Григорий Демидовцев
«Ева, жена танкиста»
из серии рассказов «Байки в Сапсане»
Я в поезде, в этом особенном, удивительном месте…
Можно сыграть в лотерею: кто же на этот раз будет моим попутчиком?
На пустующее рядом со мной кресло подсел представительный, подтянутый мужчина.
Я очень удивился, когда он представился мне как военный пенсионер, ведь по его виду он был в самом расцвете сил. После знакомства, узнав о том, что я писатель, он ухмыльнулся и произнес:
– Хорошо! На ловца, как говорится, и зверь бежит. Вот вам одна история, но предупреждаю: не удивляйтесь тому, что услышите!
– Поверьте, в этой жизни я уже мало чему удивлюсь! Самые большие чудеса, как правило, не те, которые придуманы кем-то, а истории, произошедшие с реальными людьми! – с пафосом ответил я, даже не подозревая, что мне предстоит услышать на этот раз…
– Вот именно! – поддержал меня мой новый знакомый. – Я бы сам не поверил, если бы пару лет назад не оказался в Австрии… Я когда-то служил в ГДР, и вот подвернулась путевка в Вену, когда служил, то всегда мечтал попасть именно в эту страну. Может для вас это странная мечта, но, для меня это было важно. Австрия была рядом, но, недоступна! И вот границы открыты, накопил денег и вперед!
Я оказался в Вене… Скажу сразу, она мне не понравилась. Наверное, прочитанные легенды об этом городе и предвкушение путешествия создали миф, который был намного прекраснее увиденного вживую. Реальность выглядела тускло на фоне того, что я представлял. И, я решил просто поездить по австрийским дорогам .
Взял напрокат машину и поехал, без какой-либо конкретной цели.
– И что же случилось на дорогах австрийских? – с некоторым юмором поинтересовался я.
– Да уж, случилось, кому говорю, никто не верит. А произошла поломка, с немецкой машиной, на австрийской дороге. Можете себе представить? Машина заглохла в иностранном государстве, где поблизости практически нет жилых построек. Я, конечно, хорошо знаю немецкий язык, но тут и спросить не у кого, да позвонить не могу, телефон, как назло, разрядился. И сижу я в полном расстройстве, и не поверите, проклинаю треклятых фашистов! – собеседник засмеялся, - Но, неожиданно около меня остановилось красивое раритетное авто, из которого вышел шофер.
Он поинтересовался, что случилось и, взглянув на мою машину, вернулся, обратно себе в машину. Я решил, что он сейчас уедет и бросит меня здесь одного. Но, шофер снова подошел к моей машине и, к моему удивлению, пригласил меня подойти к своему авто.
Я подошел. На заднем сиденье сидела какая-то старушка. На наш с вами взгляд, совершенно музейный экспонат! Скажу вам так, чтобы вы понимали, мне она представилась гибридом между засушенным садовым цветочком и дивой ретро кино.
– Здравствуйте! Позвольте представиться – фрау Ева Райнер! – поздоровалась она.
Я представился и рассказал обо всем, что со мной случилось уже лично ей, упомянув название фирмы, где арендовал машину. Эх, знал бы я тогда, с кем говорю! Честно говоря, я тогда вообще готов был обрадоваться кому угодно, хоть черту лысому, только бы убраться с этой дороги.
Я, слушая попутчика, смотрел на мелькающие за окном поезда деревья. Машинально, я, стал перебирать в уме известных кинодив прошлого. Может быть, мой собеседник, встретился, с одной из актрис Голливуда, что живет в Австрии? Почему нет?
– И кем она оказалась? – нетерпеливо поинтересовался я.
Собеседник, не ответив на мой вопрос, продолжил:
– Старушка, узнав, что я из России и что я рисую картины. Тут вам нужно сказать, что я действительно имею страсть к живописи, еще, когда служил, пристрастился. Так вот, старушка предложила мне заехать к ней в гости выпить кофе, пока мне не подадут другую машину. Во время разговора я передал ее шоферу документы на аренду автомобиля, и тот сам позвонил по указанному в бумагах телефону. Как я понял, у меня есть часа три, и я принял ее любезное приглашение.
Мы подъехали к небольшому особняку, утопавшему в зелени сада, вокруг, росли клумбы с цветами. Особняк ограждали от остального мира массивные стальные ворота.
Остановив машину, шофер заглушил двигатель и вышел из машины, чтобы подать руку фрау. Она вышла из машины, и тут я увидел, что в руках она держит антикварную по виду трость. Сказав мне, что он скоро вернется с новой арендованной машиной, шофер уехал.
