посмотрел на меня. Когда я поймал его взгляд, он перевел глаза на еду в его тарелке. Я тоже отвел глаза.
- Какие знаки? – спросил я.
- Такие, как этот, - сказала она.
- О чем вы?
- О том, что вы только что сделали.
Она кивнула в сторону мужчины справа.
- Что вы имеете в виду?
Джулия опять наклонилась ко мне.
- В Манускрипте говорится, что мы должны понять, что такой неожиданный, спонтанный контакт взглядов является знаком того, что люди должны поговорить.
- Но разве это не происходит постоянно?
- Да, именно, - сказала она, - но после такого контакта большинство людей просто забывают о нем, и продолжают делать то, что делали.
Я кивнул.
- А какие еще знаки упоминаются в Манускрипте? – спросил я.
- Чувство узнавания, - ответила она, - когда видите кого-то, кто кажется знакомым, хотя вы знаете, что никогда раньше не встречались.
Когда она произнесла это, я подумал о Добсоне и Рено, о том, какими знакомыми они мне показались, когда я увидел их впервые.
- Говорится ли что-нибудь в Манускрипте о том, почему некоторые люди нам кажутся знакомыми? – спросил я.
- Не много. Говорится только, что с определенными людьми мы являемся членами одной мыслительной группы. Мыслительные группы возникают вокруг одинаковых интересов. Они одинаково думают и это создает похожие выражения лиц и поведение. Мы интуитивно узнаем членов нашей мыслительной группы и очень часто именно они передают нам послания.
Я посмотрел на человека справа еще раз. Он действительно выглядел смутно знакомым. Невероятно, но, когда я посмотрел на него, он тоже обернулся и опять взглянул на меня. Я быстро перевел взгляд на Джулию.
- Вы непременно должны поговорить с этим человеком, - сказала Джулия.
Я не реагировал. Мне было не по себе при одной мысли о том, что нужно подойти к нему. Мне хотелось уйти, отправиться в Икуитос. Я уже готов был высказать это соображение, когда Джулия снова заговорила:
- Нам нужно находиться здесь, не в Икуитосе. Мы должны все отыграть до конца. Ваша проблема в том, что вы сопротивляетесь самой мысли подойти к нему и начать разговор.
- Как вы это делаете? – спросил я.
- Делаю что?
- Узнаете, о чем я думаю.
- В этом нет ничего таинственного. Нужно просто внимательно следить за сменой выражения лица.
- Как это?
- Когда вы глубоко цените кого-то, вы можете видеть его истинную суть за всеми воздвигнутыми защитными фасадами. Когда вы по-настоящему сфокусированы на этом глубинном уровне, вы в состоянии воспринимать то, о чем человек думает, как тонкую смену выражений его лица. Все совершенно естественно.
- Для меня это звучит, как телепатия, - сказал я.
Она ухмыльнулась.
- Телепатия тоже совершенно естественна.
Я опять посмотрел на того мужчину. Он не обернулся.
- Вам бы лучше собрать всю свою энергию и поговорить с ним, - сказала Джулия, - пока есть такая возможность.
Я фокусировался на повышении уровня своей энергии, пока не почувствовал себя сильнее, и тогда спросил:
- Что мне сказать этому парню?
- Правду, - ответила Джулия, - облеките правду в ту форму, которая ему будет знакома.
- Хорошо, я сделаю это.
Я отодвинул стул и пошел туда, где сидел мужчина. Он выглядел робким и нервозным, каким был Пабло в тот вечер, когда мы встретились. Я старался заглянуть в глубину этого человека, скрытую его нервозностью. Когда мне это удалось, я увидел на его лице новое выражение полное энергии.
- Здравствуйте, - сказал я, - вы, похоже, не коренной перуанец. Я надеюсь, вы сможете мне помочь. Я разыскиваю своего друга Уила Джеймса.
- Пожалуйста, садитесь, - сказал он со скандинавским акцентом, - я профессор Эдмонд Коннор.
Он протянул мне руку и сказал:
- Сожалею, но вашего друга Уила я не знаю.
Я представился и объяснил, руководствуясь простой догадкой, что это может что-то для него значить, что Уил разыскивает Девятое откровение.
