Вечером, по обыкновению, собрались мы у деда Макара.
- Что ж вы за непоседы такие? Вроде всё уже рассказал вам.
- А про Чистую улочку? Там что? Можно босиком ходить? Как дома? И не запачкаешься?
- Э-э. Да вы, вижу, совсем ничего не знаете. На самом деле это не улочка вовсе. Скорее тропа в горах. Кажется прорубленной меж камней. Еле-еле можно протиснуться. Ведёт вверх. Высоко поднимается. Коль сумеешь взобраться – горное плато наверху. Вроде блюдца.
- А ты нешто был там? – не выдержал один из нас.
- Я-то? Нет, не пришлось. А вот слушай, почему знаю.
- Люди говаривали, что там наверху каменьев полно красивых, драгоценных. Дошла такая молва до самого Строганова. Был он хозяин этих мест в ту пору. Вот и обещал награду большую тому, кто покажет наяву диво дивное.
- Первый прознал об обещании купечишка. До того алчный, что кинулся в одиночку к наживе. Хотелось опередить. Нашёл этот лаз. Долго протискивался. И вот оказался наверху. Принялся камни выискивать. А ведь точно, есть. Набил свой заплечный мешок. Битком. А не подумал о том, что спускаться всегда труднее, чем подниматься. Коли лицом к скалам спускаться – не видать, куда ногу ставить, на какой выступ опереться. Коли спиной к тропе – видать хорошо дорогу. Но мешок за плечами цепляется за камни. Спуск больно крутой. Вот и подвёл его мешок этот. Застрял в узкой щели. И всё тут. Скинуть его не может, чтобы освободиться. Висит купец, болтается. Помощи ждать неоткуда. Место безлюдное. Только орлы рядом. Висел, пока не истлел. Не довела до добра его алчность.
В другой раз собрался туда вор один, из беглых. Обещал ему Строганов за то волю. Вот он и решился. Терять нечего. Долго ли, коротко – взобрался. Видит, и в самом деле камушки, вот они. Бери - не хочу. Набрал полны карманы. Начал спускаться. То там застрянет, то тут не может протиснуться. Не рад, что связался. Всю одежду и обувку растрепал. Какие уж тут камни драгоценные! Всё с клочками своего одеяния порастерял. Рад, что жив остался.
Прослышал о том недоступном месте и художник местный. Загорелся. Манит его тропа узкая и плато высокое. Не удержался от страсти. А как оказался на самом верху – обо всём забыл. Такая красотища вокруг расстилается! Не видал прежде с высоты птичьей свои места родные. Дух захватывает! Река ниточкой вьётся. Жёлто-красные пятна лесов. Да скалы под ногами. Поспешил вниз. Скорей домой! Перенести на холст увиденное.
Прознали слуги строгановские, что побывал он на том месте. Потащили к своему хозяину.
- Ну, как? Видел красоту драгоценную?
- Видел, - отвечает художник. И показывает картину.
- Хороша, - хвалит Строганов. – А камни где? Самоцветы мои?
- Самоцветы? Прости, не заметил.
Пинками прогнали беднягу из дома. Картину, впрочем, себе забрал. А художник покой потерял после этого. Манит пуще всего та красота. Вернулся к этой улочке и сложил наверху часовенку.
Много народу с той поры побывало у скромной часовни. Кто сумеет взобраться по узкой улочке, да увидит красоту несказанную - становится совсем другим. Снисходит на него просветление. Душа очищается от разной скверны. А как помолится – становится сильнее духом. А это дороже любых самоцветов. Потому ту тропу узкую прозвали Чистою улочкой.