Любовь ли?
Григорий Данилович Шумилов был озадачен и ошарашен. Он честно преподавал математику в этом маленьком городке уже три года, все у него было в порядке, даже хвалили его методику на семинаре. И классом своим он руководил весьма успешно. Шумилов был педагог в третьем поколении, и мать его, и дед преподавали математику.
А тут …
Людмила Кононова, ученица седьмого класса, получила очередную неудовлетворительную оценку, и он ее оставил после уроков. Решил побеседовать и попытаться помочь ей. Вызывать родителей, как ему пояснили коллеги, было бесполезно: алкаши оба.
***
- Послушайте, Кононова, - начал было он беседу.
- Я люблю вас, Григорий Данилович, - прервала его ученица. - Я не могу ни о чем думать на ваших уроках, я на вас смотрю и … хочу вас.
- Что это еще?! - возмутился он искренне.
- Я не могу ничего с собой сделать. Я во сне вас вижу. Я наяву ваш голос слышу, когда вас рядом нет. Я ведь не девочка, у меня были … ну … мужчины. Мне сейчас четырнадцать. А моя сексуальная жизнь началась, когда мне было двенадцать лет. Не удивляйтесь, учитель. Сейчас вообще все раньше начинается. Вы ведь смотрите телевизор. В интренет ходите. Все было нормально, пока не пошла я в пятый класс. Вы начали преподавать нам. И я влюбилась.
***
- Кононова, я не ребенок. Я знаю, что ученицы влюбляются в учителей. Это понятно. Потом это проходит. Все выходят замуж и так далее. То, что вы сейчас чувствуете, это иллюзия. К вам еще не пришла настоящая любовь. Вы еще не созрели для этого, поймите.
- Нет, я созрела. Какой у вас рост?
- Причем тут это?
- Какой?
- Сто семьдесят девять. Но это не имеет никакого значения, Вы хотите сказать, что вы тоже высокая?
- Да. Мой рост — сто семьдесят пять. Я на высоких каблуках буду даже повыше вас. Посмотрите, какая у меня грудь. Очень красивая, правда ведь? Размер пять. Самое то! А фигура? Бедра, что надо! Плечи мои так хороши!
- Перестаньте себя нахваливать. Как некий товар!
- Вся моя красота — ваша. Все вам принадлежит. Потому что вы — мой милый, мой желанный!
- Прекратите! Не хочу слышать!
***
Ее лицо сморщилось, исказилось. Она заплакала, плач перешел в рыдания … Она убежала, хлопнув дверью.
Он почувствовал слабость. Ему было не по себе. Но надо было идти домой. Помочь детям приготовить уроки, накормить их обедом, подготовиться к завтрашним урокам и дождаться прихода жены. И рассказать ей … Нет, нет! Она не поймет! Она его же и обвинит! Как хорошо было до сих пор!
Идя домой по дощатому тротуару, он услышал быстрый топот, оглянулся — и встревожился крайне. Это приближалась Людмила Кононова.
***
- Гришенька, миленький, - прошептала она, задыхаясь от бега или от волнения, - ты не сердись на меня, ты просто пойми, что я тебе люблю. И все! Я больше не буду оставаться с тобой вдвоем в классе. Я ведь понимаю. Я просто провожу тебя до дома. Это ведь делают ученики. Дай мне тетрадки, я понесу. Нет, лучше я уйду, и мы встретимся вечером на берегу, у переправы. И поговорим. Недолго. Полчасика …
- Не зовите меня Гришенькой! Я ваш педагог! Извольте обращаться по имени-отчеству и на «Вы»!
- В школе, только в школе. А здесь я женщина, а ты мой любимый мужчина!
- Кононова, сейчас же вернитесь! Это шантаж! Я не пойду к переправе! Вы говорите о какой-то любви. А сами делаете все возможное, чтобы вызвать ненависть к себе. Нельзя так! Уймитесь, пожалуйста!
***
- Гришенька, милый, буду ждать. Хоть на пять минут приходи. Всего на пять! Я тебя поцелую — и отпущу. И от тебя отстану. Решайся! Только один раз поцелую! И все, ты будешь снова свободен.
Она круто повернулась — и убежала.
- Как же, побежал я на переправу, - зло пробормотал он и побрел домой, чувствуя крайнюю усталость во всем теле.