- Я знаком с Манускриптом, - сказал он, - я здесь, чтобы исследовать его аутентичность.
- В одиночку?
- Я должен был встретиться здесь с профессором Добсоном. Но он пока не появился. Не понимаю, в чем причина этой задержки. Он уверял меня, что будет здесь, когда я приеду.
- Вы знаете Добсона?
- Да, он один из тех, кто организовал изучение Манускрипта.
- С ним все в порядке? Он приедет сюда?
Профессор вопросительно посмотрел на меня.
- Таковы были его планы. Что-то не так?
Моя энергия рухнула. Я понял, что встреча Добсона с Коннором была назначена до ареста Добсона.
- Я познакомился с ним в самолете, - объяснил я, - когда летел в Перу. Его арестовали в Лиме. И я не имею понятия, что с ним.
- Арестован! Боже мой!
- Когда вы разговаривали с ним в последний раз?
- Несколько недель назад, но время нашей встречи здесь было точным. Он сказал, что позвонит, если что-то изменится.
- Вы помните, почему он хотел, чтобы вы встретились с ним здесь, а не в Лиме? – спросил я.
- Он сказал, что здесь есть какие-то руины и он там будет, чтобы поговорить с каким-то ученым.
- А он упоминал, где он будет беседовать с этим ученым.
- Да, он сказал, что должен ехать в, э, в сан Луис, кажется. А что?
- Не знаю… Просто спросил.
Когда я это произносил, две вещи произошли одновременно. Первая, я стал думать о Добсоне, о нашей следующей встрече. Мы встречаемся на дороге среди высоких деревьев. И затем, в то же самое время, я выглянул в окно и увидел, к своему удивлению, отца Санчеса, поднимающегося по ступеням крыльца. Он выглядел усталым, и его одежда была в грязи. На парковке еще один священник ждал в старой машине.
- Кто это? – спросил профессор Коннор.
- Это отец Санчес! – ответил я, не в силах сдержать свое волнение.
Я повернулся и поискал глазами Джулию, но она уже не сидела за столом. Я встал, когда Санчес вошел в комнату. Когда он меня увидел, он резко остановился с выражением полного изумления на лице, потом подошел и обнял меня.
- С вами все в порядке? – спросил он.
- Да, отлично, - сказал я, - а что вы здесь делаете?
Несмотря на усталость, он улыбнулся.
- Я не знал, куда еще отправиться. И сюда вовсе не собирался. Сюда направляются сотни военных.
- Почему войска идут сюда? – спросил Коннор за моей спиной, подходя к нам с Санчесом.
- Извините, - ответил Санчес, - но я не знаю, что на уме у военных. Я только знаю, что их много.
Я представил их друг другу и рассказал Санчесу, в какое положение попал Коннор. Похоже, что Коннор был в панике.
- Я должен уехать, - сказал он, - но у меня нет водителя.
- Снаружи ждет отец Пол, - сказал Санчес, - он сейчас сразу же возвращается в Лиму. Можете поехать с ним, если хотите.
- Я так и сделаю, - сказал Коннор.
- Подождите, а если они наткнутся на военных? – спросил я.
- Не думаю, что они задержат отца Пола, - ответил Санчес, - он не очень известен.
В этот момент в комнату вернулась Джулия и увидела Санчеса. Они тепло обнялись, а я еще раз представил Коннора. Пока я говорил, казалось, что страх Коннора нарастал, и, через несколько минут Санчес сказал ему, что отцу Полу пора ехать. Коннор вышел забрать вещи из своего номера, и быстро вернулся. И Санчес, и Джулия проводили его к машине, но я попрощался с ним в комнате, и остался стоять у стола. Мне нужно было подумать. Я понимал, что встреча с Коннором в чем-то важна, и то, что Санчес нашел нас здесь, тоже важно, но разобраться во всем этом не мог.
Довольно скоро в комнату вернулась Джулия, и села рядом.
- Я же говорила вам, что здесь что-то должно произойти, - сказала она, - если бы мы не остановились здесь, мы бы не встретили отца Санчеса и Коннора. Кстати, что вы узнали у Коннора?