На даме была несколько старомодная шляпка с искусственными цветами, а увядшую шею скрывал кокетливый розовый шарф. Сложения она была не сухощавого и не грузного, а достаточно крепкого, что выдавало в ней бывшую спортсменку…
Видя трость в ее руках, я предложил ей свою руку, но она покачала головой:
– Мне не зря говорили, что русские мужчины очень галантны! Я вижу теперь, что это правда. Но я пока в состоянии обслуживать себя сама. Но ваше внимание мне очень приятно! Я хочу пройтись сначала по саду, не хочу вас сразу вести в дом…
Старушка достаточно бодро, но, все-таки опираясь на трость, засеменила по дорожке среди благоухающих кустов и клумб. Я шел, вдыхая ароматы цветов, пока мы не подошли к дому, по пути она мне много рассказывала о цветах, которые посадил здесь ее садовник под ее руководством. Иногда, она с особенной гордостью указывала мне на те клумбы, цветы на которых сажала она сама лично. Она горько посетовала, что с каждым годом силы ее тают, и поэтому садовнику почти все приходится делать самому.
– Вы же понимаете, мне за это приходится больше ему платить…
Как видно, старая дама привыкла вести счет деньгам… Впрочем, я привык за годы службы, что европейцы любят считать деньги, хотя про себя я отметил, что наверное на эти цветы она тратит больше денег, чем на жалованье садовнику…
– Вы сказали, что сами пишете картины, возможно, вам будет любопытно взглянуть на некоторые полотна! – неожиданно предложила она, вспомнив, что вначале нашего знакомства я представился, как начинающий художник!
– Конечно, интересно! Значит, вы тоже пишете картины? – удивился я.
– Я? Нет, не я… Художником был мой муж, пусть он останется под именем Райнер, – вздохнула фрау…
Мы вошли в зал… Хозяйка опустилась в кресло и положила ноги на скамеечку.
– Я бы хотела услышать ваше мнение, как художника! Итак, что же хотели поведать мне об этих всех полотнах?
Я, стал оглядывать картины, волнуясь и сбиваясь, плел, сам не помня, что, у меня от изобилия картин, вдруг, закружилась голова!
– Странное ощущение, правда? Вы бы присели! – предложила она…
Я сел…
– Так как? – продолжала допытываться она, нетерпеливо вертя свою трость, что выдавало в ней сильное волнение. – Только честно!
– Хорошие картины, человек, создавший их, был, по всей видимости, незаурядным художником!
Старушка загадочно улыбнулась. Я решился задать ей встречный вопрос:
– Кем же был этот Райнер?
– Даже и не знаю, как вам ответить? – усмехнулась она. – В одном вы правы, он был незаурядным человеком. Конечно, разные люди судят о нем по-разному, но думаю, что у всех он по-прежнему вызывает бурю эмоций! Признаюсь, раньше меня это беспокоило и даже раздражало, но, я, женщина! Я, хотела, чтобы он принадлежал только мне. Да! Мне не хотелось ни с кем его делить. Женская любовь довольна эгоистична. Ничего не поделаешь, но сейчас, когда я овдовела, наблюдать за этим стало моим маленьким невинным развлечением. Ведь, это напоминает мне о моей жизни.
– Как вы назвали фамилию вашего мужа? Райнер? Должен вам сказать, что раньше я нем ничего не слышал, – удивился я.
– Пусть он будет просто Фридрих Райнер, я уже привыкла к этому имени за столько лет, хотя память помнит порою такие мелочи, что сама удивляюсь! Нам с ним судьба уготовила большие испытания. Иногда, мне кажется, что это было не со мной. Особенно события произошедших в апреле-мае сорок пятого года!
Я, оторвавшись от созерцания пейзажей за окном поезда, удивленно посмотрел на попутчика.
- Удивлены? Я тогда тоже удивился, но, решил не показать виду. Мы продолжили с фрау Евой беседой.
- Вы были секретарем у какого-то немецкого сильного мира сего, – деликатно поинтересовался я у Евы Райнер.
- Верно, секретарь, так было записано в моем пропуске!
Фрау Ева замолчала. Встала и прошлась по залу, она была, явно взволнована, она села и продолжила…
– А кто же вы все таки по профессии? Художник это, как я догадываюсь ваше призвание, но на что вы живете? - спросила она. В ее голосе слышался выговор жителя, явно, не здешних мест, но откуда она, я точно определить не смог, хотя слышал речь разных немецких земель, когда служил. Я решил, что обманывать собеседницу не дело и честно ответил:
– Я, был офицером, сейчас на пенсии! И пытаюсь стать художником. В юности любил рисовать, но потом как-то забыл это занятие, но пришло время и вот, вспомнил!