- Что с тобой, Гриня? - спросила жена. - Ты не заболел? Поставь градусник!
- Не надо градусника! Я просто дьявольски устал!
Он так и не решился рассказать ей о Кононовой.
***
На следующий день на уроке математики Людмила плакала, а ее подружки укоризненно поглядывали на Шумилова. Он досадовал, хотел вслух заорать о том, что наглая девчонка его преследует. Но сдержался. После уроков быстренько попил кофе в школьной столовой и пошел в шахматный клуб, где был одним из лучших.
Кононова на полпути присоединилась к нему и проводила до входа в техникум, где проходили занятия клуба. Она молчала на этот раз, только вздыхала всю дорогу.
- Слушай, Данилыч, что это за тобой девка длинная бегает? Весь городишко уже об этом шепчется. Ты с ума сошел — с несовершеннолетними связываться? - спросил партнер, передвигая пешку с е2 на е4. - А ну если забеременеет?
***
- Да не пойму я ее! - чуть не криком ответил он. - Я уже и так ей объяснял, и этак, пристала, проходу не дает …
- Значит, ты подал повод.
- Да не подавал я никакого повода, не подавал!
- Смотри, друг, если ты ее трахнул, то тебе — тюрьма и … сам знаешь, что делают с такими.
- Да пошел ты! - крикнул Шумилов, смешал фигуры и выскочил из клуба.
Кононова ждала его, кинулась к нему, обняла …
- Да пошла ты, гадкая, куда подальше! - заорал он, оттолкнув ее с такой силой, что она упала. - Сволочь! Видеть тебя не могу! Тошнит меня от тебя! Дрянь! Дрянь!
И удалился скорым шагом на подрагивающих ногах.
Утром решил подать заявление об увольнении из школы, зашел к директору на большой перемене.
***
- Хорошо, что пришел сам, - сказал директор. - А то про тебя ползут такие слухи … Меня вызывали в отдел народного … В общем, давай-ка ты увольняйся срочно и уезжай поскорее. Не то попадешь в такое говно …
- Да, вы правы, я должен срочно уволиться, - бледным голосом подтвердил математик и подал заявление, на которое тут же была наложена резолюция.
- До конца четверти все же тебе придется доработать, - сказал директор. - Осталось две недели. Выставишь всем оценки — и — в путь!…
Прошло несколько дней, Кононовой не было на уроках, по математике за четверть у нее вырисовывалась твердая «пара».
С женой произошло очень некрасивое объяснение, она наслушалась сплетен не поверила в невиновность своего супруга. Очень уж многие и образно ей докладывали о похождениях ее мужа. Дело пошло к разводу. Дети все слышали, они плакали, они не хотели жить без папы или без мамы. Они плохо спали.
***
Проведя уроки, в тот день Шумилов брел домой. Дощатый тротуар поскрипывал. Вдруг около него остановилась автомашина. Это была роскошная иномарка. За рулем сидел смуглый брюнет явно не русской внешности в сером искристом костюме и цветастом галстуке. Высунулась шикарно одетая Людмила и закричала Шумилову:
-Эй, ты, учителишка! Трус несчастный! Меня не хотел, отверг, любовь мою безответную опоганил. А я вот как в жизни устроилась! Мой муж — миллионер и красавец! Трогай, Роберто!
Машина умчалась. Григорий Данилович стоял, опустив голову. Ему не хотелось идти домой. Ему вообще хотелось уснуть и не проснуться. Он уже не мог даже ненавидеть мерзкую шантажистку.
Чья-то рука легла ему на плечо.
- Прости. Гриня. Я все слышала. Я все поняла. Как же ты, бедный мой, намучился, никем не понятый, даже мною!
Жена повернула его лицом к себе. Он увидел слезы на ее глазах. Это были слезы, ничего общего не имеющие с требованием развода, звучавшим несколько часов назад.
- Знаешь что, Гриня, я когда-то припрятала бутылочку хорошего коньяка на нашу серебряную свадьбу. Давай ее разопьем сегодня. Дело в том, что я сегодня полюбила тебя.
- Ты меня раньше не любила?
- Любила. Но не знала об этом. А теперь знаю.
14 октября 2018 года.