Есть в жизни каждого человека весьма затяжная пора, в течение которой он задаётся беспощадным и разрывающим душу вопросом, изрядно портящим его и без того непростое существование: как жить и как же, чёрт возьми, мне перестать обращать внимание на окружающий мир? А мир-то этот весьма непрост. Это просто словно гадкий сосед этажом выше, который топает по утрам, включает воду на полную мощность, катает чугунные чушки и забивает гвозди самым громким молотком.
Мир – это то, что больше всего давит на психику. Обычно мир выскакивает из-за угла в виде чересчур шумной компании на твоей и без того узкой улице, длинной очереди к банкомату, купленного кем-то на опережение товара в интернет-магазине и прочей мелкоты, которая, скапливаясь, образует опасные снеговые наносы, жить с которыми рано или поздно становится невозможно.
Но если наносы снеговые ещё можно как-то разгрести, то где же взять бульдозер подходящего размера и мощности, чтобы выгрести всю эту чепуху из души и мозгов, очиститься и начать жить, а не оглядываться на вереницу мелочей?
Когда я ещё училась в средней школе, родители достали где-то модного в ту пору Дэйла Карнеги. Книжка называлась весьма по-американски: «Как перестать беспокоиться и начать жить». Под этим стройным названием подразумевалось, что только после преодоления всевозможных раздражающих мелочей можно по-настоящему почувствовать жизнь. Жизнь – это такая парадоксальная штука – из мелочей она сама и состоит, но другие мелочи как раз и засоряют её настолько, что общая картина катастрофически теряется. Тысячи, миллионы людей ходят по миру бездомными странниками, нося в головах тонны мусора, мешающего им посмотреть на мир иными глазами. Люди мучаются, стонут, рычат друг на друга, корят себя, и ничего не могут поделать. А всего-то и нужно – просто перестать беспокоиться и начать жить, как завещал мудрый Карнеги.
Помнится, подростковым своим сознанием я этого Карнеги не осилила. Не могла я понять американской философии – забить на всё и оглянуться вокруг. Нелюбовь к книге Карнеги вылилась в то, что куда-то я её во взрослом возрасте сплавила, наверно, в какой-то букинистический магазин, ибо очень сильно мешало мне это американское барахло, отнимая место от любимых справочников по искусству на полках.
Однако если Карнеги мне не пошёл, то гораздо позже я смогла осилить главную идею, продвигаемую им в самом знаменитом его сочинении. Однако, для этого мне потребовалось не много не мало, а целых 18 лет!
Освобождение от вечно депрессивных пут пришло ко мне после осознания простейшей истины – красота внутри нас – это отражение окружающей нас красоты. Гармония внутри невозможна, если её нет снаружи. Конечно стоит поразмышлять уже над тем, не перемена ли климата и образа жизни сделала своё дело в отношении меня или же здесь замешано ещё что-то, что приходит только с возрастом и мудростью, однако здесь я более склонна остановиться на той версии, что без моих первых поездок в Китай ничего положительного произойти не могло.
Помнится, некоторые из моих друзей не сразу поняли, что я забыла в Поднебесной, и зачем мне весь этот фарфор и шёлковые свитки на стены, если похожее «великолепие» можно прикупить в супермаркете. Видимо, они немножко перепутали понятие всесильного китайского маркета, существующего в виде кустарных подделок на европейском и российском рынке, и настоящий Китай, который заключается не только в своих искусных предметах культуры, но и во всём том, чем пропитана эта страна.
Китай надо ощутить. Его надо понять, прочувствовать, вкусить, осознать, принять и просто-напросто впустить в своё сердце. Сопротивляться этому, прикрываясь какой-то там славянско-европейской гордыней о «самостийности» и неподражаемом превосходстве европейского менталитета на азиатчиной – это демонстрация невежества. Кстати, сам Китай очень открыт любым веяниям со всех сторон. В своё время культура Китая благодарно приняла буддизм из Индии и Тибета, восточные мотивы с Аравийского полуострова, позже – христианство, и со всем этим Поднебесная органично срослась.
В Китае лично я и мой традиционный скептик Р. ни разу не столкнулись с открытым неуважением к моей и его культуре. Злопыхатели поговаривают, что китайское «лаовай», означающее белого человека, пропитано неприязнью и расизмом, но это не так. В этом слове нет ничего общего с тем, как некоторые славянские народы называют русских, а русские, допустим, финнов или немцев. Лаовай – это просто знак, некий надкультурный разграничительный сегмент, призванный отличить китайца от белокожего человека, который никогда прямо не употребляется с целью обидеть европейца.
Культура Китая – это воронка, но, засасывая, она не губит, а лечит. До недавнего времени мне было непонятно, как можно взять и просто успокоиться на ровном месте. Помнится, в бытность моего первого сколько-нибудь серьёзного садоводческого опыта, я стояла перед молодыми всходами салата, которые вытягивались даже на нашей светлой веранде, и мучилась вселенскими мыслями о том, почему у меня с моими предками-травниками такая тёмная голова, и почему растения меня не слушаются.
Подумав в очередной раз о ничтожности своей человеческой сути, я подняла голову на недавно привезённый из Шенжен свиток с китайскими горами, чьи окутанные туманом вершины возвышались над потерявшейся на их фоне бледно-розовой пагодой, скользнула взглядом по восходящему над этими древними камнями солнце, ещё раз взглядом смерила извилистый каменистый путь к пагоде, проложенный над пропастью, и поняла ИСТИНУ – всё суета.
Велика лишь природа.
Тропа – это Путь. Путь – это дао – то, что предначертано, то, что есть у каждого, и мы может найти его и принять, ощутив гармонию с сущим.
