Ему сказали — прочитай,
Он только глянул и давай:
То не моё, читать не буду,
Но высказаться не забуду.
Слепец от гордости своей не умер.
Не смог прочесть, но слово чести,
Как приговор цены и мести,
Он вынесть не забыл, сказав поэту,
Как тот бездарен и как износился,
Что графоман, что слово — тоже не его.
То слово, что слепец не видел даже,
Но с высоты своей гордыни,
Он судить горазд любого,
Просто потому, что мнение его,
Ему же самому так дорого,
И так бесценно,
Что просто он не в состоянии молчать,
И должен был сказать,
Сказать, что не читал,
Но высказаться был обязан.
Ведь он слепец,
Глупец с гордыней, что не обуздать,
Лишь для того, чтобы сказать,
Признаться, что не видит,
Иль больше, видеть он не хочет,
Ничего вокруг себя,
Того, что не один в миру,
Что не один он гений,
Что гении рождаются раз в сто лет.
Он не успел родиться,
Но смог взгордиться.
Тому, что не читал,
Но высказаться смог,
Слепец во всём,
В своей гордыни,
В том, что ума ему тот Бог не дал,
Что б не казаться тут нелепым,
С тем, что он даже не читал,
Зато высказываться стал.
Переступив порог того,
Что даже не задумал Бог,
Ведь тот, кто слеп, читать не может,
Тот, кто ползёт, летать не сможет,
Кто улетел в мечтах в те небеса,
И там остался навсегда,
Зависнув в гордости непобедимой,
Перед самим собой, не пред любимой,
Любимой Музой — говорить, не видеть,
Судить, рядить и ненавидеть,
Всех тех, кого в уме не обошёл,
Но был слепцом во всём,
Ну и конечно же, большим глупцом.
15/10/2018 г.
Марина Леванте