ДИВАН-КРОВАТЬ ЗАНОСИТЬ?
В инструкции, полученной нами перед отъездом в длительную командировку в Алжир, было сказано, что мы должны взять с собой все необходимое, «вплоть до веника».
Боюсь, что мы – я, моя жена Валентина и десятилетняя дочка Татьяна, - восприняли это чересчур буквально. В результате трехдневных сборов у нас набралось 17 мест багажа, упакованного не только в чемоданы, но и в сумки, а также картонные коробки.
Когда поезд Адлер - Москва подошел к нашему туапсинскому перрону, мы поняли, что проводник не придет в восторг от того, что в одно купе мы собираемся загрузить этот маленький Эверест, воздвигнутый из нашего багажа на платформе.
Был составлен план: мой туапсинский друг Витя Седлачек, человек веселый и чрезвычайно общительный, отвлечет проводника, а мы трое, а также другие наши провожающие тем временем организуем конвейер и загрузим вещи.
В нашем купе уже находилась одна женщина, севшая в вагон в Сочи. Ее багажа мы не увидели: очевидно, он уместился под полкой, на которой она лежала, уже устроившись на ночь.
Работа закипела. Пока Виктор любезничал с проводницей, мы в лихорадочном темпе передавали наши чемоданы, сумки и коробки в тамбур, а затем в купе, рассовывая их - под нижнюю свободную полку, а также на наши полки, в верхнее отделение для багажа и, когда все уже было забито, просто сваливали на полу в купе.
Краем глаза я наблюдал, как менялось выражение лица нашей соседки по мере наполнения купе нашими пожитками. Удивление сменилось изумлением, а затем, когда мы какую-то сумку поставили ей в ноги, - ужасом. Похоже, она соображала, что ехать до Москвы ей придется сидя, или - в лучшем случае – свернувшись калачиком на половине собственной полки.
Наконец, поток вещей начал иссякать. Валя уже приговаривала «Вроде все, вроде все», но тут вошел с последней сумкой Виктор, и, оценив ситуацию, серьезно спросил: - Диван-кровать заносить?
Вот уже, считай, более сорока лет прошло после той ночи, а я все никак не могу простить ему этой фразы.
ТАМОЖЕННЫЕ ТОНКОСТИ
На московской таможне самым ярким впечатлением был следующий услышанный нами диалог:
Таможенник, обращаясь к толпе пассажиров:
- Украинцы есть?
Бодрый голос из очереди: - Е!
Таможенник: - Выгружай сало!
Что касается таможни алжирской, то в памяти остались три эпизода. Первый – когда пограничник, прочитав в моей декларации старательно выведенное мною на французском «ing;nieur-m;canicien», (инженер-механик), вдруг спросил с явной заинтересованностью:
-Кель град? (что означало, как я выяснил впоследствии, «какое звание?»)
Я вытаращил глаза в знак полного непонимания.
- Капитан, полковнИк? – уточнил уже по-русски бдительный пограничник.
Пока я соображал, как реагировать на его попытку уличить меня в военном шпионаже, другой страж, тоже в военной форме, увидев, очевидно, что я протестующе машу руками, сказал равнодушно:
- Па милитЭр. (Не военный)
Местный же таможенник потребовал открыть нашу самую большую картонную коробку. Уж не знаю, что за контрабанду он мечтал там обнаружить, но помню выражение брезгливого разочарования на его лице, когда он, запустив руку в коробку, извлек из нее оранжевую солидных размеров клизму советского производства.
От дальнейшей ревизии он отказался и произнес по-арабски «Рох!», то есть «Проходи!», сделав вялый жест кистью руки.
И еще один казус был описан уже мной в рассказе «Алжир и вопросы языкознания» - когда нашу старенькую ручную машинку «Зингер» чуть не приняли было за автомат Калашникова.
БЕНИ-ЕНИ
Надеюсь, уважаемому читателю не пришло в голову, что я осмелился нарушить готовящийся в Думе указ о запрете сквернословия. Нет, нет, - Бени-Ени – это всего-навсего название «серебряной деревни» на севере Алжира, что расположена по пути из нашей Аннабы в столицу. Почему «серебряной»? Дело в том, что там живут ювелиры, серебряных дел мастера.
Заехать Бени-Ени наказывали наши с моим другом, Володей Фроловым, жены, - в расчете, что мы привезем им оттуда какой-нибудь ювелирный пустячок, - оригинальный и недорогой.
Надо сказать, что серебряные украшения продаются повсеместно в многочисленных ювелирных лавках в любом городе Алжира, в том числе и в Аннабе, однако супруги наши полагали, что у производителей они стоят дешевле.
Увидев надпись «БЕНИ-ЕНИ» и стрелку на придорожном знаке, мы свернули по стрелке с шоссе на дорожку, ведущую в гору, и действительно увидели небольшую деревеньку.
Вдоль единственной улицы расположились одно- и двухэтажные дома. - А где тут живут серебряных дел мастера? – спросили мы у старого араба, сидящего на скамеечке под оливой возле одного из домов. Старичок озадаченно посмотрел на нас, а потом объяснил, что мастера живут практически в каждом доме.
- Хоть ко мне зайдите, - сказал он. – Вы что-то хотите купить?
Мы сказали, что хотели бы посмотреть товар, и, возможно, купить что-нибудь не очень дорогое.
Старичок провел нас в дом.. Вдоль двух стен просторной комнаты располагались застекленные витрины, в которых на черном бархате лежали серебряные безделушки – цепочки, серьги, подвески.
Мы выбрали по маленькому «южному крестику» на тоненькой цепочке, и на том базар, как говорится, закончили, стыдливо сознавая всю ничтожность наших покупок в глазах продавца.
Однако старичок огорченным не выглядел.
- А хотите, я вам покажу настоящее серебро? - сказал он.
Не знаю, что побудило мастера сделать нам это предложение: вряд ли он рассчитывал продать нам что-то солидное. Скорее, он просто не хотел отпускать так быстро заезжих гостей.
Мы сказали, что хотим, - не очень, правда, представляя, что под этим подразумевал мастер, и последовали за ним по лестнице, ведущей на второй этаж.
Хозяин открыл одну из комнат. То, что мы увидели, походило… Нет, то, что открылось нашим глазам, я не возьмусь сравнить ни с чем, виденным мной когда-нибудь ранее. Вся комната была буквально завалена, начинена, напичкана, набита массивными серебряными изделиями.
На полках стояли серебряные кубки, вазы и чаши. С потолка свисали тяжелые серебряные цепи, а на стенах сверкали гирлянды браслетов и колец.
- Ё моё! – сказали мы с Володей хором.
Старый ювелир улыбался. Было видно, что ему не требовалось переводить это наше высказывание. Возможно, он решил, что именно так кратко формулируют свое мнение о его замечательной коллекции настоящие русские искусствоведы.
Вдоволь насмотревшись на сказочные сокровища, мы поблагодарили гостеприимного хозяина и покинули деревушку с выразительным названием Бени-Ени.
Когда, вернувшись в Аннабу, я рассказал о своих впечатлениях нашему алжирскому мастеру, он нисколько не удивился и пояснил, что у них в каждой семье из поколения в поколение передается фамильное серебро, и количество его исчисляется килограммами.