Как раз вошла горничная, катящая перед собой сервировочный столик с кофейным чайником, чашечками и аппетитным штруделем. Она переставила поднос, на котором стояли приборы, на стол.
– Спасибо за откровенность, мой муж это бы оценил. Знаете, он не хотел показывать свои картины, даже запретил их после смерти где-либо выставлять и просил показывать только избранным. Так что вам повезло. А ваше желание похвально, если к чему-то есть призвание, его надо пытаться достигнуть. Надеюсь, что я, сделала счастливым и своего мужа. Моего волка!
– Вы так странно назвали своего мужа!
– Почему? Он был всегда подобен одинокому волку и следовал за своей судьбой. Его первую роковую судьбу я не очень понимала, хотя, если бы не она, мы бы не встретились! Вторая была не так величественна, но уже и здоровье было не то, чтобы исправлять весь мир. Спасибо, его судьба первой жизни его отпустила. Вот, посмотрите на этот натюрморт… – предложила дама, показав рукой на картину, далее она стала описывать изображенное на холсте, обращая внимание на тени, что отбрасывали фрукты и другие мелочи.
– Вы так говорите, что я теряюсь в догадках… Райнер? Насколько я понимаю, он воевал? – заподозрил я в словах старушки некоторую недосказанность.
– Я же говорила, он не любил афишировать себя! По документам Фридрих Райнер служил танкистом, был тяжело ранен, пострадало его лицо. Мы приехали сюда, в Австрию, в двадцатых числах июля сорок четвертого года.
- И в каком чине он был?
– Он, всегда называл себя ефрейтором, любил он, это звание! – пояснила Ева.
В гостиной повисла тишина, чтобы сгладить неловкую паузу, фрау позвала меня к столу. Мы стали пить кофе с яблочным штруделем. Кофе из кофейника она разливала сама.
– Какие интересные у вас драпировки на стенах! – сказал я, осматривая гостиную.
– Эти драпировки хранят секреты! Они скрывают от посторонних глаз другие картины моего мужа! Может быть, вы хотите взглянуть и на них? Я, как и мой муж не показываю все сразу!
– Я бы счел это знаком вашего полного ко мне расположения, дорогая фрау! – с волнением произнес я.
– Но предупреждаю вас: эти картины я не разрешаю фотографировать… Даже их копиям я не разрешаю покинуть стены этого дома, где мы с моим мужем прожили столько лет! Такова воля моего покойного «волка»! – торжественно произнесла фрау Райнер.
Старушка встала и взяла пульт дистанционного управления, который она держала в специальном сейфе. Медленно драпировки стали приподниматься, являя на свет все новые и новые картины, целую картинную галерею… Я заворожено встал и прошелся по гостиной, в которой вместе с картинами появилось что-то торжественное, необычайное…
Картины представляли собой городские пейзажи Вены начала двадцатого века, где Вена была представлены городом-праздником, люди сидели в уличных кафе, не спеша, прогуливались по улочкам. Особенное место занимали и пейзажи, на которых были тщательно выписаны старинные здания, ратуши или соборы; и хотя некоторые здания несли на себе отпечаток мрачной готической архитектуры, но художнику удалось смягчить это впечатление благодаря ясному небу и какой-то особенной безмятежности или даже праздничности. Вероятно, он был еще очень молод, этот художник, муж фрау Райнер, когда рисовал эти легкие пейзажи, и полон надежд на будущее. Особняком, висели на стенах закаты и восходы, конечно, была и обнаженная натура, без чего ни один художник, обойтись не мог…
– Вам нравятся эти девушки? – прямо спросила фрау Райнер.
– Нет! Девушки – не очень, а вот все остальное, просто нет слов. Ваш муж был незаурядным пейзажистом…
– Мне эти девицы тоже никогда не нравились! – тряхнув головой, сказала пожилая дама. – Мой муж смеялся, он говорил, что это, потому что я ревную. Что же, возможно, он был прав. Я и правда, всегда его ревновала, как сумасшедшая. Женщины всегда окружали его и любили до безумия, прекрасно чувствовали, когда от мужчины исходит магнетическая власть. А он ею был наделен сполна!
Я вынужден был признаться самому себе, что и от картин, и от откровений хозяйки дома у меня, еще больше, закружилась голова.
