1
Блестящий серебристый автомобиль подъезжал к гостиничному комплексу. Машина была новая и дорогая. Одна только марка свидетельствовала о богатстве ее владельца, ведь авто этого класса в кредит брать не принято, а по карману оно немногим.
Из салона доносились тоскливые звуки народного хора. Мелодия удручала и, казалось, была специально придумана для того, чтобы отсекать любое притязание на радость. Однако, сидевший за рулем человек с явным удовольствием слушал песню. Он широко улыбался, обнажая мелкие, ровные, неестественно белые зубы. Покачивая головой в такт, мужчина подпевал солисту, заменяя в припеве местоимение «я» на «ты».
Припарковавшись на привычном месте, он дождался последнего аккорда и выключил музыку. Наспех прочитав Иисусову молитву, перекрестился и вышел из машины.
Среднего роста, сутулый и грузный, этот пятидесятилетний бизнесмен не обратил бы на себя внимание на улице или в магазине. Широкий и коротконогий, похожий на объемный квадрат, он смешно размахивал руками и подпрыгивал при ходьбе. Одежда на нем была простая и практичная – камуфляжная футболка из натурального хлопка, стоимость которой не превышала четырехсот рублей, сетчатая разгрузка, льняные широкие штаны. Лысину на голове прикрывала потертая тюбетейка. И только сандалии резко контрастировали с основной манерой одеваться. Они были из мягкой натуральной кожи, хорошо сшитые. Такую обувь нельзя купить на рынке или во второсортных бутиках, как грибы после дождя «вырастающих» в каждом торгово-развлекательном центре. Эту обувь шьют на заказ специальные ателье, где к посетителям обращаются не иначе как «господин» или «госпожа».
Так как не все имеют привычку разглядывать ноги собеседника во время разговора, первое впечатление от хозяина гостиничного комплекса оставалось самое непритязательное. Мужчина отличался от людей своего сословия не только простецкими футболками и штанами, но и некоторой телесной запущенностью: длинные брови торчали в разные стороны, сзади шея заросла щетиной, ногти на руках были обгрызенными, а выглядывавшие из сандалий пятки покрывали глубокие трещины. Он представлялся обычным мужичком средних лет с добродушной щекастой физиономией и неплохим уровнем интеллекта. Можно даже сказать, что человек, лишенный природной хитрости и осторожности, счел бы Андрея Мироновича Тенева этаким Винни-Пухом – открытым, искренним и дружелюбным. Одни глаза – колючие, беспокойные, всегда настороженные – выдавали истинную его сущность. Да только в глаза ему смотрели редко, а если и заглядывали, то мельком.
Когда-то в прошлой жизни, как он сам любил говорить, Тенев имел жену. Но, после двадцати лет брака, семья распалась, о чем ни бывшая жена, ни Тенев, ни трое детей, ни разу не пожалели. Уже около десяти лет мужчина жил без официальной подруги или любовницы, что, опять-таки в глазах людей наивных, придавало его образу дополнительную привлекательность: он казался одиноким, непонятым, не пригретым.
Обведя взглядом территорию, Андрей Миронович направился к охраннику, который вышел на крыльцо приветствовать хозяина.
– Санек, налей на посошок! – Шутливо начал разговор Тенев. – Рассказывай!
Выпрямив спину и шаркнув ногами, охранник отвечал быстро, заранее подготовившись:
– Два часа назад, то бишь в седьмом часу, смену принял. Трофимыч свет везде выключил, за каждый час, аккурат, акты составил в письменном виде, как Вы и хотели. И это, мусорные мешки он вынес и собак Ваших, Мироныч, покормил.
Хозяин слушал охранника, одновременно набирая сообщение в кнопочном телефоне.
– Это хорошо, хорошо. А то хотел его уже гнать в шею. – Андрей Миронович говорил будто бы в шутку, отрывая взгляд от телефона только чтобы посмотреть по сторонам. – Да, надо будет подумать. Так, а ты что делал эти два часа?
– Территорию обошел, все за Трофимычем проверил. Вот, кофею решил попить пока тихо, а то потом и не присядешь.
– О как! Ты на работе, как в санатории. Еще ничего не сделал, а уже кофе пьешь. Мне бы так, как тебе: ничего не делать, а зарплату получать вовремя.
– Хе-хе, – Санек, разменявший шестой десяток, нервно крякнул, сделав попытку засмеяться.
