— Ну что, изверги, многих унгуров жизни лишили?
Шрам обернулся на голос и выругался:
— Белый, заикой сделаешь на всю жизнь. Нельзя же так тихо подходить!
— Ничего страшного, переживёшь. А то, что не услышали моих шагов, Шрам, это просто отвратительно. В части предстоят длительные тренировки на внимательность и наблюдательность. Понятно?
— Так точно, господин лейтенант, – ответил за Шрама и за себя Щуплый. – Белый, ну нахрена ты бабу с собой приволок? Как ты так быстро нас нашёл?
— Как так быстро вас нашёл, спрашиваешь? Я, в прямом смысле этого слова, шёл по трупам. Как же вы неаккуратно работаете. – Белый посмотрел на мирно спящую Юнь, пожал плечами: – Отвечаю на первый вопрос: приглянулась. Хорошенькая она, слов нет.
— Пока спит. Когда проснётся, то за нож схватится, – сказал Шрам. – Двигаем?
— Двигаем, – согласился Белый. – Только придётся поторопиться: мой стихиальный источник почти пуст, а ещё предстоит стольким унгурам глаза «отводить», что даже и не знаю, хватит меня до Уны, или нет.
Луна пряталась за облаками и когда она на короткое время освещала Дикую степь, то очень сильно удивлялась: трое лошадей «самостоятельно» передвигались по степи, иногда останавливаясь, кружа на месте, переходили на рысь, потом на шаг. Белый усмехнулся, представив удивлённые лица унгуров, да и людей тоже, при виде такой замечательной «картины». Лейтенант сильнее прижал к себе юную метарху, не понимая, зачем он её похитил. Но одно знал Белый – Пиккаро, начальник самой секретной организации в Империи, его поступок не одобрит. Это мягко сказано. Накажет Белого человек с разноцветными глазами, как пить дать, накажет. Запах волос метархи кружил голову лейтенанту, и он глупо, по-детски, улыбался.
— Ты хана – того? – спросил Щуплый, поравнявшись с Белым.
— Нет, не того, – ответил Белый. – От Пиккаро не было такого указания. А что?
— Не понимаю я этих игр, если честно, – сокрушался Щуплый. – Быть на расстоянии вытянутой руки от заклятого врага и не убить его – это сверх моего понимания, Белый.
— Ну-у..как бы тебе ответить помягче и понятнее, – лейтенант задумался, – Таркан – самый рассудительный из всех Великих ханов, которые были до него и правили Дикой степью. Но я сделал всё, чтобы жизнь Таркана напоминала ему пребывание в аду. Мало того, что у нас есть замечательная шкатулка с документами из-за гор Двух братьев, так и самих представителей короля Доркамии теперь нет в живых. Представляешь, что сейчас начнётся между королём Торугом Счастливым и Великим ханом?
— Ты думаешь кто-нибудь поверит в то, что степняки убили посыльных Торуга? – спросил Щуплый. – Всё на нас спишут.
— Ментальная магия, это страшная штука, Щуплый, – усмехнулся лейтенант. – Поверят, если это услышат от самого шамана, не знаю его имени. Шаман доложит Таркану, что именно он и никто другой лишил жизни посланцев.
Ехавший впереди Шрам остановил лошадь и, дождавшись своих товарищей, сказал:
— До Уни осталось совсем ничего, лейтенант, звуки, как и запахи, возле рек разносятся на многие сотни метров. Поэтому..
— Да я вообще молчу, – отмахнулся Белый. – Это Щуплый ко мне с вопросами пристаёт. Близко до Уни, это сколько, Шрам?
— Минут двадцать, если двигаться неспешным ходом.
— Что-то странное происходит в Дикой степи, друзья мои, – произнёс лейтенант, оглядываясь назад. – Или степняки так сильно уверены в своей безопасности и не выставляют своих секретов, или мы сейчас угодим к ним в засаду. У кого какие предположения?
— Новости в степи быстро разносятся, Белый. Приехали гости дорогие из-за гор, степняки расслабились. Зачем бдить службу, если можно переправиться за Унь и пограбить, помародёрить в наших деревнях и селениях? – Щуплый посмотрел на Шрама, тот кивнул соглашаясь. – По-хорошему, мы бы уже встретили разъезды степняков и не один раз.
— Судя по тому, что мы услышали на площади, ты, Шрам, прав, – произнёс Белый. Юнь, что-то пробормотав во сне, обхватила руками шею лейтенанта. Щуплый и Шрам еле удержались, чтобы не засмеяться.
— Молчать, сукины сыны, – улыбнулся лейтенант. – Вот тебе и ответ на твой вопрос, Щуплый. Метархи они такие миленькие, ну прямо чудо чудное. Если до реки недалеко, то нужно немного поработать ножками. Незачем привлекать к себе излишнее внимание. Лошадей в рощу загоним и ножками, ножками.
— Последний вопрос, Белый, – сказал Шрам.
— Валяй.
