Ты, Волга-Волга река,
широка и глубока...
Сергей жил в городе Волжске, вернее, учился в Волжском ПТУ, сам же он, как и многие другие, жил в другом районе, и даже в другой области. Как обычно, осенью учащихся ПТУ посылали на уборку урожая. Была такая повсеместная практика в СССР, по крайней мере в центральной его части. В этот раз кинули на уборку картофеля. Много сюда пригнали молодежи из разных мест. С большим трудом всех разместили для проживания. Огромный местный клуб был забит полностью, а также – два общежития. Расселяли и по частным домам, как квартирантов. И даже в сельсовете человек десять пристроили. Кормили хорошо... Работа пошла бойко, весело... Но уже на второй день небо заволокло тучами, а к вечеру пошел дождь.
Сергей со своим другом поселились в какой-то маленькой комнатухе при общежитии. Втиснули две койки с тумбочкой. Нормально... Тут еще было и окно. Большое окно почти до пола. Зачем окно? Непонятно.
– Это надолго, – сказал друг Виктор. – Дня три лить будет.
– И что делать будем? – Сергей сидя попружинил на мягкой койке.
– Я уже успел с одним местным познакомиться. У него мама в сельпо работает. Сказал, что если что надо, обращаться к нему... Пошли?
Друзья быстро нашли пацана, и он под небольшой процент принес завернутые в вафельное уже пожелтевшее полотенце четыре бутылки красного. Одну приговорили в этот же вечер.
На другой день дождь не прекратился. Он моросил мелкой туманной сечкой.
Виктор лежа читал литературный журнал. Кстати, он в первый же день взял его в местной библиотеке, в которую пока еще никого не заселили.
Сергей смотрел в окно на Волгу. Она была метрах в трехстах. Вода в реке походила на серое покрывало без каких-либо акварельных излишеств. Правда, когда ветер усиливался, на воде в разных местах появлялись многочисленные кратковременные светлые пятна, перемещающиеся в хаотичном беспорядке: ветер закручивал и уплотнял дождевые потоки, превращая их в миниатюрные вихри. Вихри шрапнелью били по поверхности воды, придавливая волну. Вода словно закипала и белела от бесчисленного количества водяных пузырьков, больших и малых. Ударив по воде, вихри или распадались, или уносились в другом направлении. На их месте возникали другие. С ослаблением ветра исчезали и световые пятна.
– Слышь, Витек, стены-то из фанеры, – Сергей постучал по стене костяшками пальцев. – Иди, иди скорее сюда, послушай!
За стенкой были слышны женские голоса.
– По-моему, их двое, – прошептал Виктор.
Он, недолго думая, постучал по фанере и заговорил:
– Девушки, мы тут рядом за фанерной стенкой, мы вас слышим. Нас двое, давайте познакомимся.
После томительного ожидания послышался женский смех и одна сказала,
– Нас тоже двое. Хотите познакомиться... Мы не против.
– Тогда приходите к нам, у нас есть красненькое.
После небольшой паузы тот же женский голос ответил, что они согласны и придут минут через пятнадцать-двадцать.
Тумбочку Сергей переставил на середину, между койками.
У девушек с собой была бутылка венгерского вермута, две фарфоровые чашки и конфеты. Всё это определили на тумбочку.
Они познакомились. Одну звали Света, другую – Наташа. Это были студентки второго курса Волжского педагогического института.
Света сразу почему-то села к Сергею. Она попружинила на койке, как на батуте.
– Ой, как хорошо, так бы всю жизнь и качалась, – она звонко рассмеялась.
– На койке? – тоже смеясь спросил Виктор.
– А вот сразу хамить не надо, – Наташа улыбаясь села рядом. Затем, обняв его за шею, сказала, как пропела:
– Ну что, комсомолец Витя, попробуем вашего красненького! И давайте договоримся, громко не шуметь и никаких песен – тут всё из фанеры – акустика что в концертном зале.
– Я в настоящем концертном зале ни разу не был, – сказал Сергей, наливая вино в чашки и кружки.
– У тебя всё впереди, и в мавзолей еще, может быть, сходишь, – Света понюхала, как пахнет вино.
– Допустим, в мавзолее-то я уже был – зрелище не для слабонервных. – Он предложил тост за знакомство.
Все дружно выпили. Вино подействовало сразу... Было много смеха. Девушки тараторили безумолку, да и время летело быстро...
