Я вызвался дежурить первым. Через три часа гном пообещал меня сменить.
Я выбрался наружу, забросал ветками вход в наше временное пристанище, и сел возле лошадей, положив меч на колени.
Ночной лес жил своей жизнью. Озаряемый бледным светом луны, он был по-своему прекрасен. Миролюбив и одновременно пугающий и мрачный. Лес укрылся серебряным покрывалом из лунного света, преобразился и ожил. Я словно попал в старинную давно забытую сказку.
Деревья казались живыми и, склонившись, будто наблюдали за мной, усмехаясь морщинистыми лицами. У толстых корней я видел зеленоватое призрачное свечение. Лес вздыхая, качал головой, шелестел листвой, скрипел ветвями от гуляющего в кронах легкого ветерка и казался живым существом.
В темноте что-то шуршало, кричало и завывало тоскливым воем. Кто-то ломился через валежник. Возможно лось или кабан, а может что и покрупнее.
Слышались вздохи и шорохи. Кто-то наблюдал за мной, прячась за деревьями и внимательно поглядывая алыми бусинками, горящих огнём глаз. Неизвестный наблюдатель, долго сопел и копошился, а вскоре убрался по своим делам. Над головой заухал филин, сорвался с ветки и полетел на ночную охоту.
Прямо передо мной, из зарослей, выбралась семейка неких существ, внешне очень похожих на ежей. Только эти диковинные зверушки были покрупней любого виденного мной ежа. Их спину украшали внушительные чёрно-белые иглы, которые слегка светились в темноте. Они, забавно переваливаясь на коротеньких лапках, семеня прошагали в двух ярдах от меня. Четвёрка крохотных детенышей, спеша и смешно фыркая, неуклюже протопала за своей мамашей. Замыкал шествие папа ёж. Он замер и ощетинился в мою сторону длинными и опасными иглами.
— Спокойно, приятель! Я не собираюсь трогать твою семейку, — тихо сказал я, и в знак своей доброжелательности показал ему открытые ладони.
Папу ежа мой миролюбивый жест нисколько не убедил и он, прищурив злые глазки, громко фыркнул. Я замер статуей и не двигался. Когда его потомство скрылось в кустах, папаша важно прошлёпал следом, оставив меня в одиночестве.
Какой-то светящийся клубок серого меха, на тонкой паутинке свесился с ветки, прямо перед моим носом. Я осторожно отодвинулся в сторону, и это сберегло мою шкуру и нервы.
Клубок резко развернулся и превратился в мерзкого паучищу, размером с кулак. Он выпустил свои мохнатые лапки и принялся быстро карабкаться вверх по паутине. Я представил, что было бы, свались он мне за шиворот, и меня передёрнуло.
Я просидел так час, и меня начало клонить в сон. Чтобы прогнать сонливость и размять затёкшие ноги я встал и решил пройтись вокруг нашей стоянки. Что поделать, - привычка выработанная годами службы. Патрулирование вверенной мне в охрану территории.
Сделав пару кругов, я остановился возле лошадей.
Одноглазый потрудился на славу, сделав некое подобие загона, и со стороны леса подобраться к лошадям было проблематично.
Я потрепал гриву чёрного красавца, которого гном прозвал Уголёк. Конь потянулся ко мне мокрыми губами, и я порылся в карманах, нашёл сухарь и протянул ему.
Вскоре я растолкал гнома и он, отчаянно зевая и кряхтя, полез наружу, прихватив свою секиру. Я лёг на его место, придвинулся поближе к почти погасшему костру, и вскоре провалился в глубокий бездонный колодец сноведений.