Небо было желтым от яркого летнего солнца. Володя сегодня впервые пришел сюда сам, с разрешения родителей, на холм Пышный так рано и смотрел на это безоблачное, по-матерински нежное, ласковое небо. Оно, казалось, тоже хотело присесть вместе с ним на корточки и поиграть, или пуститься в перепляс с этим худеньким черноглазым мальчуганом в потертых штанах и запыленных красных башмаках.
И вот на это радостное, улыбающееся, нет, скорее, смеющееся, игривое, нежное небо приблудила невзначай тучка. Маленькая. Хрупкая. Белая. Она-то и преобразила всё вокруг — следом за ней на искрящееся радостью небо выползла ее подруга постарше, потемнее, а там и кумушки появились. И загрустило небо — куда и радость его девалась. И заплакало оно.
Пошел дождь. Крупный. Летний. Теплый… С короткой грозой и несколькими витиеватыми молниями…
Володя, чтобы не намокнуть, спрятался под неширокий, переброшенный через узкую речушку пешеходный мостик.
Слышно, как крупные капли барабанят по мостику, выбивая свою дождевую чечетку. И видно, как вниз с улочки, узкой, извилистой, зажатой серыми каменными домами, к речушке, которая заворачивала вправо, стекают грязные, тихие струйки воды вперемешку с рыжей землей. Она собиралась у краев в небольшой тихо журчащий ручеек, в котором от многочисленных дождинок вскакивали и сразу же лопались большие и маленькие, словно мыльные, прозрачные пузыри.
Монотонно идет дождь. Монотонно, где-то внизу улицы, кричит старьевщик. Монотонно, видно в такт дождю, подвывает чья-то собака, у которой, наверное, прохудилась конура.
Володя уже привык к такой погоде. Четыре года, как переехала его семья в этот небольшой городок. А тут, Володя уже знал, дожди — частые гости. Поэтому-то Володя и вышел сегодня пораньше из дома.
Конечно, он сам бы этого не сделал, не разбуди его хозяйка квартиры, тетя Зоя — мальчик очень просил ее.
— Так и не поиграл с небом сегодня, — сказал Володя, вздыхая.
Его голос услышал мальчик постарше и спросил:
— А как это — играть с небом? Разве можно играть с небом?
— Можно. Конечно же, можно!
— А ты расскажешь, как? — вновь, немного запинаясь, с трудом говоря по-русски, спросил мальчик с льняными волосами.
— Расскажу, — улыбаясь, ответил Володя.
— Давай знакомиться. Меня зовут Руслан, мне семь лет, мы переселенцы. Там, где мы жили уже ничего нет. Там где были наши поля и наше село страшный сель все снес на своем пути, перемешал с камнями и грязью — и дома, и сады… Всё. И ничего не осталось. Вот нас и переселили сюда.
— А далеко это?
— Очень далеко. Мы приехали сюда, потому, что здесь живет моя бабушка и теперь теснютимся у нее…
— Значит, тебя Руслан зовут? А меня — Вова, мне шесть с половиной лет. А что такое теснютимся?
— Ну, тесно у нее, а нас приехало много, вот и теснютимся. А ты предавно, и длинно, уважаемый, здесь живешь, — немного путаясь в русских словах, спросил Руслан.
— Чего? Я что-то не понял. Как это предавно и длинно?
— Ну, значит, я не так сказал. Сколько лет ты здесь живешь?
— Да уже давно. Почти четыре года. Я был еще маленький, когда мы переехали сюда.
— Значит, ты всё и всех в этом городе знаешь
— Да я мало знаю еще…
Дождь, наконец, перестал. Теплый, влажный ветерок с моря разогнал темные облака, и на миг выглянуло солнце, чтобы спрятаться вновь.
— Так как играть с небом? — спросил Руслан, глядя на мальчика ясными, огромными глазами.
— Ладно. Пойдем, я покажу тебе, — сказал Володя, и мальчики быстро пошли по дороге в гору.
Вниз еще с журчанием сбегали грязные ручейки воды, и видно было, как капало с крыш и как приближалось небо.
Солнце ныряло то в одну, то в другую тучу, появляясь лишь на миг то слева, то справа, и снова пряталось. Ветер шалил с дубом, и солнце ласкало — своими теплыми лучами каждую веточку, каждый листик — то спрячется совсем, то выскочит из-под темной тучи, из-под густого полога листвы дуба-великана, смеющееся; еще миг и снова нырнет. Вот оно опять прищурилось, словно поплыло, и вновь спряталось за еще оставшуюся на небе тучу.
Руслан от нетерпения спешил, бесконечно ступая в многочисленные лужи. Володе же приходилось обходить их — уж очень не хотелось мальчику волновать маму своими измазанными грязью башмаками.
И когда они взобрались на самый верх холма, тучи внезапно расступились, и заиграл в солнечных лучах ручеек, который уже не казался грязным, и заискрились алмазами росинки на искупанной, словно после грозовой стирки, траве, и стали золотыми длинные, словно льняные волосы Руслана, и затанцевали в его глазах ласковые, немного слепящие солнечные зайчики…
И тогда, на самой вершине холма, у раскидистой кроны другого старого дуба, Руслан вдруг понял, как играть с небом…