В этой главе автор, по устоявшейся уже привычке, перемежает обыденные вещи с мистической стороной. О богах и героях древности и современности.
***
… Прекрасный отрок тушит лампу в срок,
Трепещут струны, возвестив кончину;
Смыл память некий благостный поток
На тризне, подавив свою кручину,
Загадочную прославляли власть,
И пели, чтоб в отчаянье не впасть…
Новалис, «Гимны ночи»
***
Свечерело. Мы с Раулем сидели на кухне и слушали сэра Гэбриэла. Отзвучала последняя композиция и магнитофон воспроизводил какие-то скрипы и шумы… Кассета была не новой: из динамиков «Филипса» слышались едва различимые обрывки мелодий, записанных ранее…… Рауль созерцал дымовые полосы и молчал. Я наблюдал за ним: как обычно, в обществе моего друга мне было покойно… Не звучали в мозгу, как это происходило постоянно в последнее время, обрывки каких-то странных и чуждых мыслей…
…Не тревожили заботы, навязанные начальством и, по существу, не стоившие и выеденного яйца…
…Не тревожили участившиеся ссоры с Кристиной, от которых я сбегал сюда, в мир своих грез и уюта, недоступного ее пониманию… …Вероятно, я был не в состоянии принять чаяния моей половинки так близко к сердцу, как это хотелось бы ей. А что делать? Я прежде всего чувствовал себя художником, творцом, и только потом -- отцом семейства… Здесь же, в обществе такого же «беспутного», мне было хорошо, как будто я попал домой после долгого изнурительного странствия, во время которого приходилось общаться в основном с недружественными племенами… Ей-Богу, хоть рассудок мой временами считал Рауля сумасшедшим, но свойственная мне склонность к авантюре и импульсивным действиям в немалой мере гасилась и направлялась в полезное творческое русло именно тут, в обществе этого всегда безмятежного человека, как будто познавшего Истину в своей конечной инстанции… Да так оно и было, надо полагать! От большого портрета Иисуса, стоявшего прислоненным к южному простенку комнаты Вышеславцевых, веяло нездешними мощью и покоем. Как обычно, находясь в этой комнатушке, я видел над головой Христа светящийся белый нимб, которого не было в действительности на картине….
… Я вздрогнул. Действительность… Настоящая Действительность лежала не тут, не в том мире, где находились мы все…
***
…Рауль курил и с ленивой усмешкой следил за мной. Карие глаза с расширенными зрачками, как мне думалось, видели в несколько раз больше, чем глаза обычного человека. У меня были основания так полагать: как-то натолкнулся в журнале «Юность» на репродукцию картины с изображением астрального мира: странные структурные всполохи цветных тонов, аналогов которым невозможно было найти не то, что в нашем мире, но и даже в самых причудливых сновидениях… Что видели эти глаза, наблюдавшие сейчас за сигаретным дымом? Призраков? Или инопланетных существ, бродящих где-то неподалеку?
Как бы уловив мои мысли, Рауль покачал головой.
-- Ты как-то спрашивал про Тезея?
Я улыбнулся. В тот предновогодний вечер Толик проигнорировал мой вопрос и я при очередной встрече поспешил задать его Раулю. Но тогда нас отвлекла Жанна и мы так и не поговорили…
-- Тезей, как и Ахилл, был невыдуманным, историческим лицом, но вот какими они были в действительности, те греки… Кстати, как думаешь, боги Олимпа реальны?
… Рауль хитро сощурился, наклонив голову.
-- Я растерялся. Мифы древней Греции и римские сказания о богах мной никогда не анализировались и воспринимал я их всего лишь, как сказки народа, воспевавшего красоту и мужественность.
– Не знаю… А что?
-- Да так… А я вот задумался тут…
Рауль поднялся с дивана и пошел к себе. Вернувшись через некоторое время, он раскрыл толстую книгу с черным переплетом, украшенным тиснеными золотом миниатюрами-картинками в стиле античных мифов. Однако, содержание картинок было мне незнакомо. Я прочитал название: «Старшая Эдда» и вопросительно уставился на Рауля.
-- Приобрел по случаю… сборник скандинавских саг. Читаю вот и провожу параллели между мифами древних германцев и античными…
Заставляет мыслить!.. То, что Зевс и Юпитер – одно лицо, понятно и дошкольнику… А что ты знаешь о религиозных традициях Севера?
