Просто послушай, прошу….
Я знаю боль, я шла с ней плечом к плечу, и, когда я махала ей на прощание рукой, она ухмылялась. Теперь я знаю почему. Она действует моими руками. Люди…они так беззащитны. Сколько раз я в белом халате гладила чьи-то пальцы и приговаривала, что всё будет хорошо? Но хорошо не было. Это была моя ложь. Сколько раз на меня смотрели с таким отчаянием, что от него хотелось броситься на пол и рыдать? Сколько меня подзывали сухие губы и шептали что-то, заглядывая в душу? Я помню каждый раз. Я помню сморщенные руки и иронию над болезнью, а через час крики врача, реанимационная бригада и …. не успели. Я помню, как словно маленького птенчика, выкармливала старушку, а потом она пришла ко мне во сне и простилась. С утра меня встретила пустая палата. Я помню дедушку, он не узнавал никого, болезнь корчила на его лице ужаснейшие рожи, но в моменты просветления он признавался мне в любви и звал кататься на велосипеде. Дедушка, идущий на сотый десяток, крутил мне пуговицу и мычал от страха. Другой, не кормленный днями и заляпанный засохшей кашей, дрожал подбородком и блестел в бреду глазами, когда пыталась напоить компотом. Мужчина, плевавшийся и кричавший день и ночь, подпускал к себе только меня и позволял дать пару ложек детского пюре. Бабушка, она не хотела жить, ей не для кого, она устала. Бабулечка с голубыми глазками и беззубым ртом задорно рассказывала про молодость, а потом, берясь за руку, как малыш шла за мной. Бабушка, которая плакала, когда рассказывала про детство в детдоме и горячо благодарила за каждое посещение палаты. Они — дети, запертые внутри. Они захлёбываются от отчаяния, а в ответ слышат «Надоел уже, заткнись, уйди вон, недолго осталось». Голоса, которые кричали от боли, от неизвестности, страха. Слезящиеся глаза, которые не спускали глаз с двери, надеясь, что близкие заглянут. Заглянут хоть раз. Лица, уставившиеся маской в потолок и ждущие смерти. ПРОСТО ЖДУЩИЕ СМЕРТИ. Я многих пронесла через себя, насквозь.
Мне очень страшно причинять боль, нести её. И раз, когда это случается, я вспоминаю всех, меня разрывает на части. И я опять пилю грудину, раскрываю и полосую сердце. Рана всегда кровит, ноет, жжёт. Швы неуклюжие. Не ровен час вскрывать опять. Простите мне мою слабость причинять боль и примите — я тоже чувствую, но с каждым разом всё больше теней шепчут мне в уши, и с каждым разом я затягиваю швы туже и туже.