Наступил май тысяча девятьсот девяносто девятого года. Быстро пролетели праздники. Высокая длинноволосая блондинка – Анна – взяла по привычке переносной, фланелевый, на тонких ножках прилавок-тент для раскладывания и продажи текущей прессы. Заскочила на склад, ей выдали последние номера газет и журналов.
– Что останется, принесешь и сдашь под расписку, – сказала кладовщица ей вдогонку.
– Договорились. Принесу, – ответила она, укладывая свежие номера: журнал «Телесемь», телепрограмму, «Городские вести», «Бульвар», «Политическое обозрение», «Криминальные новости» – все, что пользовалось особой популярностью у жителей провинциального города.
«Найду самое оживленное место в центре своего района», – подумала она и пешком с прилавком и пакетом, полным газет, отправилась туда, где не было киосков «Союзпечать».
Она, облюбовав удобное место на тротуаре, встала около высокого здания. Разложила прилавок. Сверху положила яркие номера текущей прессы. Покупатели подходили, приобретая, что их заинтересовало. Внезапно начавшийся ветер стал мешать Анне торговать, разнося и закручивая пыль. Газеты взлетали, как птицы с прилавка на дорогу. Анна бежала поднимать их с проезжей части, боясь, чтобы свежие новости не попали под колеса автомобилей.
Сложив, что осталось от торговли в кипу, она, глубоко вздохнув, откинула голову слегка назад и сама случайно ударилась со всей силой о парапет здания. У нее потемнело в глазах от сильной боли. Мимо проезжала машина скорой помощи. Притормозила. Оттуда выскочил молодой мужчина в белом халате и подошел к Анне.
– Вам плохо? – спросил он, понимая ее производственную травму как свою собственную.
– Нет. Все нормально. Сейчас пройдет, – стараясь не упасть, сказала она, едва живая. – У каждого свой законный промысел.
– Давно так стоите? – спросил врач, глядя на ее прилавок с интересом завзятого книголюба.
– Да, вот только пришла, но сейчас собираюсь уходить. Погода испортилась, – ответила она. – Хотите что-то купить?
– Нет. Нравится ваша работа? – врач хотел узнать ее диагноз.
– Нормально, как у всех, – ответила она с грустью. – А вам?
– Мне нравится людей лечить, – самоуверенно признался он.
– Собираюсь в эту субботу ехать в Грецию. Вот решила подработать перед отъездом, – выговорила она более спокойно.
– Отдохнете на курорте, – позавидовал он искренне. – Загорите.
– Собираюсь там устроиться на работу няней в семью с детьми, – она объяснила врачу цель своего визита. – Хотите, испеку завтра и принесу вам пирожков. Где вы работаете? – спросила она внезапно.
Он назвал улицу, где находилась станция скорой помощи. Анна запомнила. Они распрощались. Вечером она испекла пирожков. И на другой день отнесла на станцию скорой помощи. Но этого врача там не было. Она угостила другую бригаду врачей.
Оформив все нужные документы, Анна отправилась в отпуск по туристической визе в Грецию. Она должна была стать няней в богатой семье в Салониках. Анна оставила четырнадцатилетнюю дочь на попечение школьных учителей, мамы и родного брата-музыканта, работающего на двух «халтурах». В турпутевке, предоставленной в агентстве по трудоустройству, было сказано, что в случае форс-мажорных обстоятельств ответственности они не несут, а перекладывают всю тяжесть забот на самого отъезжающего. Анну эти строчки озадачили, потому что участвовать в боевых действиях развернутых в тот злосчастный месяц над небом Югославии, она не собиралась. Надо было всего лишь пересечь границу Болгарии и оказаться в самом просвещенном государстве с дружеским визитом. Мужа предупредила, что Салоники находятся на той же параллели, что и Нью-Йорк, поэтому не собиралась умирать от холода.
В дорогу она взяла документы, предоставленные агентством с проставленной визой и точными указаниями дат приезда и отъезда, то есть ровно на неделю и номер телефона посредника, бывшего представителя нашего государства, кто устраивал такие посещения.