Они для нас как-то остались в тени… А зря… Вот Тор-громовник. Слышал о таком когда-нибудь?
-- Я отрицательно покачал головой. Взяв у него книгу, осторожно раскрыл ее на первой попавшейся странице.
«…. Мечи лежат
На Сигарсхольме,
Четырьмя там меньше,
Чем пять десятков;
Есть там один
Самый лучший,
Золотом убран, –
Гибель для копий.
С кольцом рукоять,
Храбрость в клинке,
Страх в острие
Для тех, чьим он станет;
На лезвие змей
Окровавленный лег,
Другой обвивает
Хвостом рукоять»
***
Я задумался. Прочитанные строчки будили где-то в глубине души такое, чему я не мог подобрать на-звания. Я опять «выпал» из реальности… «Белый» шум в ушах мощным амплитудным всплеском предварил видение ладьи с полосатым парусом и круглыми щитами на бортах. Могу поклясться, что увидел даже бородатое лицо воина с пронзительным взглядом нестерпимо синих глаз! И тут же в груди я ощутил-услышал короткую, как удар, фразу:
-- Да хранят тебя боги!
... Рауль следил за мной из под полуприкрытых век. Взяв сигарету, он нервно прикурил и спросил:
-- Что ты видел?
-- Я опустился в кресло. Говорить я попросту не мог и, машинально вытянув сигарету из пачки, размял и зажег ее. Взгляд бородатого викинга пугал своей свирепостью. Это было – жутко… Надо сказать, что я давно уже не воспринимал свои видения как галлюцинации! Первобытное, волчье наслаждение жизнью, ее звенящим мигом, вдруг овладело мной. Никаких следов «размазанного» состояния, в котором я привык находиться все годы бестолкового существования! Рауль закашлялся и надул щеки в знак восхищения. Я затянулся и посмотрел на него. В районе солнечного сплетения подрагивало нечто, чего я раньше никогда не ощущал. Малозаметные поначалу пульсации вскоре переросли в ощутимую вибрацию с очень низкой частотой и большой амплитудой. Я едва не рычал от ощущения силы…
Рауль поморщился и потер ладонью живот. Вероятно, агрессия, от меня исходившая, трогала его именно в этом месте… Впрочем, ничего вразумительного он не сказал по этому поводу и нервно затянувшись пару раз, погасил окурок в пепельнице.
-- Язычник!…
То, как он это проворчал, не оставляло сомнений в искренности. Я даже приуныл… Никогда ведь не придерживался нелепых церковных правил, но учение Иисуса, которого я все эти годы осознавал своим надежным наставником, о непротивлении злу, диктовало мне мои воззрения и мирочувствование. Теперь же -- странная раздвоенность: как будто все то, чем я жил раньше, начало терять силу… Беспощадная и готовая на все ради победы решимость во взгляде викинга даже мысли не допускала о прощении врага! Я ощутил мучительную раздвоенность. Так бывает, видимо, когда ребенок переступает некий рубеж в восприятии: установки, внушаемые родителями, в такие моменты подвергаются сомнению, вступая в нешуточный конфликт с тем нововзрослым состоянием ума, с которым подросток неизбежно сталкивается в среде уличной, не признающей законов тихого семейного согласия…
Вспомнились мечи из настенной коллекции того аристократа… Кем же все-таки был таинственный незнакомец? Куда я вообще попал тогда, в том странном сне? Ведь местность этого сновидения географически была неразрывно связана с той, в которой я жил в детстве. Кстати, география моих ночных «сновидческих» странствий была на удивление постоянной: во сне я бродил по одним и тем же тропинкам, видел снова и снова одни и те же поселения… Люди в этом моем мире встречались нечасто(еще реже мы общались – я большей частью наблюдал и не вступал в разговоры), хотя местность та разительно отличалась от земной. Вопросы нестройной толпой теснились в уме…
… Не сразу до меня дошла реплика Рауля:
-- Что такое параллельный мир, знаешь?
-- Нет…
-- О точке сборки я тебе уже говорил…
Я молчал. Куда он клонит, я понять не мог, а спрашивать почему-то не хотелось: я был еще под впечатлением недавней картинки с викингами… Мы молчали; была среда, 20 апреля 1988 года…