Душа, такая-рассякая,
чудит и тянет в небеса,
где свод вечерний рассекает
случайной блажи полоса.
Не я ли этот след нездешний
черчу ребячливо пером
в своём корпеньи безутешном,
неспешном – за пустым столом?
А рядом, вздрагивая телом,
уснул на коврике щенок,
немой, глазастый, чёрно-белый –
как чёрно-белое кино.
Пока листаю отстранённо
привычных человечьих бед
хрестоматийный, немудрёный
и предсказуемый сюжет,
щенок сопит, и в небе летнем,
петляя, всё ещё видна
оборванная кинолента
его доверчивого сна.