– Ладно, гляди тут, – хозяин помахал толстым указательным пальцем и пошел через двор к главному входу, рассматривая номера припаркованных перед зданием автомобилей.
На тщательно выметенной террасе он осмотрелся, проверил баночки со специями, посчитал количество бумажных салфеток на столиках. Стеклянная дверь центрального входа была еще влажной после утренней уборки, но, привыкший все контролировать, Тенев все же провел по подоконнику в фойе правой ладонью, чтобы убедиться в отсутствии пыли. Затем он заглянул под лестницу – нарочно оставленную им тут прошлым вечером пустую бутылку уже убрали.
2
Первый этаж трехэтажной гостиницы занимали два кафетерия: одно для перекусов на скорую руку, а другое для торжественных мероприятий. Тут же располагались дополнительные помещения – бильярдная, кальянная и отдельные кабинеты, где желающие могли уединиться.
Андрей Миронович обошел все четыре туалетные комнаты первого этажа. Для трех из них покупалась однослойная туалетная бумага и такие же дешевые полотенца, но в четвертой комнате, предназначенной для важных гостей, был продуман максимальный комфорт, который начинался с многослойной ароматизированной бумаги и заканчивался мраморным биде.
Наконец, убедившись в том, что требования его по ведению хозяйства на данный момент соблюдены, Тенев прошел в зал. У стойки администратора было пусто – персонал завтракал принесенными из дома бутербродами.
– Девки, садитесь на лавки, будем делать вам прививки!
Услышав голос хозяина, все заторопились заканчивать пить кофе.
– Доброе утро, Андрей Миронович!
Раздался нарочито веселый голос:
– Все едите, все худеете? А за баром никого нет. Заходите, люди добрые, берите что хотите. Так что ли?
Светловолосая симпатичная администратор Катерина оправдывалась:
– Лена лишь на минуту отошла, Андрей Миронович. И с кухни прекрасно слышно, если машина подъедет или войдет кто-то в зал. На дверях ведь колокольчики висят.
– Ты мне фуфайку в ухо не запихивай, – резко отрезал Тенев. – У барной стойки нет бармена, и ты еще рот открываешь? Я что тут дурачок что ли?
Катерина напряглась, растерялась и не могла отвечать ни слова.
Два повара, официантка и бармен дожевывая завтрак на ходу, побежали каждый на свое рабочее место.
– А где Людка? – Недосчитался хозяин поломойки.
– В гостинице убирается, – Катя, с трудом сдерживая слезы, ходила за ним по пятам, пока тот осматривал кухню.
Проверив, все ли столовые приборы лежат на своих местах, все ли продукты в холодильнике подписаны, Тенев, как ни в чем не бывало, взял администратора за локоть и отвел ее в сторону.
– Ты, гляди, чтобы Людка порошок не воровала. Выдавай ей всего по стакану и записывай в тетрадь. И чтобы без самодеятельности.
– Хорошо.
– Завари-ка мне цикория и принеси в кабинет.
По дороге к себе Андрей Миронович зашел за барную стойку, чтобы шлепнуть по попке барменшу Лену, протиравшую пивные бокалы. Та, привыкшая к такому поведению хозяина, улыбнулась, не отвлекаясь от работы.
– Три лучше, – погрозил он ей пальцем.
– Стараюсь, Андрей Миронович.
– Старайся, старайся, да гляди у меня.
3
Кабинет Тенева по квадратным метрам немногим уступал стандартной трехкомнатной квартире. Пространство было эргономично распределено, поделено на зоны при помощи освещения и дизайнерских уловок. Все тут было устроено по последнему слову техники, а интерьер в теплых тонах списан с модного журнала.
Андрей Миронович в покоях своих переобулся в домашние тапочки, тоже сшитые на заказ и тоже из мягкой кожи. Когда Катерина принесла чашку с цикорием, он уже начинал дремать на диванных подушках, обложившись счетами официантов за вчерашний день.
Каждый раз, заходя в это помещение, Катерина испытывала сильную неловкость. Она ощущала себя чужой во всем этом богатстве. Ей становилось не по себе от того, что сама она жила в однокомнатной квартирке без газа, без ремонта, без ванной комнаты. Было стыдно за свою безобразную бедность. И стыдно было до такой степени, что она никогда не решалась о чем-то просить своего любовника.
