Доченька. Глава 18. Консилиум,

 
       В конце  лета  ты приехала  за  дочкой,   всё такая же  - бодрая и энергичная,   а уезжая,  сказала:
- До свидания мама, в последний раз к вам  на Алтай  приезжала»…
Как обожгли моё сердце эти слова!
 -  Да, что ты! Всё будет хорошо. Мы еще с   тобой поедем  на море,  лет через пять, когда тебе будет можно,   - говорила  я уверенно, а  у  самой на душе кошки скребли…
 
 Но ты боролась за жизнь, лечилась, выполняя  все предписания врачей.   А когда я звонила тебе и спрашивала о здоровье,  ты отвечала, что чувствуешь  себя хорошо, потом стала говорить, что  всё нормально…
Как  мне хотелось этому верить!  Я переживала за тебя, а еще и за Ксюшу. Как у неё сложатся отношения с  Михаилом? С  одноклассниками? Новая школа, новые учителя и новый класс…
   
   В   конце октября   ты  стала снова звать меня  к  себе.
- Мамочка! Приезжай.  Мишаня  опять уехал к матери, а мы так соскучились по тебе!
И  я  всё бросила,  взяла  билет  и поехала  к  вам. Вы встретили меня  на автовокзале. Какой же радостной была  эта встреча!  Ты увезла меня на своей машине  и  снова была неотразимой за рулем. Настоящая автоледи! Дома ты снова не знала,  чем меня угостить и напоить.
 
       По вечерам мы сидели у камина и смотрели на его пламя. Сухие поленья  медленно  догорали,  и  искры сыпались фейерверком,  освещая уютную  теплую комнату. За окном  небо было затянуто тяжелыми тучами,   на улице стояла   слякоть,  и  то  лил  дождь, то  белыми крупными хлопьями сыпался снег. На улицу  в такую скверную погоду  выходить не хотелось,    и   целую неделю  я просидела дома.
 
       Ты  в красивом  халате сидела на диване с дочкой. Ксюша делала уроки, а ты проверяла её    и вязала  ей   шарф  из  мягкой  шерсти. Спицы так и мелькали  в  твоих  маленьких умелых руках, а я снова любовалась тобой  и верила, что ты вылечишься, и болезнь отступит. А утром ты отвозила дочку в школу  и  отправлялась  на работу в  офис, где  у тебя теперь работала помощница  - милая  молодая женщина, жена военного. И даже дома  тебе без конца звонили  люди,  работа у тебя кипела.  А между тем ты была  серьезно больна…
 
   И  это  уже было  заметно  не вооруженным глазом.  От химиотерапии  пострадали твои прекрасные волосы. Они выпадали целыми пучками,   и для тебя  - молодой  и  красивой женщины  - это было мучительно. Ты  стала носить разные косынки  и шарфики   стеснялась  даже меня,    и   дома  всегда   была  в  косыночке.  Однажды  я  встала рано и  на цыпочках подошла  к тебе. Ты спокойно спала,   повернувшись  к  дочке  бледным  личиком.   Голова твоя  была открыта  и  совершенно  без  волос.   Она  была похожа на голову  младенца.  Я не удержалась  и поцеловала тебя в  затылок.   А слезы   нестерпимой  жалости  уже подступили  к  моим глазам,   и я спешно ретировалась  в  ванную,  чтобы  поплакать  там…
А при  тебе я старалась улыбаться и шутить,   чтобы не показать своего уныния  и горя, но от тебя невозможно было скрыть мое состояние.

  Ты успокаивала меня, говорила:
- Мамочка, меня так хорошо лечат в больнице!   Доктор сказал, что еще несколько курсов химии   - и  я буду здорова.
- Дай Бог, доченька,  конечно,  вылечишься,  –  отвечала   я,  и  сама верила  в  это.  А сердце болело за свою кровинку – в нем поселился страх  за твою жизнь, и каждый день я стояла на коленях перед  иконой богородицы и  молила заступницу помочь моей дочери и лила горькие слезы…
Постоянный стресс, переживания, слезы сказались и на моем здоровье.
 
      На  обратном пути  я  ехала  в  сильный  мороз и  простудилась  дорогой,   и по приезде домой заболела  –  у меня поднялась температура, появился сильный приступообразный  кашель,    и я не могла спать ночами.  Сначала я лечилась сама, но ничего не помогало.  Я проболела целых три месяца  -  до самой весны.  И лишь  в апреле мне стало легче.
 
