Начало: http://proza.ru/2016/08/19/1344
Тёплое сентябрьское солнце слепило и обжигало Адамова; он благодушно терпел, как терпят разыгравшихся детей или домашних животных. Улица, по которой, то и дело сотрясаясь, шёл троллейбус, была застроена новыми коттеджами и доживающими свой век домами. Отсутствием современных «башен» за окном и свободных мест в салоне, наверное, и объяснялось общее чувство дежавю... Большинство пассажиров как на подбор принадлежали к одному с ним поколению - казалось, компания добрых товарищей держит куда-то путь! Пожилые люди, в основном и составлявшие «троллейбусную публику», в дни празднования юбилея родного города, с удовольствием злоупотребляли бесплатным проездом. Адамов немного удивлялся себе: размяк, припоминал вслед за остальными времена, когда по утрам людей набивалось как селёдок... И только детский плач с задней площадки отвлекал.
Рядом сидел ещё один ребёнок, вернее, парнишка лет десяти; у него на коленях одинаково безжизненно лежали рука в гипсе и замызганный пластиковый пакет с футбольным мячом. Адамов издали заметил его набивающим свой кожаный снаряд посреди остановки и полным готовности защитить её, как собственные ворота!
- Вратарь? - не удержался он, когда тот оказался на соседнем сиденье.
Парнишка вяло кивнул. «Похоже, упал неудачно – теперь переживает», - решил Адамов. В последние два часа ему не хватало Евы Львовны, которая «отпросилась» на это время, чтобы сопроводить одну престарелую соседку до банка... Если у них самих не было детей и они были освобождены от бремени вечно клянчить или тщетно ждать помощи и поддержки, то многие обитатели профессорского дома познали чувство покинутости.
Адамов ехал домой из другого района города, где открылся новый книжный. Кому-то нравится просто так заходить в автосалон или без цели что-либо купить разглядывать чудеса бытовой электроники; его же всегда привлекали библиотеки и магазины, где можно вдохнуть запах книжной пыли или свежей типографской краски, что-нибудь полистать, а, расплатившись, даже прихватить с собой! Карманные и подарочные, «разодетые» в суперобложки и бедно оформленные – любые книги представляли интерес, однако дольше всего он задерживался в отделе зарубежной художественной литературы. Французы сулили ему изящество слога и лёгкую ироничность тона, англичане обещали подстриженные лужайки и такие же скрупулёзные описания пейзажей, интерьеров и самих героев, американцы, наоборот, брали своей расхлябанностью и прямотой...
Адамова вывел из задумчивости чей-то нагловатый юношеский голос... Так и есть, почти прижатый к створкам дверей стоял молодой человек с прозрачной коробочкой в руках – волонтёр, деньги собирает. Он говорил о каком-то больном ребёнке, но пассажиры, уставшие от таких «попрошаек» отводили глаза. Водитель, видимо, глубоко оскорблённый бесплатным проездом, и вовсе «задраил» кабину... На следующей остановке, пожелав всем доброго пути, студентик покинул троллейбус. Вышел и Адамов: он хотел немного прогуляться, а заодно купить в булочной своих любимых берлинских пончиков.
Падали листья. При соприкосновении с тротуаром особо скукожившихся получался звук, будто слегка прижали крылышки мухи. Ветер походя сбивал каштаны, которые мягко приземлялись на газоны и, со стуком раскалываясь и разлетаясь, обрушивались на вымощенную плиткой улицу и припаркованные машины. Запиликал сотовый – Евушка!
- Ты знаешь, хороший магазин! – зачастил Адамов. – Взял тебе новеллы Цвейга, а себе – «Бильярд в половине десятого»! Перечитаем... Да?!
Он и не заметил сначала, что жена шмыгает носом. Ева Львовна вкратце рассказала о причине своей подавленности и попросила нигде не задерживаться. Оказывается, внук той самой пожилой соседки, воспользовавшись оформленной на него доверенностью, почти обнулил счёт, куда приходила бабушкина пенсия! А было там около ста тысяч рублей... Кровь застучала в висках; если только что Адамов весело подфутболивал каштаны, то теперь буквально побежал вдоль каменной ограды краевой больницы, зовущейся у них «Старой». Он больше не видел сухих листьев, колючих и «облысевших» скорлупок под ногами, не видел портретов известных и совсем не известных ему врачей... Однако вдруг развернулся и заторопился обратно на остановку.