— Как так получается, что нас никто не видит, а мы друг друга видим. И почему нас лошади не боятся? Всё дело в медальонах?
— Долго объяснять, Шрам. – ответил лейтенант. – Это нужно вам вкратце пересказать теорию ментальной магии и многое другое. Давай позже как-нибудь всё обсудим, хорошо? Одно скажу: да, это происходит из-за медальонов. Вы мне лучше скажите, что это впереди возвышается такое огромное. Дом – не дом, склад брёвен, что ли?
Шрам, привстав в стременах, попытался рассмотреть нагромождение чего-то непонятного впереди, метрах в двухстах от них. Разобрать что-то было невозможно – луна скрылась за облаками, видимость была очень ограниченной. Слева, в небольшой ложбинке, расположилась небольшая берёзовая роща, куда всадники направили своих лошадей. Лейтенант, положив метарху на землю, обследовал заседельную сумку «своей» лошади. Он достал из сумки нож, чуть искривлённый, обоюдоострый.
— Запасливые степняки, – произнёс лейтенант. – Шрам за мной, Щуплый – охраняй драгоценность. Хм..мою драгоценность.
— Да иди ты, лейтенант, – махнул рукой Щуплый.
Чем ближе подходили разведчики к нагромождению чего-то странного и непонятного, тем сильнее они ощущали запах земляного масла вперемежку с запахом смолы.
— Я кажется догадываюсь что здесь хранят степняки, – тихо сказал Белый. – Это огромный склад плотов, Шрам.
— Суки краснокожие, – ощирился Шрам. – Из-за Синего леса, точнее, из-за того, что от него осталось, и не увидишь плоты. Хитро придумали унгуры, хитро. Что делаем, командир?
— Вот, не знаю, как ты, Шрам, а я без гадости мимо такого великолепия пройти не могу. Сейчас ты возвращаешься в рощу и с Шуплым, метархой идёте в сторону Уни. Как я понимаю, река находится сразу за Синим лесом. А у меня дополнительная работа появилась. Будете в лесу, дай знать.
— Может помочь, лейтенант? Вдруг нарвёшься на секрет? – спросил Шрам.
— Были бы секреты, давно бы на них нарвались, – ответил Белый. – Двигай в рощу и смотрите, аккуратно идите к Уни.
Белый, не доходя до склада плотов метров двадцать-двадцать пять, услышал женский плач. Потом, кто-то невидимый, что-то произнёс по-унгурски и раздался звук удара. Плач стих.
— Вот же.. – лейтенант выругался. – Всё-таки выставили степняки охрану.
Белый прошёл метров десять, увидел смутный силуэт степняка, который расхаживал вдоль стопки плотов. Луна на короткое время выглянула из-за туч, осветила местность, и разведчик сумел рассмотреть всё до мельчайших подробностей: охранников было двое, прислонившись спинами к плотам, с заведёнными за спину руками, сидели три женщины. Переставляя ноги с пятки на носок, задержав дыхание, лейтенант подошёл со спины к ближнему от него унгуру-воину. Руки делают привычную работу: левая задирает подбородок степняка вверх, правая проводит ножом по горлу. Воин, захрипев, и прижимая к горлу руки, осел на землю. Хрип, издаваемый унгуром, привлёк внимание второго охранника. Он окликнул своего собрата, и сделав несколько шагов в сторону непонятного шума, упал на землю, почувствовав острую боль в затылке. Когда унгур пришёл в себя, то увидел склонившегося над ним светловолосого парня. Нож у горла и нет никакого шанса на сопротивление. Степняк от собственного бессилия заскрипел зубами.
— Говори, собака, где остальные воины. Ну! – спросил светловолосый.
— За Уни. За товаром отправились, – ответил воин.
— Это так вы сейчас пленных называете? – спросил лейтенант. – Мрази.
— Эй, зачем так говоришь, человек? – произнёс унгур, но эти слова были последние в его жизни. Белый вытер об одежду степняка нож, подошёл к пленницам. Но те, как ни странно, на появление лейтенанта никак не отреагировали. Пришлось одной женщине надавать по щекам, чтобы хоть как-то привести её в чувство.
— Хватит издеваться, унгур. Хан тебя за испорченный товар не похвалит, – произнесла светловолосая женщина, с виду лет тридцати-тридцати пяти.
— Ты на меня посмотри, милая, – сказал лейтенант. – Я не похож на унгура. Я свой, имперский.
Со стороны Синего леса раздалось уханье филина. Лейтенант понял, что его сослуживцы прибыли на место. Белый разрезал верёвки на руках женщин и на мгновенье задумался: а что с ними, собственно говоря, теперь делать? Глупый вопрос: переправить на противоположный берег, другого ничего не остаётся.
— Теперь что делать, парень? – спросила женщина. Лейтенант посмотрел на неё, ответил:
— Бежать, что же ещё. Только у меня здесь небольшое дельце, вы отойдите метров на двадцать от плотов, меня дождитесь. Эй, вы что творите?
Две женщины с остервенением били ногами мёртвых унгуров.