– Что? У вас голова кружиться? Да, эти картины способны оказать такое воздействие, поэтому с моими неподготовленными гостями такое случается частенько! Поэтому я и держу эти картины сокрытыми от глаз. Не хотите ли еще кофе?
Мне было неловко отказаться, хотя я уже стал подумывать о том, не злоупотребляю ли я гостеприимством хозяйки. Но она заверила меня:
– О, вам не стоит так думать! С некоторых пор я живу очень уединенно. Ко мне редко приходят гости, если я не ожидаю их заранее. Мне тем более приятно побеседовать с русским. Русские для нас, европейцев, словно существа с другой планеты. До сих пор, хотя прошло столько лет, как закончилась война. Ведь вы знаете, Австрия была разделена между державами, которые выиграли ту войну. Некоторые до сих пор переживают это, считают, что это было несправедливо.
Я, меньше всего хотел сейчас говорить о политике, но я не удержался:
– Вы тоже так считаете?
Фрау заколебалась, прежде чем ответить:
– О, это такой сложный вопрос. Германии, например, повезло куда меньше! Австрия должна быть счастлива, что ее не постигла участь Германии. Для Германии все закончилось сравнительно недавно. Хотя сегодня вряд ли можно говорить о ней, как о независимом государстве! Как и вообще о Европе, поражение в войне покончило с настоящей независимостью. По крайней мере, я так вижу, хоть и далека от политики. Австрия была всегда в более выигрышном положении. Австрийцы держались особняком и смотрели на немцев свысока!
В ее словах мне послышались неудовольствие, и даже обида. Я был заинтригован.
– Прошу прощения, фрау Райнер, но вы сейчас говорите не как австрийка, а скорее, как немка!
Она на мгновение отвела глаза, чтобы я не заметил вспыхнувшую в них искорку.
Затем резко вскинула голову, это получилось у нее самодовольно, словно она давала мне понять: «Да, я такая!».
– Я прожила слишком долгую жизнь, чтобы сейчас меняться! Но никто не поколеблет моей уверенности в том, что страдания, выпавшие на долю одного народа, никак не компенсированы до сих пор, но такова участь каждого, который не оправдал своего назначения, тот, кто не может господствовать должен стать рабом!
– О чем вы сейчас говорите, фрау Райнер? Я вас не понимаю!
– О, все дело в моем муже. Вы видели картины, которые он писал? Он хотел изменить мир. В этом он видел свое предназначение, он выбрал немецкий народ, униженный, но тогда еще не порабощенный, он повел его за собой. Но, потом, когда его предали, он решил, что лучше уйти. И, ушел, решив, что судьба уготовила ему другое предназначение. Менять мир своими картинами!
– Я может, чего не понимаю, но, вы, фрау Ева, сейчас говорите явно не о танкисте Райнере? – спросил я, явно удивленный ее неожиданным напором, ее глаза неожиданно зажглись какой-то необъяснимой энергией.
– Конечно, танкист – красивая легенда и не более того! Я, уже старая женщина, что с меня возьмешь, мне давно надо было умереть, а я вот живу. Никому не выгодно, чтобы я жила, как и мой муж, всем бы удобнее было, если бы мы умерли. Мы ведь так много знали обо всех. Знали ту правду, которую до сих пор ото всех скрывают, найдя главного виновника, будто все остальные были ангелами во плоти! Все-все! – она яростно замахала руками, решая на этом поставить точку.
Ева Райнер явно была утомлена разговором. Я, не решался спорить, мало ли, что говорит пожилая женщина.
– Видимо, мне пора идти… – произнес я, вставая, понимая, что обижать эту старушку, кем бы она ни была, было бы невежливо…
– Куда же вы пойдете? – вскинула она голову. – Вашу машину доставят к моему дому, вы мой гость! Прошу вас, пейте кофе. Смотрите на картины. Я, просто отвыкла от гостей! Вам не стоит обижаться на меня. Могу с уверенностью сказать, что на русских я никогда не обижалась, я вас уважаю… Вы, наверное, единственные, кто сегодня заслуживает уважения!
– Спасибо! Неожиданное признание, не ожидал!
– Могу вам сказать, что мой муж был рад, что победили вы! Я слышала, что он даже думал, что имело бы смысл возглавить вас!
– Благодарю! Не надо нас возглавлять. Мы уж как-нибудь сами, – решил пошутить я, старушка, явно, на старости лет немного выжила из ума и хочет мнить себя не просто женой раненого танкиста, а самого «фюрера», не меньше. Но что в этом такого, каждый сходит с ума по-своему!