– Надо же, уже темнеет, – в голосе Виктора послышалась нотка удивления.
– Свет не зажигайте, – сказала Наташа.
– А хотите, анекдот расскажу про свет, – Виктор попытался обнять Наташу.
– Сейчас мы на минуту отлучимся, а когда вернемся, расскажешь свой анекдот про свет, – девушки одновременно встали. – Без нас не пейте, – сказала бойкая Света, и они вышли.
– Как думаешь, вернутся? – друг откинулся спиной на фанерную стенку.
– Конечно, вернутся, ты же анекдот хотел рассказать. Заинтриговал!
Через некоторое время девушки действительно вернулись.
– Ну и о чем ваш анекдот? – обратилась Света к моему другу. Она взяла руку Сергея и положила к себе на колени... чуть выше.
– Да уже как-то и неловко, – Виктор посмотрел на Наташу и чмокнул ее в щеку.
– Нечего, нечего... Давай уже рассказывай, загадочный ты мой.
– Ну это типа загадки.
– Загадывай уже, – Наташа тоже чмокнула Виктора в щеку.
– Ладно... Угадайте, что делать, если лампочка горит, а света не дает.
– Ну же, ну... ну и что же делать? – Наташа стала толкать Виктора.
– Надо потушить лампочку, и Света даст.
Смеялись долго негромким смехом...
– Нахал! – Наташа оттолкнула Виктора.
– Ну так тушите свою лампочку, – тихо сказала Света.
Наташа вдруг резко встала и сказала, что уводит Виктора в свою фанерную кабину. Она погасила свет и потащила Виктора за собой, прихватив недопитую бутылку и свои фарфоровые чашки.
Света тут же повалила Сергея и, крепко обняв, стала осыпать его горячими поцелуями.
Сергей снова залез на Свету, когда она сказала:
– Сережа, на этой твоей койке так неудобно заниматься любимым делом. Она скрипит, проваливается, я даже не могу как следует ответить тебе. Скинь этот хренов матрас на пол. Я встану раком и ты, Сереженька, поймаешь настоящий кайф.
– И ты поймаешь?
– Поймаю, поймаю... Я на этой койке вся измучилась.
Сергей скинул матрас. Света встала раком, уперлась головой в батарею и крикнула:
– Давай, миленький, трахай меня изо всех сил!
– Да! – гаркнул Сергей, охваченный пламенным порывом.
Сергей трахал Свету до рассвета. Он очень устал и очень хотел спать. Он трахал ее в полусонном состоянии, глядя в окно. Уже было видно этот бесконечно моросящий, как туман застилающий глаза дождь, тошнотворное небо и слышался однотонный звук ветра.
Сергей всё трахал и трахал... Света упиралась в батарею уже щекой. Потом другой щекой. Потом снова бодала ее лбом. В какой-то момент Сергею показалось, что Света спит, хоть она и продолжала выдерживать противоход. После каждых пяти-шести толчков слышалось ее одиночное сонное мычание.
За окном совсем посветлело, а Сергей все трахал и трахал... Глянув в очередной раз в окно, он, словно во сне, увидел отчаливавший от причала сухогруз. Береговой фонарь высветил на его борту название: «Максим Горький».
А Сергей всё трахал и трахал...
«Максим Горький» уже давно исчез из виду. И тут где-то издалека донесся его последний гудок. Это был жалкий, тревожно-надрывный гудок, больше похожий на безнадежный крик о помощи.
А Сергей всё трахал и трахал, вцепившись мертвой хваткой в мясистые бока девушки Светы. Голова его была опущена, глаза закрыты. Сергею снилось, что он сидит верхом на лошади, намотав на кулаки поводья. Лошадь тоже спит на ходу. Сергею было важно, чтобы лошадь не останавливалась.
– Н-о-о... Пошла... Ну пошла же! – он рулит поводьями, то резко дергает, натягивая их на себя, то отпускает, наклоняясь вперед и тыкаясь кулаками в лошадиную шею.
А дождь тем временем перестал, и небо стало проясняться... Небесная благодать опустилась на Волгу и ее окрестности. Утренняя свежесть уже успела проникнуть в набитый людьми клуб, в переполненные комнаты общежития, в жилища, вытесняя тяжелый удушливый воздух, очищая и облагораживая спертый дух – этот спертый дух людских отношений.