Неподвижно, скованные камнем – кирпичом, - скелетом и мышцей, застывшими в бетоне, имея на себя десятки не моргающих глаз, стоят навалившиеся друг на друга этажи, как пласты, как прослойки, как норы, как улей, впечатанные в воздух, в пространство; стоят, сипло дыша; из одного из тысяч домов из окна – такого же серого и неприметного, как и те, что внизу, вверху, по бокам – смотрю на алый кровавый закат, желая холодные мёрзлые пальцы окунуть в эту густую размазанную, разгоряченную краску разгневанного, запыхавшегося, бьющегося в истерической смертной агонии дня. Вот он, этот день, смотрите; вот он, просачивающийся в глаза, бессовестно развалившееся тело; вот он, погибающий день, обжигаемый солнцем, обдуваемый ветром (разрезанный крыльями птиц и их производными – самолетами – небесными тракторами, распахивающими небесное поле и ныне оставившими на нём растушеванные поля); вот он, этот день, последней кровью забрызгавший, заливший небо; умирающее, истекающее полотно. Костлявой рукой, измученной бытом, просунуть эти злосчастные жадные пальцы, схватив и вобрав эту агонию, лихорадку заката; этот шум, этот взвизг, этот крик, взмывающий ввысь (разрезающий тишину первозданности, как резкий шум посреди всеобщего сна) – всё оно, эта жизнь, этот гам – симфония буднего вечера; этот вальс, под который все краски, доступные взору, мешаются в танце и кружат и кружат, всё вальсируя непонятными гармоничными траекториями – горизонталями, вертикалями, амплитудами, дерущиеся и целующиеся цвета, сливаясь, утопая, исчезая друг в друге, пропадают бесследно, тем самым, сменяя то день и то ночь; это небо – разбитая палитра, выпавшая из рук парализованного художника; это небо, как флаг, как призыв; умирающий день, нависший над головами, затекающим за недостижимый, недосягаемый горизонт; как не старайся догнать исчезающий день, как не беги за ним (будто в последней надежде) – всё равно, преодолев, перепрыгнув, каждый новый горизонт и периметр дома – этот раненный зверь и всё от него – от начал до конца – всё сотрется, исчезнет, не успев попрощаться; перемешавшись, смешавшись, попутавшись с блудными обманчивым ветром; всё сотрется; и день, и ночь, забрызгав и попачкав, мешаясь, сбегая, стремглав, убежит, растворившись то ли в новый рассвет, то ли в новый закат и побег (или смерть?) повторится опять.
А далее.
Тот пожар, что возник, был и нет,
Уж потух.
Только ранний петух
(солнца свет)
Снова будит,
Снова мутит осевшую синеву.
Снова гонит стада облаков
Небесный пастух.
И куда же ты, ветер, их гонишь
Обросших,
Заросших
Овец своих?
Где же пастбище облаков?
Где же пастбище дней?
Где же пастбище ночи?
Где рождаются дни
И куда все они
Уходят?