– Кстати, как вам этот стол? – миролюбиво поинтересовалась она.
– Да! Стол у вас огромный! – погладив столешницу, произнес я.
– Это не просто стол, это стол – член моей семьи, хотя с ним связаны немного неприятные воспоминания. Но сам старик-стол, как вы понимаете, в них совсем не виноват. Если вы приглядитесь, то увидите, что он, как ветеран, весь в заделанных ранах! Пейте кофе, ведь он теряет вкус, когда остынет! – улыбнувшись, сказала старушка и подлила кофе в мою чашку.
– Благодарю вас! – машинально ответил я, еще не совсем понимая, кто передо мной.
Честно говоря, я только сейчас сопоставил ее имя и имя известной возлюбленной фюрера. И что-то в чертах ее лица теперь стало казаться знакомым… «Уж не та ли это Ева? Ева Браун? Но этого быть не может!» – стала закрадываться в мою голову крамольная мысль, но я попытался ее отбросить: «Быть этого не может! Та Ева погибла!»
Чтобы продолжить разговор, я спросил:
– И чем знаменит этот израненный стол? – честно вам признаюсь, что я хотел уже, чтобы она сообщила мне больше фактов.
– Слышали ли вы о заговоре генералов в сорок четвертом году? Неудавшемся заговоре! – особенно торжественно подчеркнула она и звонко поставила чашку на блюдце, словно припечатала. – Волка тогда этот стол спас!
– Ах, вот оно что? Понимаю! – из уважения стал подыгрывать я ей. Я понял намек об израненном столе. Я не стал ничего опровергать (в моем положении, когда я не знал ничего ни об ее характере, ни о привычках я решил, что так будет безопаснее для нее самой, да что скрывать, и для меня тоже). Ведь я был с ней наедине в ее особняке, из которого, возможно, не так-то и легко найти выход в случае чего, а ее шофера все не было. Чтобы занять ее разговором, я и решил подыграть ей, сыграть по ее правилам, что возможно, что я сейчас разговариваю с той женщиной, которая беззаветно любила мужчину, причинившего моим предкам и всему моему народу большую боль.
Правда, мне вспомнилась опубликованная фраза из дневника Евы Браун: «Я любила его настолько сильно, что если бы Он решил расстрелять весь мир, я бы покорно подносила патроны!».
Я знал, что сейчас стало модным любовью оправдывать любую подлость, малодушие, предательство, но я был твердо уверен, что есть вещи, оправдывать которые невозможно. Но, при чем тут эта старушка?
Мы продолжили беседу.
– Я думаю, что ваша жизнь наполнена сполна! Есть что вспомнить!
– Да, сейчас я многое узнала, много пишут, но для меня это было время большой любви! Я убеждена, что не каждой женщине выпадает на долю узнать такую любовь, которая выпала мне. Это как карта, которая выпадает из рукава у судьбы, ну, а мне просто посчастливилось ее подхватить! Я девочкой часто гадала вместе с подружками и сестрами, был у нас такой обычай перед Рождеством. Дома, и когда жила в школе при монастыре… – она вдруг захихикала, как девчонка. – Монахини всегда ворчали, когда заставали нас за этим занятием. Знать свою судьбу наперед грешно. Да, я всегда подавала большие надежды и никогда не останавливалась ни перед чем! Никогда не останавливалась на полпути. Уж если я, чего хотела, всегда стремилась это заполучить. Потом встреча с ним… Счастье!
Но, порой меня охватывало отчаяние, ведь он был страшно занят, у него была своя, тщательно скрытая от моих глаз жизнь, а моя жизнь, с тех пор, как мы познакомились, принадлежала ему. Порой мне становилось страшно, особенно по ночам. Когда я ночевала одна, мне вспоминались все страшные истории о призраках, которые мне рассказывали мои сестры. Тогда я вставала с постели и писала письма, писала долгие письма моей сестре. Это мне помогало успокоиться.
Надо вам сказать, что моя мать всегда относилась к нему с недоверием, хоть и тщательно это скрывала. Она так и не верила, что он женится на мне. Затем тихая жизнь. Знаете, но жизнь в тихой гавани тоже испытание!
– У вас был страх? Интересно, что вас пугало? – явно провокационно поинтересовался я, решив, что возможно речь идет о возможном страхе воздаянии за грехи.
– Это было в апреле сорок пятого. Вот уж натерпелась я тогда, но игра стоила того! И, я победила. Победила назло всему миру, – неожиданно громко воскликнула старушка. Глаза ее засверкали. Пораженный этой вспышкой я невольно слегка отодвинул назад стул, на котором сидел.