Изучение географического положения и краткой исторической справки о Греции заняло у нее не больше получаса. О чем она пожалела впоследствии, так как лучше было бы поехать сразу в Египет или Турцию отдохнуть, чтобы не лишать самих греков рабочих мест.
Удачно доехав до Москвы в купе с артистом театра Эстрады и его сопровождающей, Анна вышла на Павелецком вокзале с вещами. Москва встретила провинциалку с распростертыми объятьями. Ей, из-за незнания названий станций метро, пришлось прокатиться два раза по Садовому кольцу, пока, наконец, она не оказалась на Киевском вокзале. Одно смущало, надо было обменять некоторую сумму на доллары, чтобы хватило в первую неделю проживания. Ближайшие обменные пункты были закрыты из-за отсутствия валюты. Рядом толкались аферисты, кто не боялся влезть в карман отъезжающим, меняя один доллар стодолларовой «куклы» на соответствующий эквивалент русских рублей.
Анне пришлось случайно заплатить за их услуги, оставшись без наличных денег. Они контролировали этот участок на Киевском вокзале, куда ей надо было появиться, а оттуда ринуться поездом до Софии, где на автобусе было рукой подать до Салоников.
Все железнодорожные пути стекались в Москву и обратно. Оставшись наедине с дорожными проблемами, она едва наскребла на обратный билет. И, как все древние философы, начиная от Аристотеля и заканчивая Эпикуром, испытала на себе всю тяжесть «житейских проблем, изгнания и мучения», странствуя по свету без копейки в кармане. Но дома, к счастью, обрадовались ее внезапному возвращению.
– С приездом, – оптимистично сказала мама, стоя в дверях, когда Анна появилась на пороге.
– Вот вернулась, надо мне снова найти деньги на дорогу в Грецию. В Москве работает неконтролируемая банда аферистов около обменных пунктов. Они, возможно, имеют даже оружие – пистолеты или ножи, поэтому я рада, что легко отделалась.
– Значит это – судьба, – посочувствовала ей мама.
Анна объяснила ситуацию маме по секрету, сдала имеющиеся у нее драгоценности в виде золотых украшений, частично утраченные в течение жизни, в ломбард.
Получила наличные и сделала, как настоящий спортсмен-олимпиец, вторую попытку вырваться из цепких рук судьбы. Спасибо в ломбарде работал бывший одноклассник, с кем у нее когда-то была дружба.
– Получи, пожалуйста, из ломбарда вещи, если я не вернусь до срока возврата долга с утратой небольших процентов, – попросила она маму перед самым отъездом в Москву на следующий день, чтобы не терять попусту дни, предоставленные ей по туристической визе. – Приеду и верну, сколько скажешь.
– Сделаю то, о чем ты говоришь. Только возвращайся и не переживай, – согрела мама ее своими теплыми словами.
– Я обязательно скоро вернусь, – не могла не сказать Анна.
Теперь дорога ей представлялась цепью пересадок, что едва она могла добраться к последнему дню – окончанию ее путевки.
Сгоряча она купила билет до Софии на следующий день. Ехать к родственникам на одну ночь в столице не имело смысла, поэтому она решила переждать на вокзале несколько часов, но потом, сообразив, что не имело уже смысла ехать, решила сдать билет. С вещами подошла к кассе и вежливо обратилась к билетерше с данной просьбой.
– Я вам продала хороший билет. Менять не надо, – ответила кассирша без тени сомнения.
Так легко стало у нее на душе, что есть «хороший» ненужный мне билет, который нельзя даже сдать. Рвать в присутствии милиционера этот Анна билет не решалась, но и оставлять у себя тоже было глупо. Попытка позвонить в Грецию по имеющемуся у нее номеру не увенчалась успехом.