Хозяин владения приоткрыл глаза и увидел стоящую у дивана Катю. Он сладко потянулся и громко зевнул, отчего щеки его подпрыгнули, а круглый небритый подбородок стал похожим на маленький кулак.
– Катюха, иди сюда, – хлопнул он ладонью по дивану.
Катя присела рядом с ним, держа чашку с горячим напитком в руках. Она еще не оправилась от утренней неприятности и не знала чего ожидать от любимого мужчины.
– Вот скажи мне, солнышко, – строгим тоном начал разговор Тенев, – сколько раз я должен тебе повторять, чтобы ты никому в кафе не давала поблажки. Запомни, если тебя коллектив ненавидит, значит, ты на моей стороне. А если к тебе они относятся хорошо, значит, ты против меня.
Катя в который раз попробовала выразить свое несогласие с такой политикой.
– Но как же работать в атмосфере ненависти? Мы проводим тут по 12 часов в день, а иногда больше. Разве можно выдержать столько времени в склоках и ругани?
– Я уже не знаю, как с тобой разговаривать! Ты подумай своей головой кто ты и кто я. Все это, – Тенев вскинул руки в стороны, – я заработал сам, своими мозгами. А что есть у тебя и у твоих сыновей? Только голая жопа. Следовательно, кто из нас прав?
Взяв из ее рук чашку, он отпил большой глоток и поморщился.
– Возьми у меня в холодильнике молоко и добавь немного, а то пить невозможно.
Пока расстроенная беседой Катя исправляла напиток, мужчина сменил тон:
– Солнышко, тебе нужно будет поработать еще месяц за кальянщика. Никто по объявлению так и не позвонил.
– Андрюша, – она несмело возразила, – у меня уже семь месяцев не было ни одного выходного.
– И что? Я вообще никогда не отдыхаю.
– Но дети съехали на двойки и дома полный бардак. Я не помню, когда последний раз убиралась. Только успеваю вечером покормить их, помыть и все, спать ложимся.
– А почему ты должна убирать квартиру? Что там убирать? Пусть сыновья твои сами справляются.
Пока он пил цикорий с молоком, в кабинете стояла тишина. Очень хотелось Катерине напомнить Андрею, что сыновья ее еще маленькие, только в шестом классе. А еще про зарплату свою, которую она два месяца подряд не получала, ей тоже хотелось как-нибудь намекнуть. Но язык так и не повернулся. Опять было стыдно просить денег, пусть и честно заработанных.
Тенев продолжал:
– Ты мужиков растишь или кого? Пусть остаются на второй год, узнают, что такое ответственность. А дому твоему, точнее квартирке, ремонт нужен, а не уборка. Короче, смотри сама. – Мужчина сделал акцент на последнее предложение. – Не хочешь работать, так и скажи, решать тебе.
Тут же сменив интонацию, с добродушным смешком добавил, как будто прочел ее мысли:
– Ты насчет зарплаты своей подожди еще немножко. Мне тут надо ситуацию разрулить. Кстати, бери детям еду из кафе, не стесняйся. Пиццу, борщ, котлеты. Все, что считаешь нужным, бери. Тебе ведь готовить дома совсем некогда. Да, что касается работы, оштрафуй Ленку и Людку на пару тысяч в этом месяце.
– За что же их штрафовать?
– Придумай что-нибудь. Или мне самому всем заниматься? Зачем тогда мне администратор? – Он вернул ей пустую посуду. – Все, иди, работай, а я подремлю немного. Мне еще с собаками сегодня на прогулку идти. Нужно отдохнуть.
Катя, совершенно сбитая с толку, собралась уже уходить, когда он предложил:
– А поехали вечером ко мне. Пока ты в доме приберешься, я баньку затоплю, попаримся с тобой, отдохнем.
– Андрюша, я никак не могу сегодня, дети одни столько времени. Неправильно это.
– Ну не хочешь, как хочешь.
Тенев скинул на пол счета, нажал кнопку телевизионного пульта и прикрыл глаза, дав понять, что разговор окончен.
4
Катерина приехала домой с работы с камнем на душе. В квартире стоял навязчивый запах плесени и сырости. В единственной комнатке было тускло – перегорела одна лампочка в люстре. Дети спали каждый на своей кровати, в школьных брюках и рубашках.
Катя вылила в кастрюлю солянку из банки и разогрела, потом поставила на электрическую плитку ведро с водой. Разбудила сыновей, помогла им переодеться, накормила их, отвечая на множество вопросов.