– И кого же вы победили? – не понял я.
– Вы, как и многие мужчины, мыслите глобально, а ведь, каждый человек живет своей, частной жизнью. Чего стоит политика без людей. Можно покорить весь мир и умереть в одиночестве и даже охрана не решиться войти, когда потребуется помощь. Жена покончит с собой, дочь уедет и никого не будет рядом! А можно проиграть все, но обрести преданную и любимую женщину, прожить с ней годы в любви и согласии, занимаясь любимым делом. И, когда придет время, умереть в своем доме, сжимая ее руку. Это ли не победа!
Ева Райнер говорила с жаром, воодушевленно, не глядя на меня. Я понял, что она говорит это не столько для меня, сколько кому-то другому, возможно, она обращалась сейчас к своему покойному мужу, тень которого, как она была уверена, до сих пор витала в этом доме…
Дверь приоткрылась, в комнату заглянула горничная, привлеченная громким голосом фрау, но, убедившись, что мы, просто беседуем, оставила нас одних.
– Если я правильно вас фрау Ева понял, вы хотите сказать, что Гитлеру удалось избежать смерти. И, он сумел начать новую жизнь после войны? Я слышал эту версию. Но странно, что его все-таки не нашли. Ведь его искали по всему миру, даже в Южной Америке! Скрыться такому человеку? Невозможно.
Поинтересовался я, и сам удивился своей дерзостью, посмотрел на фрау Еву. Но, старушка была явно увлечена разговором и продолжила…
– Все верно, скрыться невозможно! Но, «Волк» был неординарной личностью. Тем более если есть влюбленные и преданные люди. Знаете, он говорил, что люди иногда проходят мимо самых очевидных вещей, а затем бывают чрезвычайно удивлены, когда кто-либо внезапно откроет то, что, казалось бы, все должны были знать, – с загадочным выражением лица произнесла старушка, явно вспомнив о чем-то приятном.
– И у вас, видимо, есть своя версия, как он это сделал в сорок пятом году? – поинтересовался я, переведя разговор в плоскость философского понятия «если».
– Версия? – произнесла Ева Райнер, явно размышляя над моими словами.
Кофейник уже опустел, и она налила мне в стакан апельсинового сока из кувшина.
– Наверное, вы правы, пусть это будет версия! Моя романтическая версия…
– И как же это могло быть? Неужели разведки всех стран, что-то упустили? Хотя и в английской, и в американской разведках работали профи своего дела. А, про советскую разведку, я думаю, даже у вас, в Европе, слагают легенды!
– А если допустить, что они упустили как раз потому, что были профессионалами. А жизнь куда проще. Главное – цель! Как вы думаете, какая была у «Волка» и Евы цель?
– Для него главным было любым способом избежать наказания…
Старушка встала со стула и, стуча тростью, прошлась по залу… Она остановилась перед одной небольшой картиной, висевшей на уровне ее глаз.
– Он всегда знал, что ему не победить… – молвила она.
Я тоже встал и подошел к картине, чтобы увидеть, что в ней так привлекло ее внимание. На картине было изображено море. Внешне, море было спокойно, но цвет красок, в который оно было окрашено, подсказывал зрителю, что море таит в себе незримую опасность. По темной воде скользили золотые и красноватые лучи заходящего солнца. Вслед за уходящим солнцем летели две птицы, судя по оперению, чайки. Они летели к новым горизонтам, в дальние неведомые страны.
– Солнца никогда не достигнуть, как не покорить этот мир, пока его покоряешь, он уже меняется, солнце заходит, но потом опять восходит. Но, приятно просто лететь к своей цели, и потом вспоминать об этом полете. Чувствуешь себя такой свободной, как птица…
– Хотелось бы, чтобы эти полеты к своей цели, какой бы священной она ни казалась, не обрывали бы полеты других к своей мечте! – вздохнул я.
– Вы говорите, как добрый христианин! – одобрила ход моих мыслей фрау Ева, – Но все не так просто. Тяжело противостоять тщеславию, когда рукоплещет толпа поклонников. Они олицетворяют своего кумира с божеством, желая сгорать возле него и за него. Можно руководить толпой, можно управлять ею, даже добиться в этом нелегком деле ошеломляющих, нужных тебе результатов, можно даже презирать эту толпу. Но невозможно не поддаться ее обаянию! Когда возбужденные молодые девушки ловят каждое твое слово и пытаются лобызать руки. Это захватывает, опьяняет больше, чем самый крепкий шнапс. Я это видела. Его могла остановить только судьба, и, я рада, что в моем лице.