     А  ты продолжала  яростно  бороться за жизнь. Курсы химиотерапии следовали один за другим, ты их переносила  очень тяжело, но не сдавалась. Трудно было и Ксюше.   За эти полгода с кем  только  она  ни оставалась   - у твоих  знакомых,   подруг,   с Михаилом,  который  по- своему привязался к ребенку. 
 
       Ты не хотела  быть  ему  обузой и приняла неожиданное, но твердое решение.  Ты купила квартиру в  новом доме, потратив все свои  с  таким трудом накопленные  деньги,  и ушла от  него, когда он уехал в командировку,   но вы остались друзьями.   Гордая, ты не просила  у любимого   помощи даже тогда,  когда  деньги  потребовались  на  лечение,    содержание  ребенка   и оплату  квартиры.
 
   Ксюша  стала твоей незаменимой помощницей. Она мыла пол, протирала пыль, стирала на машинке и ходила в магазин за продуктами. И,  несмотря на все трудности, успешно закончила пятый класс. В начале лета  я  приехала и увезла   её  на  Алтай. Она  показалась мне такой худенькой! И я старалась кормить ее  по -лучше  и  по -вкуснее    Внучка стала  единственной  радостью для меня.
 
     А в конце июля  и   ты   приехала  к  нам.  В тот жаркий день  мы с Ксюшей  и  подругой Олей  были на пляже.   Мы  купались и загорали в прекрасном месте отдыха  -   Еланде.  И вдруг  неожиданно  появилась ты…
 Мы были в шоке – ты стояла перед нами  и сияла,  словно солнышко,  в   желтых   летних  брюках и  тонкой шелковой желтой блузе,   с  легкой  банданой  на  голове   - и    была такая красивая! Мы залюбовались,  а  потом стали обнимать   тебя  - так обрадовались!
 -  Доча, а почему  ты даже не позвонила и не сказала, что приедешь? – спросила я.
  -  Да, не хотела    тебя  волновать.   А еще,  мамочка, не удивляйся.  Я   приехала  на  встречу с одноклассниками.
 Мы с Ксюшей  не хотели тебя отпускать, но ты поехала туда на машине и вернулась поздно вечером. И я увидела, что ты очень устала.   У тебя было такое   бледное лицо  и  темные  круги под глазами.  Еще бы! Проехать  по жаре за рулем  460 километров и еще попасть на большую  вечеринку  при  твоем заболевании…
 
     Но тебе всё было нипочем,  сильная моя девочка. Мало того,  на другой день ты сама повезла нас в  Еланду  на пруд,    глубокий     и  размером   похож  на большое   озеро, где есть места для ловли рыбы, где водятся крупные караси, а на  другом берегу  есть   пляж  с кабинками для переодевания и  места для купания, отгороженные буйками.  Летом  в   Еланду ходят автобусы, люди  ездят отдыхать на машинах даже издалека,   и на пляже всегда  много народа. Вот и  в тот день весь берег был усыпан отдыхающими.
 
     Тебе нельзя было находиться на солнце, и я устроила тебя  в тени берез  на мягком  пледе. Ксюша с подружкой побежали купаться,  а  я осталась   с тобой.  Ты надела мою розовую  шляпу с широкими полями и  задумчиво  смотрела вдаль  на  голубые  очертания  гор, на  воду, на  незабудки, растущие рядом,  на отдыхающих. О чем ты думала тогда? Я не стала  спрашивать, но лицо твое было задумчивым и грустным…

  Этот  твой  приезд  оказался  последним. Ты увезла Ксюшу,  и вскоре  начались серьезные проблемы со здоровьем.
 
    И я ничего не могла сделать,  хотя  каждый  мой день начинался с молитвы.  Я обращалась  к Богу  и  богородице   с одной единственной просьбой  -  моля исцелить тебя, и часто ходила в церковь. Я молилась за тебя,  и мои материнские  слезы непроизвольно катились по щекам.  А еще посылала тебе  чагу, прополис,    разные травы,  чагу,    в том числе  и траву бессмертия.  За  это  время  я  неоднократно помогала  тебе и  деньгами,   но этого было мало. Что делать?  - спрашивала я себя  и не находила ответа…
 
  В конце  концов    в  отчаянии  я пошла на прием   к  большому  начальнику и со слезами просила помочь,  но мне отказали. Просить у родных и знакомых  я не стала – все они сами нуждались в деньгах и жили  не богато.   А тебе потребовалась  помощь -      увеличенный   забрюшинный  лимфоузел   начал  сдавливать  левую  почку,   и надо  было срочно найти сорок тысяч рублей на платную операцию.   У меня таких денег не оказалось,  и я решилась попросить у  Михаила. Он пообещал найти нужную сумму,  хотя я боялась этой операции.  Мне казалось, что не надо тебя трогать, что после вмешательства  будет  еще   хуже, но  операцию сделали, и  у тебя появилась нефростома…

