Глава 3. Роли распределены

 
    И Вероника рассказала.

    - Стало быть, я твой кузен, а они - наша свита?.. Так сказать, обслуживающий персонал? - с явным удовлетворением переспросил Григорий, не подозревая ещё, что таким образом Вероника на самом деле от него дистанцируется. А я это понял сразу и где-то внутренне заликовал.

    - Да, - подтвердила она, разглядывая себя в зеркальце. - Я сказала, что ты интересуешься своими остзейскими корнями и взял нас с собой в вояж по Прибалтике именно с этой целью. И я согласилась сопровождать тебя... поскольку ты, с одной стороны, отличаешься по молодости лет известным легкомыслием, с другой - потому что также имею понятный интерес к восстановлению своей аристократической родословной.

    - Неплохо. Очень даже неплохо. Почему бы не совместить поиски того и другого? И маман будет рада, когда узнает про такую экспедицию. Ведь, всё это правда... Одно только смущает - твои документы... Твои и Руслана.

    - А что документы?

    - Он же Пак, а ты его как бы супруга.

    - Разве мы обязаны показывать свои паспорта всем встречным людям?

    - Нет, конечно... А в гостиницах я буду договариваться сам. Подавать всех нас под придуманным тобою соусом.

    - Вот и прекрасно.
 
    - А если нас тормознут представители власти и проверят документы? - на всякий случай спросил я. Мне жалко было расставаться со статусом супруга. В то же время быть личным телохранителем, как меня продекларировала Вероника заезжему любознательному шведу, было по-своему привлекательно. В этой роли я мог себя чувствовать гораздо свободней и лишний раз не напрягаться. Виденные мною прежде люди этой профессии, если исключить по уважительным причинам Артура, больше напоминали мне безмолвных шкафообразных существ, которые никогда ничего не делают, а только получают деньги. - И разоблачат?

    - Как-нибудь выкрутимся! - ответил Григорий. - Скажем, что решили исполнить каприз госпожи Пак. Ей захотелось романтических приключений на стороне в присутствии мужа. Мы, ведь, в продвинутой Европе, а здесь это не считается зазорным, а, наоборот, модно...

    Я испытующе посмотрел на Веронику. Но она была невозмутима, подкрашивая ресницы, в то время как Нина вся полыхала, хотя ей была уготована скромная роль
личной визажистки и приживалки нашей аристократки.

    - А хватит ли нам башлей, чтобы разыгрывать такую комедию? - резонно вопросил Марат, он же по роли просто водила. - Здесь можно курить?

    - Нет, конечно. Это же музей. Потерпи немного.

    - А всё-таки, как насчёт колобашек?

    - Пока есть. А надо будет - пришлют. Мы, ведь, в изыскательской экспедиции.
Родители профинансируют.

    - Это хорошо, - удовлетворённый Марат, сыто икнув, встал из-за стола. - Извините, я пойду к машине. Курить охота и вообще...

    - Иди-иди... Только не вздумай никуда уезжать!

    - Зачем мне такое вздумывать? Я просто подремлю, а вы развлекайтесь...

    Проводив глазами уходящего водителя, Гриня перегнулся через стол к Веронике:

    - А что за гуси в компании твоего...

    - Патрика.

    - Патрика. Ты не интересовалась?

    - Он сам про них рассказал, когда уговаривал пойти к их столу.

    - И ты не пошла?!

    - Это было бы чересчур. Я же не женщина лёгкого поведения.

    - Это правда. Твои повадки лёгкими не назовёшь... И кто же они?

    - Который с косичкой - режиссёр. Это его постановки сейчас идут в Таллине.

    - Он русский?

    - Бывший советский.

    - То есть - еврей?

    - Не знаю. Какая разница? Не все же талантливые люди - евреи!

    - А он талантливый?

    - Говорят, да. Я смотрела про него по телевидению. Его фамилия - Бергельсон.

    Григорий посмотрел на меня и Нину:

    - Вы слышали о таком?

    - Я сто лет не смотрел телевизор, - с удовольствием отказался я.