Еве Райнер стало тяжело стоять, и она попросила меня проводить ее обратно к столу.
– И все-таки? По-вашему куда он исчез?
– Вы не так задаете вопрос! Спросите, когда!
– Что значит «когда»? Хорошо, когда? – ничего не понял я, но возможность зайти с другой стороны заинтриговала.
– Волк хорошо понимал людей. Особенно тех людей, кто находится у власти!
Главное – это вовремя уйти! Уходить, когда уже волк загнан в логово, из которого нет выхода, действительно невозможно, поэтому и понадобился заговор генералов.
Представьте, что если охотники и гончие загоняют кого угодно, но уже не волка! А волк уже оборотился, сменил шкуру! Мне мама читала в детстве сказки про вервольфов, которые меняют свое обличье, из животных перерождаются в людей.
– Вы имеете ввиду двойника? Не смешите меня! Неужели этого никто бы не заметил? Например, Гиммлер, Геринг, Борман? А так же водители, секретарши? – возразил я.
– Почему же не заметили? – со странной усмешкой произнесла фрау Ева. – Если вы помните, то все отмечали многие странности в поведении поведение моего «волка», как раз после заговора! Это, было сигналом начала игры по исчезновению, чтобы никто не заметил подмены! Из его окружения об этом знали только Йозеф и Магда, ну и, разумеется, Ева Браун! – засмеялась старушка.
– Любопытная версия… – с недоверием ответил я.
– Не хотите позвонить? – неожиданно предложила старушка показав на стоящий на столике в углу черный допотопный телефон.
– Не понял? Зачем мне звонить?
– Да так! Помните, когда Геббельса пришли арестовывать заговорщики в Берлине? Во время попытки переворота?
– Ну и что? Геббельс связался с Гитлером по телефону, и заговорщик пошел арестовывать своих бывших соратников? – не уловил я подвоха в этом вопросе.
– Разумеется, этот случай описан многими современниками в различных мемуарах. Но, как мог Волк говорить по телефону, спустя, несколько часов после взрыва с поврежденными ушными перепонками? – старушка, улыбнулась, она, смотрела на меня, уверенная в своей правоте.
– Во время стресса у человека открываются скрытые резервы, – не решаясь согласиться с разумными доводами пожилой фрау, покраснев, ответил я. Но мне почему-то стало не по себе. Я почувствовал себя полным дураком! Я вспомнил, что тот заговор был быстро подавлен и во многом благодаря Геббельсу, а не Гиммлеру, хотя логичнее предположить, что это удобнее это было бы делать именно тому, у кого согласно официальной версии была сосредоточена реальная власть!
– Давайте попьем еще кофе! Сейчас его нам принесут! Надеюсь, с сердцем у вас все в порядке? – заботливо поинтересовалась старушка.
– Хорошо, но почему его никто не узнал в его новой жизни?
– Во-первых, кто мог подозревать его в израненном контуженном ефрейторе танкисте, поселившимся здесь в Австрии за год до окончания войны? Даже если он и был немного похож? Хотя, он был забинтован. Со мной вышла примерно такая же история!
– Вы хотите меня уверить, что вы именно та Ева?
– Скажем так, а почему я не могу ею быть?
– Потому, что тот, о котором мы говорим, исчез, допустим, в 1944 году, но Ева Браун точно была в бункере в самом конце краха третьего рейха? Как же она смогла бы исчезнуть? Она такая известная фигура!
– Ну, это современные домыслы, даже почти вся охрана бункера Еву Браун толком и не знала. Знали как одну из секретарш фюрера, и только. Близкие к «Волку», точнее, к его двойнику, люди уже были или мертвы, или находились в стрессовом состоянии. Я тут читала их воспоминания, и поразилась тому, что они запомнили. Признаюсь, такого, мы с Йозефом, и не предполагали, когда готовили операцию. Читаешь и понимаешь, какая взаимоисключающая каша получилась в головах свидетелей. Особенно меня позабавило, что мой труп поднимал наверх Мартин! Вот это действительно странно, как это Эрих Кемпка такое навыдумывал? Все сделали Йозеф и Магда и еще один солдат, и к приходу Эриха и других два трупа были уже облиты бензином и завернуты в одеяла, так, чтобы нельзя было опознать тела. Проблема оказалась с «моим» телом. Двойник мой, на все согласная пойти фанатичка, пропала, ее поиски ни к чему не привели, а новую искать уже было поздно, время поджимало. Пришлось найти первую попавшуюся погибшую женщину на улицах Берлина, кое-как вставить в ее ротовую полость подготовленный мне моим дантистом золотой протез, и переодеть в мое платье. Конечно, были и недочеты, но времени было мало, всего не предусмотришь. К тому же, мы тоже волновались.
