Она приехала в посёлок лесозаготовителей, - «86- квартал», и так-то с числом не очень удобно, да тут ещё и она. Стройная, до худобы, молодая женщина, никто из мужиков не называл её девушкой, видно уже проверили. Один её глаз отливал серебром, на вопрос, что у неё с глазом? Отвечала, что смотрела, на стадионе, соревнования спортсменов, метающих копьё, вот ей и прилетело. В посёлке верили, потому, что никогда не видели метания копья, тогда ещё и телевизоры не у всех были, да и зачем они, до областного центра, километров двадцать будет. Зона не уверенного приёма, огромной телевышки, и ретрансляторов ещё не было.
Вот такая Катя, прикатила в этот посёлок, работать заведующей столовой, она была одна, та столовая. Катя тоже была одинокой, но считала себя на выданье, потому, что выдавала себя очень часто. Учитывая её выдачу, никто брать её замуж не хотел, так время провести, многие желали, прослышав, от неё же, про санитарную книжку, в которой не было записи о венерических и других заболеваниях. Так бы и оставалась она в «девках» до глубокой старости, если бы не вернулся из армии Юрка Сидоров, ещё тот ходок, вечно голодный, до еды и женщин.
В этой-то Катерине, демобилизованный солдат сразу нашёл всё, даже матери своей пообещал: «Теперь мама, мы всегда сытыми будем!». «Разве ты сынок сейчас голодный?» - пыталась остановить его родная мать: «Зачем тебе покусанный кусок, ты же не собака?» Его мать, хоть и была деревенской женщиной, но умела говорить иносказательно, жаль только сын её, не умел понимать иносказательную речь, он был очень простой, буквально до примитивности, таким и остался.
Хоть и был он прост, но не любил работать, до армии вступил в комсомол, в армии стал комсоргом, на гражданском поприще стал руководить комсомольской бригадой лесорубов. Научился говорить общие слова, на любые темы, но теоретических знаний у него не хватало. Он даже для солидности, стал носить очки, хоть зрение у него было отличным, причин ему испортиться не было. За теоретическими знаниями его направили в Новосибирск, в Высшую Партийную Школу, потому, что он уже вступил в ряды КПСС. Учился он, с отрывом от ненавистной ему работы, хотя лес не валил, но по лесным просторам мотаться приходилось, то с одним начальником на отдыхе, то с другим. Охота, грибы, ягоды, сам он в этом не разбирался, но знал разбирающихся земляков.
Все в их семье, хорошо пели, Юра тоже не был исключением, иногда в Новосибирске, он начинал петь перед открытым окном в общежитии. Прохожие останавливались и интересовались, чьё это общежитие, не Оперного ли театра, по крайней мере, он так рассказывал. Почему ему не петь, он вырвался на волю, его жена Катерина тоже была вольна, одной только мамаше было стыдно, за сына и сноху, и не понять за кого больше, оба были ещё те, - распутники.
Катерина всегда интересовалась чёрной магией, кто-то случайно видел в её книжке, закладки, из ткани, насквозь пропитанной кровью. Ходили слухи, что она ведьма, слухи эти только усилились после того, как она со свекровью сходила на поселковое кладбище. Когда Катя вошла в оградку могилы, давно умершего, свёкра, крест на его могиле, упал как подкошенный, чуть было, падая, не угодил на, не очень любимую свекровь. С тех пор, он долго валялся рядом с холмиком, ни сын, ни дочь, ни сноха, не собирались его восстанавливать, считали, что деньги нужнее живым, то есть им.
Вы не поверите, крест восстановил я, совершенно чужой человек, им практически никто, так знакомый. Это очень хорошо, что я так и остался просто знакомым, рад этому факту по сей день. Я много раз говорил, что с этой Катей, лучше дело не иметь, людям, которые не могут противостоять ведьме. Однажды мне пришлось разговаривать с ней по телефону, потому, что её золовка всегда плохо себя чувствовала после разговоров с Катериной.
Я снял трубку, жалея человека, и подставляя себя, отважный был в 55 лет, чего уже бояться, пусть меня бояться. Катерина стала мне рассказывать, как она ездила на кладбище в посёлок, а я спрашивал, не упал ли крест во время её визита? Потом, она рассказывала, как поминали умерших родственников, в посёлке и закусывали свежепросольными грибами. Я говорил ей, что это может плохо кончится, даже сваренные перед засолкой грибы, можно употреблять только через 40 дней.
Кончилось это тем, что, после разговора со мной ей стало плохо, от грибов конечно, но она считает, что от разговора со мной. Потому, что тем пьяным родственникам, с которыми она поминала, никому плохо не было от грибов. Больше эта Катерина никогда со мной не разговаривала, даже старалась не встречаться, чему я очень был рад.