Гениальность этой простейшей мысли, которую я в своё время наблюдала ещё на казавшейся мне странной картине Рериха «Помни», так и стукнула по моей голове типичной блондинки.
«А куплю-ка я фитолампу», - сказала себе я.
Казалось бы, дойти до такой банальщины можно и не прибегая к обращению к ценностям даосизма, но вопрос в том, смогла бы я раньше преодолеть свою хроническую тенденцию к заморачиванию на пустяках, если бы не эта великолепная картина на шёлке, и без того зарядившая нашу гостиную потрясающим ощущением умиротворения?
Р. меня понял, несмотря на то, что весьма смутно уловил связь между китайской мудростью и необходимостью круглосуточной подсветки молодых всходов светолюбивых капустных культур. Фитолампу мы купили, салат заколосился, а культура Китая продолжила своё благотворное воздействие на мою душу.
Кстати, в китайских лавках рядом с описаниями некоторых товаров часто встречается загогулька, которую знающие люди расшифровали мне как иероглиф «благоприятный». Благоприятный – ключевое слово в китайском фен-шуй. Оно до такой степени обширное и всеобъемлющее, что до конца его познать достаточно сложно. Одно только ясно сразу – китайская культура, знакомя с китайским образом жизни, учит потрясающему, покоряющему с первых нот особенному отношению к жизни, когда каждый день принимается с благодарностью, а радости и горести воспринимаются равнозначно созерцательно, ибо все они всё равно когда-то закончатся.
Скептику Р. понадобилось достаточное количество времени, чтобы понять, что моё плавно переросшее из увлечения в образ жизни поклонение китайской культуре – это нечто большее, чем тотальная феншуизация жизненного пространства. Он был не против увешивания стен свитками с китайскими мотивами, его радовали красиво расставленные вазы, он даже умудрялся восхищаться умелыми бронзовыми и нефритовыми поделками, которые мы привозили за тридевять земель из туристических и вовсе не туристических центров Срединной Империи, однако более всего его радовало то, что вместе с появлением всей этой неописуемой красоты в нашем доме появилось что-то, чего не было никогда.
Правильно, это что-то – умиротворение.
Собственно, нет ничего нового в том, чтобы достигнуть гармонии внутри себя через грамотно организованное, гармоничное пространство. Может быть, ни Р., ни даже я, традиционно более открытая новым веяниям, не смогли бы это понять, не познакомься мы в Китае с женщиной, сумевшей всего за несколько дней научить нас истинному пониманию китайской культуры.
Разумеется, никто лучше носителя языка и культуры не сможет пояснить то, чем живёт одна из старейших наций на планете. Китаянка с английским псевдонимом Вэнди попалась нам в одной из лавок китайского фарфора в Цзиндэчжэнь, на исходе августа прошлого года. Так как тёмные времена незнакомства китайцев с языком Терезы Мэй и Дональда Трампа давно позади, нам удалось пообщаться с ней на предмет подбора очередного фарфорового сокровища для нашей гостиной.
Надо сказать, что Вэнди была покорена моим увлечением китайской культурой. Китайцы вообще более любой другой нации чутко принимают к сердцу любое уважительное отношение белого человека к их древним культурным сокровищам. Искренняя любовь к китайскому искусству может расположить к вам китайца навек! Вот поэтому Вэнди с готовностью открыла мне доселе незнакомые нюансы в цветопередаче росписи и даже смогла донести до меня особенности изготовления очень дорогого костяного фарфора.
От Вэнди я узнала, что для лучшей «благоприятности» вазы надо ставить парно, подбирать те образцы, где преобладают цветущие растения на голубом и белом фоне, а пейзажные варианты размещать на специальных деревянных базах, чтобы можно было эти вазы спокойно вращать, рассматривая пейзаж, и погружаться в философичную меланхолию китайских ландшафтов.
Именно Вэнди, с которой мы позже обменялись контактами, стала моим проводником по миру китайских добрых пожеланий, начертанных на вазах и шёлковых свитках. Китайский язык, я разумеется, не выучила, да и цели такой не было, но вот ориентироваться начала неплохо.
Даже Р., отличающийся несказанным прагматизмом, быстро принял тот факт, что внешняя красота и гармония чрезвычайно быстро рождают такую же гармонию в душе. Закон о том, что Вселенная просто так не делает абсолютно нечего, стал для нас обоих своеобразной аксиомой. Впрочем, любой стремящийся к совершенству человек быстро поймёт, что окружающие человека разруха, хлам, болтающиеся провода, валяющиеся под ногами бумажки и небрежно наваленные вещи особой гармонии и умиротворения не создадут, хоть ты упейся чаем с мятой. А вот прекрасные, философичные картины, пропитанные добром и воплощённым в каолине и шёлке благоприятствием и счастьем – очень быстро.
Это как раз и есть те самые красивые мелочи, которые, составляя наш ежедневный мир, помогают не волноваться ни из-за садоводческих неудач, ни из-за того, что какой-то любитель искусства увёл из-под вашего носа редкий справочник по истории пекинской оперы с «Амазон».
В связи с этим опять вспоминается Карнеги, который так и не смог научить меня не беспокоиться. Видимо, американский психолог не до конца понимал роль истинной красоты и культуры в жизни человека, отдавая предпочтение общим разглагольствованиям на тему взаимоуважения и пропаганде любви к себе. А ещё я поняла, что для поднятия благостного духа и умиротворения мне больше не нужны вкусные, но вредные для здоровья анти-стресс допинги вроде шоколадок и карамелек. Для счастья мне нужно мало – всего лишь сладкое польское или немецкое яблоко из маркета.
И ещё созерцание утопающих в туманах китайских скал и миниатюрных пагод как символ вечного дао.