Итак, подчиняясь воле случая, она двинулась в ненужном ей направлении, лишь бы заполнить пустоту своего мелкого существования. В зале ожидания всю ночь было тихо и пусто. Однажды, как обычно, появился какой-то бомж. Он стал клянчить милостыню, но вошел милиционер и увел его быстро. Анна с грустью рассматривала росписи потолка и стен в украинском стиле, читала, купленный в киоске украинский женский журнал «Наташа» с цветными иллюстрациями, рекламами мужских элитных клубов. А потом познакомилась с такой же пассажиркой, отправляющейся непосредственно в Киев. Она рассказывала ей о своих бедах, а Анна терпеливо слушала жалобы такой же транзитной пассажирки.
– Я безработная. Езжу по городам. Меня из квартиры выгнал родной брат со снохой. Хотят завладеть нашей с мамой жилой площадью. Они дерутся, бьют меня постоянно. Я прячусь от них, потому что боюсь их. Хотят меня убить. Вот я путешествую, чтобы скрыться из дома, – поделилась случайная знакомая впечатлениями схожей ситуацией, проживая не то в Львове, не то в Ивано-Франковске или еще где-то на территории Украины, что Анна из чувства солидарности не стала уточнять.
– Зачем же ты едешь в Киев? Езжай домой, обратись в райисполком. Пусть поговорят с твоим братом о его поведении, – попутчица пыталась вразумить очень высокую, крупную женщину, которая боролась с семейными неурядицами и скандалами по своему, боясь появляться дома, как трусливый заяц сбегала от охотника или, как полководец, отменяла сражение.
– Это бесполезно. Вот поеду в Киев, пойду в Верховную Раду, буду там добиваться своих прав на жилье. Или письмо им передам, – ответила она Анне на свой наболевший вопрос.
– Может быть, это лучший выход в такой ситуации, – сказала Анна, понимая и принимая ее страдания, как свои собственные.
– Скоро на Земле появятся люди по шесть метров. Все и мужчины и женщины, – поведала та ей фантастический прогноз на будущее.
– Долго им придется расти, – сказала Анна, зевая.
Эта фраза не вызвала в ней интереса, поэтому они расселись на разные ряды, чтобы не мешать друг другу.
– Поеду обязательно в Раду, добьюсь встречи с депутатами. Они организуют мне покой, – повторяла украинка периодически, когда женщины снова разговорились, – хотя у меня нет депутатского мандата.
Ближе к утру, вместе с новой знакомой, Анна подошла к своему поезду через темный длинный переход, чтобы дождаться посадки. Утром она села на прямой поезд в купейный вагон, где оказалась, к счастью, одна.
Раздосадованная, в каком-то нервном шоке от перспективы оказаться за рубежом на каких-то полчаса, она упала на мягкое сиденье и от отчаяния уснула, вспоминая бессонную ночь, проведенную на Киевском вокзале в зале ожидания для пассажиров дальнего следования. По дороге к ней в купе в Киеве, где они стояли часа два, подсел, следовавший в том же направлении, художник с мольбертом, отправлявший тоже в Грецию на пленер.
С огромным сожалением, глядя на уплывающие в даль крыши домой столицы Украины, она вспомнила беззаботное время, когда она с дочкой гостили в Киеве неделю у родственников в период весенних школьных каникул. Вместе ходили в Киево-Печорскую лавру, на Крещатик, в Бессарабку, по мосту через необъятный Днепр, познакомились с памятниками Щорсу, Хмельницкому, Леси Украинки, основателям Киева – братьям Щеку, Кию, Хориву и сестре Лыбедь, Родине-мать, спускались в очень глубокое метро. А еще раньше с мамой загорали на песчаном пляже, где-то посереди очень чистой и многоводной реки.
– Можно поехать со мной в Грецию на острова, – предложил ей свободный художник, украинец, с большими чемоданами. – У меня дорожные чеки, – сразу сообщил он, показывая проводнице свой паспорт и билет.
– А я еду на работу в Салоники, – сказала Анна откровенно. – Доеду до Софии, а там – в Салоники, – наотрез отказалась она, и в этом была ее третья ошибка, исправлять которую время отказывалось.