Потом мне в руки попал один иллюстрированный журнал, не понятного для меня направления, но современный, обо всём на свете. В этом журнале была напечатана статья, как определить настоящую ведьму, вообще то, я таких журналов не читаю, но других периодических изданий не было. Сначала я прочитал всё остальное, кроме этой статьи, тоже не для очень культурных людей, мне больше понравились иллюстрации, сочные краски, отличная бумага.
Только потом взялся за изучения статьи о ведьме, кстати, к этой статье не было иллюстраций, но даже без иллюстраций описание очень походило на Катерину. Приметы были такими: при высоком росте очень маленький вес, заметный дефект зрения, частое посещение кладбищ, колдовство и редкостная живучесть. Всем этим параметрам соответствовала Катерина, оставшиеся живой после попадания копья прямо в глаз.
Она действительно любила ходить на кладбища, прихватив с собой кого-нибудь из мало знакомых женщин и хорошо знакомой бутылочки спиртного. Трудно сказать, колдовства ли ради, или частой выпивки для. Ходила Катерина на могилы всех своих знакомых, даже зимой, утопая по пояс в снегу. Никакие болезни её не брали, кроме отравления почти сырыми грибами, и то единственный раз. Даже такое сильное отравление, не взяло её, пронесло в прямом и переносном смысле.
Семейная чета Сидоровых давно перебралась в областной центр, где Юрий Иванович стал работать в обкоме партии, вот только кем, трудно сказать. Кроме умения накрывать стол, говорить речи не о чём, он больше ничего не умел, но как оказалось как раз для этого его туда и взяли. Ещё он был, большим развратником, и не стеснялся этого, даже наоборот гордился, мне не знаю зачем, сообщил, что имел отношения с 600-ми женщинами!!! Вместо восхищения его подвигами, был оскорблён моим вопросом: «Это как собачка, что ли?».
Грянула перестройка и все около партийные работники полетели со своих постов, а сами партийные работники так и остались наверху, быстренько сменив свои взгляды. Разумеется, полетел и Юрий Иванович, но накрывать на стол и заботится о продуктах на нём, можно было и для жуликов и бандитов, которые тоже так уже не назывались. Почему то бандиты ему нравились меньше, и он часто вспоминал, как он был коммунистом и даже не простым.
Больше всего он любил себя в этой партии, ни каких коммунистических идей он не понимал, всё обучение в ВПШ пошло насмарку. «Эти сволочи, которые сейчас наверху бросили меня, на произвол судьбы», - говорить он, - «Я для них столько сделал!». Мне так и хотелось добавить: «Бутербродов с чёрной икрой, и культурных выездов на природу». Он любил смотреть по ТВ политические шоу с Познером, восхищался Горбачёвым и Ельциным. Правда, по очереди, добрым соловом поминая, всех генсеков, вовлекая меня в эти пустые обсуждения.
«Ну, как-то же, они попали наверх, значит, что-то такое умеют делать необыкновенно?», - вопрошал Юрий Иванович, поминая последних генсеков КПСС. «Конечно, они умеют крепко держаться за кресло, и вовремя предавать своих товарищей по партии», - пояснял я ему, на живых примерах. Моим словам он не верил, они для него были кощунством, а коммунистические идеи, которых он не познал, своего рода религией. Разубеждать фанатика я не стал, что мне делать нечего?
У Катерины была собачка, породы болонка, но гулять с ней она не любила, это же не на кладбище с подругой, прихватив бутылку водки. Поручала выгул болонки своему мужу, а тот был сильно ленив на прогулках, особенно в холодное зимнее время. Набросив, на почти голое тело, шубейку, он не отходил от подъезда и двух шагов, держа в руках собачий поводок. Бедная собачонка, вынуждена была загадить всё пространство около подъезда, а один раз даже примёрзнуть к ледяной дорожке.
Юрий Иванович, тоже почувствовав резкое похолодание, поспешил вернуться домой, он с силой дёрнул натянутый поводок, и оторвал собачку от её места примерзания. Какая-то часть собачки осталась вмёрзшая в ледяную дорожку. От боли и обиды, собачка, не переставая визжала, оставляя за собой кровавый след, а за одно, будила ещё не проснувшихся соседей. Выслушивая этот рассказ хозяйки, я думал о Юрии Ивановиче, о его жизненном пути и страданиях.
Что-то было общее в его судьбе, и судьбе бедной собачки? Его тоже вырвали, из того прекрасного времени, только потому, что жил он на поводке. Поводок дёрнули, вышестоящие люди, а часть его осталась на дороге к светлому будущему, причиняя ему боль моральную и физическую. Говорить ему о том, что нельзя быть собачкой на поводке, и вмерзать, в никуда не ведущую дорогу, было бесполезно.
Больше я, не общался, с серебреноглазой ведьмой, и её про коммунистическим мужем. Хватит с меня и того, что я, за них, поставил крест, на кладбище, об этом нельзя жалеть, всё сделано правильно.