Теперь, когда прошло несколько лет, могу представить то ощущение, когда держала в руках нелинованный лист с наклеенными картинками, который держал в руках ты, где-то так далеко, что представить невозможно это расстояние, в стране, о которой только слышала немного и видела по тв, в каком-то жарком месте, горячем и ярком, где так много света и красок, и читала текст, написанный тобой, настоящее письмо во время всего этого электронного безобразия, посреди отвратительной электронной бездушности, плоскости, бледности. Читала слова, предложения, составленные тобой, потом воспринимала текст целиком, без слов, как тебя, как твое присутствие, потом снова отдельные фразы, представляя, как подбираешь слова и твои мысли превращаются в эти чернильные знаки, а потом безумно долго и далеко, разными видами транспорта добираются до моих глаз, сквозь которые прямо в сознание, где навсегда осядут и ничем невозможно будет стереть эти чувства: его чувство, когда он тобой вдохновлен на победы, твое чувство - когда узнаешь, что источник его вдохновения - ты.
Мысли об этом стали воспоминаниями, мучительными, невозможными, и гнались прочь, когда история закончилась. Когда клочки разрываемой бумаги производили страшный хруст разрываемых тканей сознания, какое-то щемящее и режущее чувство в теле, в голове. Конверт со штампом Рио. Но увидев сейчас то письмо, сомневаюсь, что оно заставило бы поверить хоть в какую-то вероятность того, что человек может быть не одинок, что жизнь может ощущаться не такой, как в данный момент, скорее, каким-то парадоксальным образом, оно бы явилось лишь доказательством того, что все заканчивается в лучшем случае, заканчивается, если повезет, потому, что может никогда не возникнуть.
Ты смотрел на меня в вагоне метро так, как не смотрел на улице или где-то еще (или мне это только казалось), так, что рука моя из поручня чуть сок не выжимала, пытаясь справиться с желанием поцеловать тебя. И эта история повторялась снова и снова, всякий раз спускаясь под землю держа тебя за руку. Как на ретроспективе в душном кинозале, который был просто комнатой с кучей стульев, так плотно составленных, что хотелось вынести пару из ряда, чтобы эти люди не терлись своими шубами о то, что отделяло нас тогда от всех, о магическую ауру нашей первой встречи, которую видели только Катрин Денёв и Жак Дютрон.