Божий одуванчик. К столетию филфака ИГУ

   
   Когда в восьмидесятые годы учился на филфаке в Иркутском государственном университете, она преподавала нам русскую литературу, на третьем курсе - Достоевского. Что может сказать студент нового преподавателю о предмете, который тот изучает много лет? Кажется,  ничего. У меня это получилось. При написании реферата  взглянул на князя Мышкина из «Идиота» с точки зрения ролевой психологии, которую тогда же мы проходили по другому предмету. И это был новый взгляд. Князь-идиот не укладывался в рамки обычной психологии, где все роли распределены на социальной лестнице: коль богач, так и веди себя, как богач, а нижний чин наверх не суйся. Князь рушит все эти стереотипы.  Недаром Достоевский в планах романа обозначил его - «князь-Христос»!
    После того реферата Вероника Францевна Уляндро всегда относилась ко мне по-дружески, интересовалась делами при встречах. Даже когда закончил университет... Времена настали крутые, «реформенные», девяностые. Нам молодым приходилось туго, а что говорить уже о зрелом поколении? Вероника Францевна, знаю, подрабатывала преподавателем в техникуме или, как их стали называть тогда, колледже. Как выразился при мне тоже ныне покойный наш преподаватель Владимир Петрович Владимирцев: «Чтобы есть не один хлеб, а с маслом».
   Еще при моем обучении она была уже в возрасте, наверное, далеко за пятьдесят. Худая, в очочках, с какой-то застенчивой, вроде бы даже как-то стесняющейся себя  и вместе с тем обаятельной улыбкой. Типичный интеллигент. Даже голос ее звучал негромко, тихо, словно легкий шум ветра в кронах деревьев в погожий солнечный день.На нее итак то поглядишь – дунь посильнее и упадет, взовьется волос с этой уже поседевшей головки, будто пух с отцветшего одуванчика… Представляю ее на лекциях в техникуме, куда шли частенько ребята и девчата далеко не с большим и развитым интеллектом. Наверное, приходилось  лихо. Молодежь с нахрапом, да еще в разбушевавшееся страстями время. Когда ломали все авторитеты, не дав взамен по существу ничего кроме культа наживы и самолюбивого выпячивания своего «я».    
   Ценили ее многие студенты, и  не только моего поколения...
   В двухтысячные наступившие годы Вероника Францевна сильно болела, прикованная дома к кровати. Пытался позвонить, чтобы навестить, в благодарность за то, что учила. Она, похоже, не узнала мой голос или ей уже было не до меня. А на мой последний звонок  ответили уже  родственники:
   -Мы недавно ее похоронили…
   -Она была крещенная?
   -Да, ее отпевали.
   Что ж. Упокой, Господи, рабу Божию Веронику, прости ее и прими в вечные Твои селения.