    - А я слышала и смотрела! - следом за мной подтвердила значимость этого режиссёра несостоявшаяся актриса Нина. - Он большой оригинал. Но постановки всегда на русском. Живёт в Швеции, чтобы быть ближе к России, и работает с приглашёнными невостребованными актёрами оттуда.

    - Откуда оттуда?

    - Из бывших советских республик. Ему нужны русскоязычные актёры.

    Григорий глубокомысленно постучал ложкой о пустой стакан. Конечно, где-то играл, но наблюдать его в этот момент было приятно. Дознание он вёл толково.

    На звук нечаянно сымпровизированной склянки подошёл сам бармен - весьма учтивый молодой человек:

    - Могу предложить десерт. Очень вкусное мороженое по оригинальному древнему рецепту.

    - Давай. По оригинальному и древнему.

    Когда ресторанный работник ушёл, Вероника сделала замечание:

    - Вы ведёте себя как варвары. То что нормально в России, здесь не принято.

    - Знаю. И что с того? Пусть видят, что мы из России. У нас своя... особенная стать... Им нас не понять... невозможно измерить... Как там, Руслан, у Пушкина?

    - У Тютчева. " Умом Россию не понять, аршином общим не измерить" - с готовностью откликнулся я.

    - Вот-вот... Аршином общим не измерить...  А прочие шведы - кто такие?

    - Прочие шведы - русские актёры из труппы Бергельсона. У них сегодня выходной и они вместе с режиссёром решили сделать вылазку в Нарву.

    - А с заморским купцом стакнулись случайно?

    - В поезде вместе ехали. В одном купе.

    - Так он не на машине? А ещё коммивояжёр!

    - На машине нельзя. Ему ради знакомств приходится часто выпивать.

    - Понятно. Так он, выходит, свой парень?! Чего ж мы его так невзлюбили?

    - Он худо на нас смотрел. - напомнил я про "своего парня".

    - Наверное, нам это показалось... Послушай, друг! - обратился Григорий к подошедшему  с мороженным официанту. - Сделай аллаверды от нашего стола тому столу!..

    - Что? - не понял западный служитель.

    - Что-что?! Нерусские вы... Организуй, говорю, аллаверды! Выбери бутылку хорошего вина из вашего дурацкого бара и отнеси им. В знак дружественного расположения. Я плачу!..

    Актёры с торговым агентом откликнулись мгновенно и замахали нам рукой, приглашая к себе. Честно говоря, я побаивался, что они уже онемечелись и будут вести себя культурно и чопорно, согласно представляемому мне западному менталитету.

   Однако опасения мои не оправдались. Русский дух витал над интернациональным столом! Актёры были в изрядном подпитии и фактор нашей относительной молодости в сравнении с ними их не смущал. Хотя, как и свойственно людям богемы, чувствовалась в их поведении некоторая доля снисходительности по отношению к нам - как к обывателям, не посвящённым в полной мере в святое искусство, но крупный козырь в лице Вероники это их понтовое преимущество сводил на нет.

   - А давайте перенесём наш стол к вашему?! - предложила Вероника. - У нас там рядом кухня и все запахи несёт прямо на нас!

    Кухня была открытой, под средневековье, и лично меня запахи нисколько не раздражали, а, наоборот, своими ароматами возбуждали аппетит, но у женщин, наверное, другой уровень восприятия, поскольку и Нина энергично закивала головой в поддержку Вероникиного предложения.

   Мы получили прежде разрешение от администрации, которая тут же почуяла перспективу реального барыша от нашего грядущего разгула в дневное, не самое прибыльное, время, и отнеслась к этой спонтанной инициативе благосклонно, а мы, изрядно напрягаясь, перенесли тяжёлый дубовый стол к новым знакомым в самый угол зала.

   Впрочем, помещение не отличалось большими размерами, и как я скоро сообразил, Вероника в своём предложении руководствовалась скорее не бегством от всепроникающих запахов, а, пожалуй, нежеланием тесниться с потными актёрами за одним столом.

    Последние, всё равно, со свойственной им профессиональной непринуждённостью, облепили её со всех сторон, настойчиво подсовывая ей заново заказанные салаты с миногами и копчёностями и наливая одновременно красное и белое вино.