- Еще не понял, - ответил я, - а где отец Санчес?
- Он взял себе номер немного отдохнуть, он не спал два дня.
Я смотрел в сторону. Я понимал, что Санчес очень устал, но невозможность увидеть его меня разочаровала. Мне очень хотелось с ним поговорить, вдруг он мог бы объяснить мне, что происходит, особенно про солдат. Мне было трудно, и часть меня стремилась вслед за Коннором.
Джулия заметила мое нетерпение.
- Спокойно, - сказала она, - притормозите и расскажите мне, что вы думаете о Восьмом откровении.
Я посмотрел на нее, пытаясь сосредоточиться.
- Не знаю, с чего начать.
- Как вы думаете, о чем говорится в Восьмом откровении?
Я вернулся мыслями назад.
- Оно о том, как относиться к другим людям, детям и взрослым. Оно о необходимости назвать словами драму контроля, чтобы сломать ее, о фокусировании на других людях так, чтобы послать им энергию.
- И? – спросила она.
Я сфокусировался на ее лице и сразу понял, к чему она клонит.
- И, если мы наблюдательны при выборе того, с кем разговаривать, тогда в результате мы получаем ответы, которые нам нужны.
Джулия широко улыбнулась.
- Я усвоил Восьмое откровение? – спросил я.
- Почти, - ответила Джулия, - но есть еще одно. Вы поняли, как один человек повышает энергию другого. Теперь вам предстоит понять, что происходит в группе, когда все ее участники знают, как это делается.
Я вышел на крыльцо и сел на один из кованых железных стульев. Через несколько минут в дверь вышла Джулия и присоединилась ко мне. Мы уже съели наш легкий ужин, почти не разговаривая, и решили посидеть на улице, подышать вечерним воздухом. Прошло три часа, как Санчес ушел в свою комнату, и я опять охватывало нетерпение. Когда Санчес вдруг вышел на крыльцо и сел с нами, я почувствовал облегчение.
- Вы слышали что-нибудь о Уиле? – спросил я.
Когда я заговорил, он сдвинул свой стул так, чтобы сидеть лицом к Джулии и ко мне. Я обратил внимание, что он тщательно выбирал положение стула, чтобы быть на одинаковом расстоянии от каждого из нас.
- Да, - сказал он наконец, - слышал.
Он замолчал опять и задумался о чем-то, поэтому я спросил:
- Что вы узнали?
- Давайте, я расскажу вам все, что случилось, - сказал он.
- Когда отец Санчес и я уехали назад в мою миссию, мы думали, что найдем там отца Себастиана и военных. Мы ожидали инквизиции. Когда мы приехали, выяснилось, что отец Себастиан и солдаты неожиданно ушли за несколько часов до нашего появления, получив какое-то сообщение.
- Целый день мы не знали, что происходит, и только вчера нас посетил отец Костас, которого, как я понял, вы встречали. Он сказал, что в мою миссию его направил Уил Джеймс. Очевидно, что Уил запомнил название моей миссии из его разговора с отцом Карлом, и интуитивно понял, что нам понадобится информация, которую передал отец Костас. Отец Костас решил поддерживать Манускрипт.
- Почему же Себастиан уехал так неожиданно? – спросил я.
- Потому что, - ответил Санчес, - он хотел ускорить выполнение его планов. В сообщении, которое он получил, говорилось, что отец Костас продемонстрировал намерение уничтожить Девятое откровение.
- Себастиан нашел его?
- Еще нет, он ожидает этого. Они нашли еще один документ, который указывает, где находится Девятое откровение.
- Где оно может быть? – спросила Джулия.
- У Селестинских развалин, - ответил Санчес.
- Где это? – я был заинтригован.
Джулия посмотрела на меня.
- Примерно в шестидесяти милях отсюда. Это раскопки, которые ведут исключительно перуанские ученые и весьма секретно. Раскоп состоит из нескольких слоев древних храмов, вначале Майя, затем Инков. Очевидно, обе культуры верили, что в этом месте есть нечто особенное.