– Мама, а ты сегодня уезжаешь?
– Нет, я буду с вами весь вечер.
– А мы можем поиграть в лото?
– Обязательно, только сначала сделаем уроки.
– А ты сказала, что у нас будет новый дом. И что мы скоро поедем в цирк. И что купишь нам смартфоны.
– Куплю, но ко дню рождения, не сейчас.
Дети задавали вопросы, а мама не знала, что сказать. Она так стремилась вырвать своих сыновей из нищеты, что превратила их жизнь в еще большее неустройство и обездоленность.
«Боже мой, что же я делаю?» – Катя задавалась этим вопросом и когда делала с детьми уроки, и когда играла с ними в лото, и когда помогала им мыться перед сном. И даже потом, когда они заснули, а она выносила грязную воду и отмывала полы в прихожей, женщина думала над тем, что делает последние семь месяцев своей жизни.
Поздней ночью Катерина зажгла свечу, чтобы не разбудить детей ярким светом, и подошла к зеркалу. На нее смотрела женщина лет тридцати-тридцати пяти, сильно худая, осунувшаяся, с пустым взглядом.
– Разве он меня любит? – Спросила она. – Разве так любят?
– Нет. Он тебя не любит, – отвечало отражение.
– Ты лжешь. Он сказал, что любит. Сказал, что много раз разбивали ему сердце и теперь он боится поверить женщине.
– Это он лжет и использует тебя. Ты администратор, бухгалтер, закупщик продуктов, кальянщик и официантка, когда это нужно. Ты даже повар и бармен, если кто-то уволился. И все это за тарелку супа для твоих сыновей.
– Я тебе не верю! – Катя ненавидела это отражение и то, что оно ей говорило. – Андрей не такой! Он простой, искренний. Ему не хватает женской заботы. Вот он и очерствел. А когда поймет, что я порядочная, что я честна с ним, то не захочет меня потерять. Нужно просто подождать, еще немного подождать.
Отражение молчало. Оно больше не проронило ни слова, а Катерина пошла спать. Она легла на полу на синтепоновое одеяло, которое летом использовалось как матрац.
5
– Привет, привет. Узнал? – Тенев звонил давнему товарищу, редактору местной газеты. – Я все по тому же вопросу. Да, дай объявление, администратор требуется. Меняются часто, говоришь, а что прикажешь делать? Работать никто не хочет, и в этом наша беда. Все, спасибо. Приезжай как-нибудь, у меня бильярдный стол новый, почти полтора лимона за него отвалил, такого в наших краях ни у кого больше нет.
Андрей Миронович положил телефон и попытался вспомнить имя женщины, убиравшейся в его двухэтажном лесном домике. Но, так и не вспомнив, бросил эту затею и использовал проверенный способ:
– Солнышко, ты там долго еще? Парная уже готова, пора в баньку.
Вечером, лежа на огромной деревянной кровати в обнимку с «солнышком», Андрей Миронович Тенев, разомлевший, уставший, пьяненький, говорил сам с собой вслух:
– Не одна так другая. Много вас таких Маш, Даш, Ксюш, Катюш. – Он пускал слюни, икал и обиженно мотал головой. – Каждая вторая с детьми на руках и без мужа. Оставайтесь у разбитого корыта. Не одна так другая. Вот! А я, а я, а я счастливый человек!
– Что ты, Андрюшенька, не нервничай. – Тонкие руки ласково гладили его по красному после бани лицу, поправляя неровные брови, почесывая обросшие щеки.
– Вот ты, ты, моя брюнеточка, знаешь, почему я счастливый человек? Знаешь почему?
– Не знаю и даже впервые слышу, чтобы кто-то говорил, что счастлив.
– А я счастливый. Знаешь почему? Потому что у меня чистая совесть! Чистая-пречистая у меня совесть и сплю я спокойно. Поэтому я самый счастливый!
Он засыпал, по привычке сравнивая себя с теми, кто его окружал. Все они казались ему слабыми, нуждающимися, сломленными житейскими тяготами. Один он среди всех силен жить так, как ему нравится. Один он может говорить то, что хочет и делать так, как считает нужным.
Молодая женщина, лежавшая этой ночью рядом с ним, долго целовала его руки и маленький круглый подбородок. Тенев уже храпел, а она все думала о том, что обязательно докажет ему, что остались еще на свете порядочные женщины, которые не требуют за свою любовь ни денег ни подарков.