    Особенно усердствовал лысоватый и очень живой актёр, похожий на Калягина, который своим энергичным и забавным радушием мне сразу стал симпатичен. А вот про величественного режиссёра-красавца я такое сказать не мог.

    Он восседал в голове стола и пока что ничего нам не сказал, ограничившись дежурным и довольно холодным приветствием.

    "Воображает себя патрицием!" - невольно подумал я. - "А мы - плебеи!"

     Рядом с ним находился шведский Патрик, и они негромко переговаривались по-английски. "Жаль, что далековаты от меня!" Так получилось, что я оказался почти на другом конце сдвоенного стола и не мог их слышать сквозь шум возбуждённого роя рабочих пчёл. На свободное место одесную с главным хозяином пиршества сразу уселся наш предводитель и юный барон Григорий, который не раздумывая, не только по роли, но и по внутреннему движению мажора, без промедления определил себя в ряды местечковой элиты. Во-всяком случае тяжёлый стол, равно как и Патрик, он не захотел нести, решив сходу присоединиться к лучшим людям. Это было оправданно согласно нашему сценарию, но беда в том, что он ни ухом ни рылом "не разумел инглизча", как своеобразно заметил Марат, и сидел рядом с серьёзными сотрапезниками как молодой, пусть и красивый, но глупый щегол, который не понимает о чём речь.

    Просто сидеть и наблюдать такое, поглощая фирменную миногу, я не мог.

    Я встал и, проявляя необходимый должностной этикет, подошёл сзади к облепленной поклонниками Веронике и негромко, но с ярко выраженной почтительностью в голосе, обратился к ней:

    - Вероника Владимировна! Можно вас на секунду?

    - Что у тебя? - с лёгким недовольством госпожи отозвалась Вероника, вставая.

     - Я хочу пойти и предупредить водителя чтобы он не ждал нас скоро, а сделал необходимые покупки в дорогу и заправился бензином.

     - Это правильно, - согласилась она и отошла со мной в сторону. - Что ещё? Говори. Они не слышат.

     - Пока я хожу, сделай так, чтобы по возвращении я поменялся местами с Григорием. И никому не говори, что я понимаю по-английски.

      - Хорошо. Придумаю.

      Она для вида порылась в сумочке и дала мне какую-то мелкую купюру и, уже вслед и громко, чтобы все слышали, повелела своим мелодичным голосом:

     - Смотри, долго не задерживайся!

     Я заметил как дрогнуло лицо режиссёра. Он не мог не обратить внимания на её ангельский голос, который поразил и меня своей необыкновенной выразительностью, когда я его впервые услышал в гостиничном номере рабочего посёлка Бухалово.

     Мне не захотелось спускаться вниз к Марату. Он бы начал как минимум долго расспрашивать, а как максимум припёрся бы обратно в зал для активного участия в организованном Григорием мероприятии. С последним мы скоро столкнулись в туалете, где я убивал положенное время.

    Я тщательно умывал лицо маленьким симпатичным мыльцем, когда почувствовал тычок в спину.

    - Вероника меня прогнала с моего места и заняла сама. Сейчас мы с тобой вернёмся и она попросит меня проводить её в дамскую комнату, а тебе велит сесть на её освободившееся место, как бы временно, чтобы другие не заняли.

    - Это не глупо прозвучит?

    - Не глупо. Все выпившие. Воспримут как шутливую целесообразность...

    Мы так и сделали. Вопреки моему ожиданию режиссёр не стал морщиться от моего близкого присутствия. Видимо, сказались данная мне Вероникой перед уходом рекомендация и мой дурацкий облик с обскобленным черепом. Режиссёр явно ценил нестандартные впечатления. Он даже удостоил меня незамысловатой беседой о местных блюдах, пояснив, что вкушаемых нами миног вылавливают прямо здесь - в рядом текущей реке Нарве.

    В ответ я не стал специально тупить, прикидываясь совсем простым парнем с плантации. Мало ли какие бывают телохранители у звёзд и красавиц? От меня режиссёр с удивлением узнал много интересного об этой необычной рыбе-паразите, которая, присосавшись, питается кровью других - благородных и сильных, доводя последних своим беспощадным обжорством до бессилия и смерти. Было удивительно, что человек, уже давно живущий и работающий в балтийских государствах, совершенно ничего не знает о биологии этого распространённого здесь деликатеса.