А вскоре  после  очередного  платного МРТ обнаружили  метастазы.   И в дальнейшем лечении  в онкологии тебе было отказано.   На  твоей жизни поставили крест…
 
  Но ты хотела жить и  не сдавалась, а  поехала  в  Томск на консультацию  в  научно – исследовательский институт онкологии. Там тебя обследовали и  дали рекомендацию  на  дальнейшую химиотерапию  по  новой методике,  но   в  своей  онкологии  тебе  снова было отказано в лечении.  Твое хождение по мукам продолжалось…
   
И  тогда  первый раз ты  заплакала мне в трубку  при разговоре и сказала сквозь слезы:
-  Мама! Меня не хотят больше лечить. Что делать?!
     И  я снова пошла на прием к большому начальнику,  и  снова со слезами  просила помочь тебе.  Начальник  позвонил  своему другу  - тоже большому начальнику  в Новосибирске.  И бумеранг закрутился.  Через  два дня ты позвонила  мне  и  сказала:
 - Мамочка!  Приезжай, меня  надолго  кладут  в  больницу.
 
 Я  собрала денег, сколько могла,   и   полетела  к  вам,  словно на крыльях…
    Стояла  чудесная пора бабьего лета.  Опавшие листья  золотым ковром устилали землю. Солнце ласково  дарило  последнее тепло.   Всюду кипела жизнь  -  в безоблачном небе парили птицы, паучки без устали  ткали свою  тончайшую паутину и расстилали ее  на ветках.  В зеленой   траве звонко стрекотали   кузнечики.   И роем вилась над землей мошкара. А мне было очень тревожно за твою  жизнь. Я чувствовала – настала пора самых тяжелых   испытаний…
Как  сильно похудела ты,   моя доченька,   и стала стройная,   как девушка,   но  с радостью встретила меня в  своей квартире.
 
     Квартира сияла чистотой и была очень уютной. Я не стала  тебя расспрашивать  о Михаиле, а   ты  сказала мне:
- Мамочка,   завтра консилиум,   тебе надо быть обязательно  -  так сказал лечащий врач.
 
 И утром мы поехали с  тобой  больницу.  Ты, как  обычно,   была спокойна и  деловито вела машину, потом поставила ее возле пятиэтажки   -  недалеко от больницы,   и мы пошли в конференц-зал,  в  котором  уже сидели доктора в белых халатах.   Всего  их  было человек тридцать.  Какая-то белокурая   женщина пригласила нас  сесть в первом ряду. Напротив,   за длинным  столом сидел пожилой  солидный мужчина – главный врач, а рядом со мной  заведующий отделением,  довольно молодой,  но уже с брюшком. Он встал и начал докладывать  всем присутствующим  о твоей болезни. И всё  утверждал, как было прекрасно твое состояние после проведенной лучевой терапии, но потом возникли осложнения,    и тебе пришлось сделать нефростому .
Он только не сказал,  что эту операцию сделали платно …
 
   Ты сидела рядом со мной бледная,  молоденькая и красивая, и так  терпеливо  всё  выслушивала о  своей болезни,  что   у  меня сердце сжималось от любви и жалости к тебе…
В  конце консилиума предоставили слово  и  мне.
 У  меня было много вопросов к лечащему врачу,  но   я с бьющимся от волнения сердцем,   задала только один единственный:
-  Почему  моей дочери   не сделали операцию после постановки диагноза?
И главный врач с усталыми серьезными глазами   внушительно  ответил:
- Операцию делать было нельзя.  А лечить можно, лечить нужно и лечить будем.

     После консилиума  мы оделись и вышли на улицу. Какая-то  женщина остановила нас,   взяла тебя за руку и сказала:
-   Я заместитель главного врача.  А ты -  какая  молоденькая и хорошенькая! И  всё будет у тебя  хорошо, поверь мне!  Только забудь о болезни и живи, как жила раньше!   И вы успокойтесь,  мамочка,  а то на вас лица нет. Мы будем лечить вашу дочь. Приезжайте  завтра  ложиться  на лечение  -  прямо с  утра в  приемный покой.

   Она говорила, а я смотрела на тебя  и  видела,   что   ты дрожишь от холода  и очень устала.
- Спасибо вам большое, доктор,   мы  поедем  домой, там  нас ребенок  дожидается  - сказала я, и мы пошли к машине и всю дорогу не разговаривали – было о чем подумать  тебе и мне после  этого  консилиума…