Выборам в Хакасии посвящается
- - -
За месяц до выборов жена стала приходить с работы перевозбуждённой.
Ага!
Сначала я подумал, что в их коллективе нарисовался новый работяга, позвонил начальнице и узнал, что, напротив, ставки сократили, и единственным в учреждении работником мужескаго полу остался дворник Василий. Шестидесяти двух лет, с легким посттравматическим слабоумием. По новому закону его сокращать было нельзя. Я было успокоился, но ненадолго, а вскоре с тревогой заметил, что жена не засыпала после близости, как раньше, свернувшись калачиком и сладко посапывая. Теперь она металась по супружескому ложу, страшно вскрикивая во сне: «Долой власть зажравшихся олигархов!», «Я покажу вам кузькину мать!» и совсем уж несусветное – «Отдай пенсию, паразит!» Пнув меня пару раз в голень и ткнув кулачком в бок, она, наконец, успокаивалась, и я засыпал под привычный сонный шёпот: «Зарплату, зарплату на этой неделе дадут?..»
Она часами торчала в телефоне или в сети, обсуждая с подружками кандидатов и кто кого кинул, а некогда любимые ею кабачки, не дождавшись переработки, горестно исходили пузырями в лужицах мутной жижи. Чёрт бы с ними, кабачками, грибы было жаль. Я как-то целый день бродил по лесу, являя чудеса вольтижировки на поваленных полусгнивших стволах, удерживаясь имеющимися конечностями за едва видимые уступы над обрывами и мечтая о том, с каким наслаждением открою зимой очередную баночку вкуснейшей икры из подберёзовиков.
Увы, мечтания оказались пустыми. Через несколько дней, когда, наконец, перестали болеть мышцы, я вынес на помойку два ведра осклизлого грибного месива. Ничего, утешал я себя, день голосования не за горами, все еще наладится.
В день выборов жена основательно красилась, долго и придирчиво одевалась, и вылила на себя полфлакона духов, между прочим, неприлично дорогих. Под её строгим взглядом я слегка нервничал, проверял, хорошо ли выбрит, чтоб ничего несанкционированного из меня не торчало. И, напоследок, послушно воткнул в петлицу пиджака поданную ею фиолетовую астру.
- Сегодня решается судьба нашего субъекта федерации, - сказала жена, смахнув с моего плеча какой-то неуместный волосок.
«Фигасе!», - подумал я, не осмеливаясь произнести чего-нибудь вслух, чтобы не выглядеть совсем уж дурнем. И мы пошли голосовать.
Наутро жена позвонила с работы, траурно сообщила, что результаты выборов неоднозначны, и будет проведён второй тур. Она рыдала. Я утешал её, ощущая, как в груди теснятся, разрастаясь, нехорошие предчувствия.
О сексе пришлось забыть. Супруга заявила, что в столь ответственный для нашего региона и всей страны момент не время думать об удовольствиях. Очевидно, в понятие «удовольствие» входила и еда, поэтому за следующие две недели я трижды расхвалил (довольно неискренне) подгоревшие и странно свернувшиеся макароны, стоически переносил напрочь сварившиеся куриные яйца и украдкой глотал кильки в томате, которые не успел сожрать кот.
Кстати сказать, наш кандидат уверенно шел вперед, избиратель был целиком и полностью на его стороне, жизнь семейная вскоре и серьезно обещала вернуться в приятное русло.
Когда снялся соперник нашего кандидата, Вьюжин, а выборы были перенесены на две недели, в доме разразился скандал. Жена металась от стены к стене, кричала «Они не пройдут!», «За Ипподромова!», что-то ещё про баррикады, и мне пришлось заслонять от неё новую, взятую в кредит, плазму. Представителей правящих олигархов поблизости не было, поэтому оборону пришлось держать самому. Ловко уворачиваясь от летящих предметов, я пытался подсчитать ущерб от причиненного выборами погрома в квартире и усиленно размышлял, нельзя ли будет обратиться в суд с иском к избиркому.
Полторы недели я втихую варил себе покупные пельмени, гонял вконец озверевшего кота, который шастал по завалам немытых тарелок, и боялся свежих новостей. Чистой одежды у меня больше не было, по утрам я перебирал сваленные в кучу футболки и носки, пытаясь по запаху вычислить наименее ношенные.
Жена штудировала интернет-колонки с хэштегом «Выборы_губернатора». Однажды вечером вообще ушла в пикет. Из дома пропали три самые большие простыни и, с какого-то перепугу, две наволочки. Очень хочется верить, что простыни пошли на транспаранты.
Затем снялся второй соперник, некто Милягин… Выборы перенесли ещё на две недели. Ими теперь заинтересовались не только моя жена, но и федеральный центр, и даже иностранные СМИ. Против нашего кандидата развернули широкомасштабную кампанию – с исками в суд и ковырянием в образцах грязи из-под ногтей.
Заметил, что забываю лицо супруги. Вечерами и ночами она сидела, уткнувшись в монитор, а я с грустью наблюдал, как её некогда изящно стриженный затылок постепенно покрывается беспорядочно спутанными дикими прядями. Порой её было жаль, ну, и немножко себя. Я заходил справа и слева, осторожно интересовался ходом дел, внимательно негодовал и поддакивал, и даже старательно восторгался скотиной-котом, который в это время, злорадно ухмыляясь, выцарапывал остатки китекэта из изодранной коробки. Она иногда улавливала мои слова, рассеянно и невпопад улыбалась, не отрывая глаз от ноутбука, и целовала. Кота, разумеется.
Если снимется последний оппонент нашего кандидата, то выборы снова перенесут на две недели. Боюсь, этого моя семейная жизнь не выдержит. За прошедший месяц я исхудал, забыл, что такое чистое бельё, в отчаянии оброс щетиной.
Я не помню свою жену наощупь.
Я устал.
Никогда раньше не веривший ни в Бога, ни в партию, готов на коленях молить кого угодно, чтобы выборы, наконец, закончились.
Только что жена прочла в новостях, что их, возможно, перенесут на год, всё начнётся сначала, с новыми претендентами. Угрюмо уставившись в стену, она заявила, что подаст в избирком свою кандидатуру…
Ма-ма…
- - -
Написано в соавторстве с Дымом Аф