   - Интересный образ! - сказал он, погружаясь в себя. - Очень показательный для нашего времени...

   И надолго замолчал, переваривая полученную от меня неизвестную доселе информацию. По лицу было видно, что у него заработало художественное воображение. Видимо, ему стали представляться способы, как выраэить сценическими приёмами эту чёртову миногу.

    Пока он пребывал в этом своём забытье, я успел расправиться с разными блюдами из этой коварной рыбы, которыми восхищённые актёры завалили Веронику. Было очень вкусно. Прав был Иисус, игнорировавший мясо наземных животных, так похожих на человека. Пора бы и всем людям полностью переключиться для восполнения необходимых организму протеинов на плоть подводных обитателей.

    Из творческого забытья режиссёр был выведен довольно колким замечанием  шведского Патрика в мой адрес, что такой телохранитель, должно быть, влетает в копеечку своей хозяйке. Я чуть было не отодвинул от себя последнюю, ещё не начатую тарелку, но вовремя сообразил, что таким образом выдам себя.

    Неожиданно проснувшийся аппетит после этих слов тороватого коммивояжёра сразу пропал, но очень скоро возобновился - после ответа великого мастера, что я славный парень и ем как человек физически и душевно здоровый. Закончил он приятную для меня характеристику известным латинским изречением, что в здоровом теле здоровый дух и я почувствовал к нему симпатию.

    Между тем вернулась сияющая Вероника с кузеном. Она явно упивалась своей королевской ролью.

    Я освободил её место, стараясь не переигрывать в проявлении необходимой учтивости. Заразившись актёрским куражом, чуть было не поклонился и не шаркнул ножкой, но сумел ограничиться тем, что отодвинул и пододвинул ей стул, когда она садилась. Никогда раньше я этого не делал. Вероника аж вспыхнула от удовольствия, и её радость от такого пустяка передалась и мне. Оказалось, быть воспитанным мужчиной очень даже приятно!

    На этой ликующей волне Вероника особенно энергично защебетала по-басурмански с режиссёром и заморским купцом, а несколько обиженные от потерянной возможности общаться актёры шумно поднялись и пошли курить. Особенно расстроенным выглядел похожий на Калягина.

    Я быстро подошёл к Григорию, теперь сидевшему в отдалении от триумвирата, и попросил у него сигарет.

    - Хочешь пообщаться? - понял он сразу, доставая и подавая пачку сигарет.

    - Да.

    - Возьми зажигалку.

    - Не надо...

    В отведённом для курения месте я сразу подошёл к расстроенному артисту, стоявшему особняком, и спросил у него огня.

    Тот торопливо зашарил по карманам и достал спички. В его суетливости не было угодливости, а просто человеческая отзывчивость, умноженная на подвижность характера.

    - Вы не переживайте, - успокоил я его. - Ещё пообщаетесь с Вероникой Владимировной. Она, ведь, будет смотреть завтра вашу постановку в Таллинне. Вы обаяйте её своей игрой. Она умеет ценить сценическое искусство. Несмотря на свой природный аристократизм очень впечатлительна.

    - Это хорошо. Только у меня там совсем маленькая роль. Я играю слугу короля. И меня убивают уже в первом акте.

    - Это здорово, что вас убивают в первом акте. Вы не медля смывайте грим и ступайте в зал. Я вам уступлю свое место рядом с хозяйкой. Как театральный человек вы будете как раз в тему: сможете ей объяснить и просветить что происходит на театральной сцене, а я в этой области совсем тупой.

    - На тупого вы не похожи, - недоверчиво посмотрел на меня Калягин.

    - Я очень тупой в смысле театра. А современные постановки и вовсе не понимаю. Я страшно отсталый человек. Люблю старое советское кино. Даже его коммунистическая идеологизированность меня не раздражает. Такой вот жуткий ретроград. Даже самому противно.

    Калягин взял меня участливо под локоть и в свою очередь стал утешать:

    - Дело не в идеологизированности, а в волшебной силе искусства. Тогда оно было на несколько порядков выше. А вы, наоборот, можете гордиться. Не западаете на нынешние извращения.

