Дождь шел весь день и половину ночи. Когда он понял, что ждать улучшения погоды не имеет смысла, то попытался как можно тщательнее очистить одежду. Привел себя в порядок, захватил чемодан и вышел, аккуратно закрыв за собой дверь.
Блеснула далекая молния, на миг выхватив из темноты очертания резных столбов, на которых покоилась покатая крыша крыльца. Порыв ветра швырнул струи холодного дождя, рассыпал мокрый жемчуг по одежде, по темным волосам. Постояв немного, не торопясь спустился по низким ступеням. Зашуршал под тяжелыми ботинками мокрый гравий. Звуки шагов вплетались в шум дождевых капель, но все же звучали диссонансом, нарушая гармонию бурной ночи.
Почти дошел до калитки, когда новая вспышка молнии разрезала небо где-то совсем рядом. Последовавший без перерыва удар грома заставил его инстинктивно пригнуть голову.
Молния ослепила, на миг затмив очертания высоких кустов впереди. Он закрыл глаза и, вторя удару грома, перед внутренним зрением воскресла картина минувшего дня. Крики. Вспышки выстрелов. Вскинутые в защитном жесте руки. Искаженные страхом лица.
Ему пришлось остановиться, настолько ошеломляющее действие произвело воспоминание.
Открыл глаза, но увидел лишь ломаную линию молнии, неистово-лиловым отпечатавшуюся на сетчатке. Вдалеке снова блеснуло, осветив дорожку, клумбу с бархатцами справа, прямоугольник ворот впереди. Он опустил взгляд на чемодан в своей руке.
Он ведь смыл всю кровь, верно?
Но от крови просто так не избавишься.
Удар грома, начавшись на низких нотах, прокатился по натянутым струнами нервам.
Пальцы разжались. Чемодан с глухим стуком упал на землю. Опустился на колени следом, запрокинул голову, подставляя бесстрастное лицо статуи хлестким ударом дождевых струй.
Холодные голубые глаза не отрываясь смотрели в небо, ища что-то в переплетении грозовых туч. Какой-то знак.
— Разве я не заслуживаю наказания? — Глухой, невыразительный голос с трудом пробился через покров живой дышащей тишины. — Так накажи меня! Накажи меня за это.
Молнии не было, но тяжелый гром заворочался в вышине, точно потревоженная каменная осыпь, оглушая, подавляя своей мощью. Но человек, стоящий на коленях не пошевелился, только черные, чернее тьмы зрачки его расширились, вбирая в себя и ночь, и дождь, и грозу. Забирая все без остатка.
Когда последние отзвуки грома затихли вдали, он опустил голову, небрежным жестом смахнул с лица капли, поднял чемодан, поднялся сам, отряхнул джинсы. И неспешно продолжил свой путь.
Занавес дождь сомкнулся за его спиной, стирая всякие следы присутствия. И осталась только ночь.