Всю дорогу они мало говорили, выходили из вагона на остановках, курили, приценивались к фруктам. Само собой разумеется, что у каждого на душе была боль расставания с родиной. Внезапная длительная незапланированная стоянка заставила всех пассажиров выйти из купе. Анна увидела высокие свисающие стены, подойдя к проводнице, стоящей на подножке тамбура последнего вагона, где их вагон оказался, а впереди зияло черное отверстие туннеля.
– Что это за остановка? – спросила она, глядя на увесистые камни скал, уходящие высоко вверх.
– Это самые высокие здесь горы. Называются – Родопи, – пояснила молодая проводница мечтательно.
Этого ей было достаточно, чтобы понять, что ночью они проехали Румынию и оказались на территории Болгарии. Все ночные проверки паспортов с той и другой стороны исчезли из ее памяти.
В Софии она распрощались с художником, как будто никогда не были знакомы. Он нагрузился своими тяжелыми подставками, картинами, которые собирался продать, двинулся в путь до международной автобусной остановки. К ней прямо у вагона подлетел проводник. Он помог донести вещи до той же остановки, чтобы оттуда она смогла добраться до Салоников. В кассе были билеты на все направления.
Напротив остановки Анна увидела великолепный, самый дорогой отель в Софии, куда стекались иностранцы-миллионеры. Отсвет, сверкающих люстр в фойе, распространялся по законам физики. Ехать ей предстояло пять часов. Тут у нее закралось сомнение в слишком легком окончании дорожных мучений. Но все оказалось куда проще. Купив билет на ближайший автобус, и разместившись рядом с одним из представителей этого сверкающего отеля, она почувствовала сильный голод, так как постные дни, проведенный в поезде, вскружили ей голову. Она стала терять сознание, упав на соседнее сиденье. Из чувства сострадания сосед угостил ее спелым бананом, заметив, что она привалилась головой к его плечу. Анна пришла в себя и смогла заполнить пограничную декларацию.
Через три часа они оказались снова на пограничной заставе. После проверки паспортов и изучения досконально каждого штриха в документах, Анне предложили выйти с вещами и объяснить, почему она прибыла в Грецию в день своего возвращения на родину. Она долго и обстоятельно объясняла причину опоздания. Пограничники поняли как надо. Они за ее счет, так как она успела купить в Киеве телефонную карту, позвонили по телефону в Грецию, который она им предъявила. Убедившись, что она их не обманывала, но пропускать в Грецию не разрешили. Автобус не стал ждать Анну, пока она разберется с полицией. Приближалась ночь. Оставаться на границе одной среди незнакомых сотрудников ведомственной охраны с оружием ей не хотелось.
Примерно в такой же ситуации оказалась другая молодая женщина с шестилетним мальчиком, следовавшая из Греции. Их не пропускали в Москву из-за отсутствия билетов, как беженцев греческого происхождения. Анна воспрянула духом. Они скоро познакомились. Втроем проторчали какое-то время на таможне, а потом им разрешили пересечь границу пешком в обратном направлении.
– Можете возвращаться, – сказали пограничники, предлагая им сесть на проезжавший автобус с поляками, так как в автобусе нашлись места.
Те возвращались из шопинга в Греции. Все остальное приключение Анны раскрутилось в обратном направлении. Их со Светой Цирипиди, учительницей фортепиано, и ее сыном довезли до Софии, ссадили. Им стало холодно ночью перемещаться по чужой стране с отсутствием карты и транспорта. Анна надела на мальчика-грека свой свитер, увидев, что он дрожал. Через каждые сто метров они старались выяснить у проезжих шоферов, куда им дальше следовать, чтобы добраться до посольства или вокзала. Это были обычные ночные проверки полиции с предъявлением паспортов. Они как цыгане, пренебрегая границами, двигались на север, пешком добираясь до Российского посольства, чтобы их срочно отправили на родину.
– Я по национальности армянка, – рассказала Света, уставшей в дороге, Анне. – Моего мужа – грека по происхождению и отца этого ребенка – посадили в тюрьму. Содержать нас некому.
– За что? – спросила мимоходом Анна.
– Он сшиб на мотоцикле человека на смерть. Добираюсь в Москву к своим родителям.
– Если тебе тяжело, можешь не рассказывать, – сказала Анна.