Я неожиданно понял, что Санчес концентрируется на нашем разговоре с необычной интенсивностью. Когда я говорил, он целиком фокусировался на мне, не отводя взгляда. Когда говорила Джулия, отец Санчес менял положение тела, чтобы целиком сосредоточиться на ней. Казалось, что он ведет себя очень свободно. Я гадал, что он делает, и именно в этот момент в разговоре обозначилась пауза. Они оба смотрели на меня с ожиданием.
- Что? – спросил я.
Санчес улыбнулся.
- Ваша очередь говорить.
- Мы говорим по очереди?
- Нет, - сказала Джулия, - мы ведем осознанный разговор. Каждый говорит тогда, когда энергия переходит к нему. Сейчас мы можем определить, что энергия перешла к вам.
Я не знал, что сказать.
Санчес тепло посмотрел на меня.
- Часть Восьмого откровения учит сознательно взаимодействовать в группе. Но не будьте самоуверенны. Просто поймите процесс. Когда разговаривают члены группы, только один из них имеет самую энергетически мощную мысль в каждый отдельный момент времени. Если все бдительны, каждый в группе может почувствовать, кто готов говорить, а потом смогут осознанно фокусировать свою энергию на определенном человеке, помогая донести свою мысль с величайшей ясностью.
- Затем, по мере развития беседы, у кого-то другого может появиться самая сильная идея, потом у следующего и так далее. Если вы сосредоточены на том, что говорится, вы можете почувствовать, когда приходит ваша очередь. Мысль сама придет вам в голову.
Санчес перевел взгляд на Джулию, которая спросила:
- Что за мысль была у вас на уме, но вы ее не высказали?
Я попытался вспомнить.
- Я гадал, - сказал я наконец, - почему отец Санчес так напряженно смотрел на того, кто говорит. Думаю, я гадал, что это значит.
- Ключом к этому процессу, - сказал Санчес, - является то, что нужно говорить, когда приходит ваш момент, и посылать свою энергию тому, чье время говорить.
- Многое может пойти не так, - вмешалась Джулия, - некоторые, находясь в группе, просто раздуваются. Они чувствуют энергию мысли и выражают ее, затем, из-за взрыва энергии, им становится так хорошо, что они продолжают говорить, даже когда энергия уже переместилась к другому. Они пытаются монополизировать группу.
- Другие отступают и даже когда они чувствуют энергию мысли, они не рискуют высказать ее. Когда это происходит, группа распадается на части и ее члены не получают пользы от всех этих сообщений. То же самое происходит, когда некоторые члены группы не принимаются другими. Отвергаемые личности не будут получать энергию и тогда группа теряет выгоду от их идей.
Джулия замолчала, и мы оба посмотрели на Санчеса, который делал вдох, чтобы заговорить.
- То, как исключают людей из группы, - сказал он, - очень важно. Когда нам кто-то не нравится, или мы чувствуем от кого-то угрозу, мы совершенно естественно склонны фокусироваться на том, что нам в нем не нравится или раздражает. К несчастью, когда мы так поступаем, вместо того, чтобы увидеть внутреннюю красоту человека и послать ему энергию, мы отнимаем энергию и в действительности приносим ему вред. Все, что человек чувствует, это то, что он вдруг стал менее красивым и менее уверенным в себе, и все потому, что мы забрали его энергию.
- Вот почему, - сказала Джулия, - этот процесс так важен. Люди вынуждают друг друга стареть с огромной скоростью такими жестокими соревнованиями.
- Но помните, - добавил Санчес, - в правильно действующей группе цель совершенно противоположна, смысл в повышении энергии и вибраций каждого члена группы, потому что все посылают энергию другим. Когда это происходит, энергетические поля всех сливаются воедино и образуют единое поле. Это так, словно группа является единым телом, одним со многими головами. И в один момент одна голова говорит за все тело. А потом другая. Но в группе, действующей таким образом, каждый человек знает, когда говорить и что говорить, потому что он действительно видит жизнь более ясно. Это и есть Высший человек, о котором говорится в Восьмом откровении в связи любовными отношениями между мужчиной и женщиной. Но и другие группы тоже могут сформировать его.