Женщины ждали его в квартире пострадавшей. Прихожая и кухня не отличались особой чистотой и были загромождены мебелью. О возрасте последней Адамов догадался не только по виду перекошенных и полуоткрытых дверок, но и по её «фасону» или, как сейчас говорят, дизайну. Когда-то эти шифоньеры, шкафчики и полочки наверняка служили гордостью хозяйки. Он не любил принимать гостей и сам ни к кому не ходил, на сей раз, тем не менее, быстро разулся и подсел к столу.
- Ребятки, - успокаивала не то их, не то себя старушка, - ему эти деньги нужнее, а мне мало надо – вон сколько накопила...
- Дайте его номер, - не попросил, а потребовал Адамов.
- Что ты скажешь? – забеспокоилась Ева Львовна.
- Знаю.
С телефоном в руках он вышел на балкон и прикрыл за собою дверь.
- Так, слушай меня, - хотелось, чтобы это прозвучало жёстко. – Моя фамилия – Адамов. Я водил твою бабку в банк. Если до понедельника не вернёшь все украденные деньги, предам твой проступок огласке, понял?
- Всё сказал? – сонно промычал «внучок». – Ну и досвидули!
Адамов ухватился за перила, сделал несколько глубоких вдохов-выдохов и поплёлся на кухню, где его по-прежнему ждали... Он заметил книжные стеллажи, занимавшие стену целиком, и всё-таки прошёл мимо. Им овладело чувство дежавю совсем иного рода... Листая в троллейбусе Бёлля, он прочитал следующее: «…Отто… Я поняла, что это значит, когда говорят: «От человека осталась одна только видимость»; от моего сына Отто осталась одна только видимость, одна оболочка, которая быстро наполнялась другим содержанием…». Похоже, здесь было то же самое.
Они с Евой Львовной обменялись красноречивыми взглядами, а глуховатая и подслеповатая хозяйка квартиры только голову набок склонила, прислушиваясь. Всё было понятно без слов... Наконец Адамов, обычно молодцеватый и разговорчивый, сейчас же бледный и странно замкнутый, стукнул кулаком себе по колену и предложил попить чаю! Прихлёбывая переслащенный и неароматный напиток вприкуску с галетным печеньем, они действительно оживились. Евушка рассказала, как была шокирована, когда им сообщили об отсутствии требуемой суммы. Он поделился впечатлениями от посещения нового книжного; ещё похвалил богатую библиотеку соседки и предложил помочь вставить отсутствующие стекла на нескольких полках. Однако мысли всех троих вертелись вокруг сегодняшнего происшествия.
- Вот нелюдь! – выпускал пар Адамов, тяжело топоча по лестничным маршам своего подъезда. – У неё вроде дочь была?
- Живёт в другом городе, за мужа второго цепляется, а сын остался тут доучиваться... – вполголоса проговорила Евушка.
Дома он передал жене купленные книги и пошёл было в сторону лоджии с красным детским ведёрком, когда его остановил ожидаемый вопрос:
- Зачем оно тебе?
- А ей оно зачем? – отшутился Адамов. Резко повернувшись, он задел рукой висевшие на одном крючке зонты и один, с ирисами по всему куполу, упал.
- За куриными яйцами ходила, - без улыбки ответила Ева Львовна, возвращая зонт на место, - как раз два десятка помещается... Ну и память о детстве внука, наверное...
- Завтра утром я прихвачу его с собой, - твёрдо сказал он, - но ты не волнуйся: драться ни с кем не собираюсь.
В подошедшем троллейбусе были заняты сидячие места; кое-кто и стоял, вероятно, хватаясь за поручни и покачиваясь при резком торможении или разгоне. Адамов решительно поднялся по трём ступенькам и обратился к пассажирам:
- Товарищи! Это ведёрко я взял у одной 80-летней женщины. На днях её великовозрастный внучок без спроса и, полагаю, без возврата снял с книжки все бабушкины деньги. Виновата ли она, что написала на него доверенность? Бросьте сюда пятнадцать рублей, которые, не будь скорого Дня города, заплатили бы за проезд! А потом позвоните своим детям и внукам...
Он ощутил слёзы на глазах, почему и зажмурился, когда о пластмассовое дно забрякали чужие медяки.
Продолжение: http://proza.ru/2019/04/11/1183