– Нет. Присутствовать на суде мне не хотелось, но пришлось. Наняла адвоката. Потратила много. Посещала мужа в тюрьме, переписывалась с ним, но за жилье платить было нечем. Он мне обещал какие-то бонусы после окончания срока и выхода из заключения через десять лет. Это меня не устроило. В Салониках работала в пляжном кафе, делала фруктовые салаты для отдыхающих. Получила тысячу долларов за расчетный месяц, заплатила просроченную плату за жилье, собрала вещи и отправилась к дедушке с бабушкой ради ребенка.
– Как же ты оказалась на границе? – спросила Анна, еле вникая в суть рассказа.
– До границы довезли знакомые на машине, а потом сама вышла, чтобы поставили визу и продали билет для ребенка со скидкой. Но у меня не хватало денег, – ответила Света иронично, сверкая бриллиантовыми кольцами, она оказалась на мели, как и Анна.
– Садитесь, довезем, куда вам надо, – предложил, проезжающий полицейский патруль. – Мы вас не этапируем, а сопровождаем.
Они к пяти утра первыми стояли около Российского посольства, где пообщались с русскими и болгарами из очереди.
– Из-за американской бомбежки Югославии и Болгарии всех русских сотрудников с детьми из посольства стали вывозить, чтобы в случае конфликта никто не пострадал, – сообщила им сердобольная учительница, которая угостила их национальной болгарской едой: сандвичем с ветчиной, хлебом и помидорами, так как они пропустили вперед себя целый хвост сотрудниц русской миссии.
– Как же вы жили раньше? – спросила Анна, недоумевая, чтобы понять политическую ситуацию в курортной стране с миролюбивым населением – южными славянами, исповедующими те же принципы, что и русские.
– Жизнь в Болгарии была самая райская. Нас хорошо понимали. Мы никогда не конфликтовали с Россией,– ответила учительница Анне, чей муж был болгарином.
Из разговоров Анна и Света уяснили, что отправление на родину – это вынужденная мера.
Наконец, подошла их очередь. Атташе потребовал письменного объяснения от каждой, а потом лично дал им письменное разрешение на проезд. Им пришлось не долго идти по согревшемуся от солнечных утренних лучей городу до другой инстанции, где поставили добро на заявлении о бесплатном проезде до Москвы, чтобы Света не переживала, что ребенок греческого происхождения останется без попечения армян.
Представители посольства посочувствовали Анне и Свете от всей души и вручили газету на русском языке, где был нарисован план размещения американских военных кораблей на территории Черного моря и точечные авиа удары, которые контролировали все курортное побережье Адриатического моря.
– «Основная часть военной операции состояла в применении авиации для бомбардировки стратегических военных и гражданских объектов на территории Сербии. А причиной эскалации противостояния стали этнические конфликты между сербами и албанцами. Когда Россия была втянута в этническую разборку, предоставив военную технику, все население выступило против готовящейся Третьей Мировой войны. Белоруссия поддержала своего военизированного соседа», – прочитала вслух Анна в газете своей попутчице то, что никак не могла выяснить в ходе разговора.
Такая расстановка сил Свету не устроила. Эти жуткие сведения заставили женщин ретироваться с мальчиком-греком до самой Москвы. Итак, они, снабженные билетами, решили, перед тем, как покинуть доброжелательных южных славян, осмотреть некоторые достопримечательности столицы Болгарии. Они ясно увидели храм-памятник Александру Невскому через окна трамвая, где их чуть не оштрафовали из-за отсутствия местной валюты – левов. Они обменяли на глазах контролеров и демонстративно заплатили за проезд по дороге в тенистый парк, где их ссадили.
На прощанье они посидели в привокзальном кафе и счастливые, что так все благополучно заканчивалось, сели с ребенком в купейный вагон поезда, как представители посольства. Однако на границе с Румынией Анне пришлось заплатить за визу таможенникам.
Она вернулась домой из многодневного турне с чувством исполненного долга, убедившись воочию, что форс-мажорные обстоятельства могут испортить отдых на море.