Слова отца Санчеса заставили меня вдруг подумать об отце Костасе и о Пабло. Изменил ли этот молодой индеец образ мыслей отца Костаса, приведя его к тому, что сейчас он хочет сохранить Манускрипт? Смог ли Пабло сделать это из-за мощи Восьмого откровения?
- Где сейчас отец Костас? – спросил я.
они казались слегка удивленными моим вопросом, но отец Санчес быстро ответил:
- Он с отцом Карлом решили ехать в Лиму, чтобы поговорить с лидерами нашей церкви о том, что задумал кардинал Себастиан.
- Думаю, поэтому он был так непреклонно настроен ехать с вами в вашу миссию. Он знал, что там ему нужно еще кое-что сделать.
- Именно так, - сказал Санчес.
Разговор затих, и мы смотрели друг на друга, ожидая следующей идеи.
- Вопрос сейчас в том, - произнес наконец отец Санчес, - что должны делать мы?
Первой заговорила Джулия.
- Мне все время приходят мысли о том, что я как-то связана с Девятым откровением, о том, как получить его, что делать… но мне все не очень ясно.
Санчес и я напряженно смотрели на нее.
- Я вижу, что это происходит в определенном месте… - продолжила она.
- Подождите минутку. Место, о котором я думаю, находится рядом с развалинами, это возле Селестинских руин. Там есть такое место между храмами. Я чуть не забыла.
Она посмотрела на нас.
- Вот туда мне и нужно ехать. Мне нужно ехать на Селестинские развалины.
Когда Джулия договорила, и она, и Санчес перевели взгляд на меня.
- Я не знаю, - сказал я, - мне было интересно, почему Себастиан и его люди против Манускрипта. Я выяснил, что это от того, что они боятся идеи нашей внутренней эволюции… но куда ехать теперь я не знаю… и сюда идут солдаты… и похоже, что Себастиан первым найдет Девятое откровение… я не знаю; я думал, что я как-то вовлечен в то, чтобы убедить его не уничтожать Манускрипт.
Я замолчал. Мои мысли перескочили опять на Добсона и неожиданно на Девятое откровение. Я понял вдруг, что в Девятом откровении нам откроется, куда мы, люди, движемся в этой эволюции. Я гадал, как люди будут вести себя друг с другом в результате овладения Манускриптом; и на какой вопрос будет получен ответ при помощи Восьмого откровения, и теперь логически возникал следующий вопрос: куда все это ведет, как изменится человеческое общество? Вот о чем должно быть Девятое.
Я знал отчего-то, что это знание могло бы быть использовано для того, чтобы успокоить страхи Себастиана по поводу осознанного развития… Если бы он стал слушать.
- Я по-прежнему думаю, что можно убедить кардинала Себастиана поддержать Манускрипт, - сказал я убежденно.
- Вы видите себя, убеждающего его в этом? – спросил меня Санчес.
- Нет… нет, не совсем. С кем-то еще, кто может попасть к нему, с кем-то, кто знает его и может говорить на его уровне.
Когда я это сказал, мы с Джулией одновременно посмотрели на отца Санчеса.
Он попытался улыбнуться и смиренно произнес.
- Кардинал Себастиан и я долгое время избегали конфронтации по поводу Манускрипта. Его положение всегда было выше. Он считал меня своим протеже и должен признать, я уважал его. Но мне кажется, я всегда знал, что этим кончится. Когда вы в первый раз упомянули об этом, я уже знал, что это моя задача убедить его. Вся моя жизнь готовила меня к этому.
Он напряженно посмотрел на меня и Джулию и продолжил:
- Моя мать была из христианских реформаторов. Она ненавидела использование в проповедовании евангелия идеи вины и принуждения. Она чувствовала, что люди должны приходить к религии от любви, а не от страха. Мой отец, напротив, был человеком дисциплины, и позднее став священником, как и Себастиан, непреклонно верил в традиции и авторитеты. Это оставило во мне желание работать среди церковных авторитетов, но всегда искать способы изменить ее так, чтобы придавать особое значение высоким религиозным переживаниям.
- Иметь дело с Себастианом для меня следующая ступень. Я сопротивлялся этому, но я знал, что должен ехать в миссию Себастиана в Икуитосе.
- Я поеду с вами.