– Все понятно… Я понимаю, какая паника была там! Но все-таки как вам удалось вырваться из окруженного Берлина?
– Тут было уже проще, все по плану. Было предусмотрено, чтобы я ушла в вашей форме медсестры с русскими документами. Признаюсь, что это было удивительным ехать и видеть победителей своего «Волка»…
– Как же вас не разоблачили? Научиться говорить на чужом языке в совершенстве быстро невозможно!
Ева хитро мне подмигнула:
– А зачем учиться говорить? Я же изображала раненую, мне достаточно было только немного понимать на вашем языке, чтобы жестикулировать в ответ. Кроме того, меня сопровождало трое русских. Ради хороших документов, они должны были меня вывести из опасной зоны. Но они даже не знали, кого везут. Так было лучше и для их безопасности, да что скрывать, и для моей тоже. Что стало с ними потом, не знаю, как и о судьбе многих, но, увы, война есть война. Уже потом, когда я добралась до Австрии, вздохнула спокойно, ведь здесь меня уже знали год как Еву Райнер, жену раненого ефрейтора Фридриха, которая, уезжала на заработки.
– Хорошо! Но как получилось вывести вас из бункера? Во время боя? Я военный человек, это же невероятный риск.
– Вся жизнь всегда риск. Но по большому счету особенного риска не было. На этот случай было запланировано начать переговоры. Как вы думаете, зачем Геббельсу, который решил с женой и детьми покончить с жизнью, и, не собирался сдаваться, вступать в переговоры?
– Полагаю, чтобы оттянуть время!
– Правильно! Но зачем? Все было уже кончено. Бункер был полон пьяных отчаянных людей, которые уже мало что соображали, кроме тех, кто знал план, у них была своя цель.
Во время перемирия должны были вывести меня. Я толком мало что видела, ведь я лежала перебинтованная со следами крови на бинтах. Кстати, для этого в комнате Волка, уже после свершившегося «самоубийства» и нужен был умирающий офицер на диване, ведь его кровь нужна была для моих бинтов! Потом это тоже смутило следователей, они не могли понять, откуда такое количество крови на кресле и диване. Наша машина прошла по какому-то подземному туннелю и выехала уже на улице, где были русские…
– И вас никто не остановил?
– Конечно, останавливали. Но документы были не отличимые от настоящих, и нас пропускали, тем более, все было естественно: спасение раненой в голову медсестры! Это был план Йозефа. Это он организовывал: мое псевдо ранение, Магда мне голову перевязывала, чтобы в бункере меня никто не узнал. Было удивительно сидеть в комнате «Волка» и иногда выходить в белом халате и под ним в русской запыленной форме. Это было странное ощущение, как будто я – это уже не совсем я. Сапоги я надела в последний момент, до этого была в туфлях. Провожал меня сам Йозеф, пожелавший мне и «Волку» успеха в нашей второй жизни.
– Он вас вот так отпустил убежать? Зная, к кому? Вы знали, как он поступит потом?
– Да, знала, но ничего поделать не могла. Он не хотел жизни без национал-социализма! Это была вера, не в «Волка», Волка, он просто любил, как и Магда, это была вера в свои идеалы, изменить которым они не могли!
Старушка, выдававшая себя за Еву Браун, замолчала, скорбно поджав губы. Я не решался на нее посмотреть, во мне боролись противоречивые чувства. Нельзя было сказать, что я ей поверил, но и сомневаться после описания подробностей было бы глупо.
В этот момент в зал вошел шофер Евы, подойдя к фрау, он что-то негромко сказал ей.
– Что же, ваша машина прибыла, компания приносит свои извинения! Надеюсь, вы не скучали у меня в гостях?
– Нет, было очень интересно! Спасибо за помощь! – ответил я.
На этом мы и расстались… Вот такая история приключилась со мной. Сами судите, правда это была или сказка, рассказанная одной австрийской старушкой по имени Ева Райнер!
Я задумался, как относиться к данной истории? Могло быть это, или нет? Могла ли Ева Браун жить со своим мужем, преступником номер один, не где-то в далеких землях, а, прямо в центре Европы, под носом у всех разведок мира? Кто знает?
Моя поездка с моим собеседником, что поведал об этом, закончилась.