— Не мешай им, милый, – придержала рукой лейтенанта женщина. – Дай им возможность злобу выплеснуть. Хоть и на мёртвых.
— Не по-людски это, не по вере нашей, – Белый отвернулся, чтобы не видеть ужасной картины.
— Ну ты посмотри какой сердобольный! – возмутилась женщина. – Когда нас насиловали впятером, это значит всё было по-людски, всё так и должно было быть? Да ты присмотрись к девкам, парень, присмотрись. Им же ещё и шестнадцати годков нет. Как они теперь с такой «славой» жить будут? Ладно мне, замужней, терять нечего, а им?
— Да уж, – это всё, что сказал Белый. – Уходить нужно, женщина. Останови девочек, вразуми их и уходите от плотов.
Лейтенант отмерил шагами длину плотов. Получалось что-то около двенадцати метров. Шесть стопок по десять плотов. Неплохо степняки готовятся к войне, не плохо. Лейтенант покачал головой, вспомнив выражение лица пленённой унгурами женщины. Скотство какое-то творят степняки, другие слова на ум не приходили. Белый провёл по торцу бревна. Пальцы стали липкими – степняки «запечатывали торцы» брёвен смолой деревьев, в дополнение ко всему, обрабатывали дерево земляным маслом.
Девушки присели на землю, беззвучно плакали.
— Всё страшное позади, девочки, – попытался их утешить лейтенант, но потом, встретившись глазами с женщиной, выругался, замолчал.
Белый закрыл глаза, кисти рук окутало бледно-голубое сияние. В воздухе появилось подобие огненного шара, который с лёгким хлопком исчез.
— Да твою ж.. Я, похоже, пустой. Вот остолоп! Для огня сейчас достаточно искры. Идите в сторону леса, на окраине вас встретят двое человек. Видите подобие просеки? – спросил лейтенант и дождавшись, когда женщина кивнула, добавил: – Вот туда и идите.
— А ты?
— Марш, мать вашу за ногу! – не сдержался лейтенант. – Сказано идти, значит идите. В лесу вас ждут Шрам и Щуплый. Скажите им, что Белый помог освободиться из плена.
— Спасибо, парень.
— На нашей земле поблагодаришь, – махнул рукой лейтенант.
___________
Зардув не поверил своим глазам: вода в реке начала парить, видимость стала отвратительной, но, несмотря на это, унгур увидел, как на противоположном берегу Уни появилось зарево огромного пожарища. Что могло произойти на месте складирования плотов воин не знал, поэтому приказал унгурам налечь на вёсла.
— Да мы и так гребём изо всех сил, Зардув, – произнёс молодой унгур-воин. – У меня не руки, а сплошные мозоли.
— Заткнись и греби, – бросил Зардув. – Я вижу, что с нашими братьями что-то произошло. Не могли же они..
— С Тармана и Берги станется, – произнёс второй унгур. – Эти придурки могли и костёр разжечь. Главное, чтобы плоты не подожгли.
Зардув промолчал: нужно быть идиотом, чтобы не отличить свет от костра и зарева пожарища. Лежащие на дне лодки две женщины-пленницы громко, в голос, заплакали. Зардув каждой отвесил оплеухи, пригрозив смертью. На какое-то время стало тихо и унгур услышал подозрительный звук: словно кто-то невидимый втянул в себя воздух. Вспомнив Муразу, призвав его на защиту всех унгуров, Зардув посмотрел по сторонам. До берега оставалось совсем ничего, страх отступил. Туман и ещё раз туман. Вокруг никого, одна вода. Нельзя подавать даже виду, что ты испугался, молодые унгуры потом будут смеяться, весть о трусе-унгуре разлетится по всей степи. Зардув похлопал по спине одной пленницы, та закричала.
— Вот так она будет кричать, когда мы её впятером оприходуем, храбрые унгуры. Женщины любят насилие и они его получат.
— Как-нибудь в другой раз, степняк, не в этой жизни, – Зардув услышал за спиной мужской голос и в то же мгновенье понял, что его дни сочтены. Шеи коснулось холодное лезвие ножа и мир в глазах степняка перевернулся с ног на голову. Острая боль в шее и в голове появилась понимание, что сама смерть прикоснулась не к кому-то постороннему, а именно к тебе.
Опешившие воины перестали грести, смотрели, как старший пятёрки, с перерезанным горлом, падает в воду. Потом они увидели какого-то человека с ножом в руке. Молодой парень сделал короткий замах, нож, по самую рукоять, вошёл в глазницу унгура, второй поднял руки вверх, но чьи-то сильные руки потянули его в воду. В воде было тихо и до омерзения страшно. Унгур плавать совершенно не умел, поэтому сделал несколько неуклюжих движений руками, попытался вырваться из цепких рук человека. Лёгкие взорвались болью, унгур открыл рот в беззвучном крике о помощи, начал опускаться на дно Уни. Ему предстояло свидание с самим Муразой, покровителем храбрых унгуров.