    - Да?

    - Да.

    - А почему же?..

    - Потому что надо выживать. Да и мир посмотреть, раз появилась такая возможность. Я, ведь, звездой никогда не был. И роли у меня всегда были небольшие, характерные. В главной меня ни разу за мою долгую творческую жизнь никто из режиссёров не задействовал.

    - А хочется?

    - Конечно, хочется...

    Он закурил вторую сигарету, а его коллеги пошли обратно в зал. Один из них, выделяющийся наружностью героя-любовника, иронически посмотрел на него и, походя, хлопнул дружественно по плечу:

    - Всё жалуешься? Пойдём лучше выпьем вина

    - Спасибо. Я и так уже сильно пьян. Подойду чуть позже. Возьму паузу...

    Я тоже вынужден был закурить вторую сигарету, хотя бы для видимости.

    - А как вас зовут? Меня - Руслан.

    - Меня - Афанасий Карякин.

    - Как?!
 
    - Афанасий...

    - Фамилия у вас и внешность...

    - Я знаю. Все говорят. Но, к сожалению, таких высот не достиг.

    - У вас есть ещё время. Вы не старый... А хотите сыграть в жизни главную роль?

    - Это как?

    - А вот как...

    И я вкратце посвятил его в наши проблемы по поиску некого человека, на которого можно выйти через артистическую среду. Он внимательно слушал, время от времени кивая головой. Напоследок заключил, что сам равнодушен к нынешним сериалам, где всё делается по низкопробному шаблону, но его коллеги бредят тем, как бы туда попасть, чтобы заколачивать большие бабки. Информацию о снимающемся в этих краях фильме про войну с участием Анастасии Ковалевской ( он её знал и пересекался, когда она работала в антрепризе у Горна! ) обещал уточнить и доложить уже завтра в Таллинне. 

    - Афанасий!..

    - Зови меня просто Афанасий. Мы, ведь, теперь друзья?

    - Ещё какие друзья! - искренне пожал я ему руку. - Только вы никому из своих не рассказывайте о наших поисках. Хорошо? Пусть эта тайна будет связующей между вами, мной и Вероникой Владимировной.

    - Ой! Неужели?

    - Да. Будьте уверены - она никого близко не подпустит к себе кроме меня и вас. В качестве верного друга.

    - А вы - её любовник? - дрогнувшим голосом спросил бедный артист, опять перейдя на "вы".

    " Вот чёрт! А, ведь, он уже натурально ревнует!" - понял я и, на мгновение задумавшись, решил пока его не расстраивать:

    - К сожалению, я не могу быть её любовником... - загрустил я от необходимости врать.

    - Почему? - оживился подвижный Афанасий. - Статус не тот? Либо другая причина?

    - Статус не причём... - замялся я, соображая какая может быть причина. - Вероника Владимировна без социальных предрассудком. Скоро сами в этом убедитесь, когда будете сидеть рядом с ней на спектакле...

    Артист Афанасий аж зажмурился от удовольствия... А я, наконец, нашёл объяснение, которое могло удовлетворить и даже вызвать ко мне сочувствие у всей его братии, давая в то же время мне возможность быть к Веронике ближе всех, не дискредитируя её.

    - Причина физиологическая... Я не способен... Понимаете?

    - В таком-то возрасте?! - сочувственно ахнул Афанасий.

    - Это у меня давно... Вы читали Хэмингуэя?

    - Ещё бы! Он был кумиром нашего поколения.

    - У него есть такая повесть с двойным названием "Фиеста" и "Солнце восходит"...

    - Знаю. Это его одно из первых произведений после Первой мировой войны. Главный герой после ранения лишился этой мужской возможности, но был влюблён в
...

    - Кажется, её звали Брет.

    - Точно!.. И что?!. Вы также страдательно сопровождаете свою любовь в её путешествиях, наблюдая как она крутит романы с другими?

    - Примерно. Я её обожаю и готов терпеть всё. Но она не такая как Брет. Она из породы целомудренных.

    Мне стало страшно наблюдать до какого состояния я довёл своим последним вынужденным враньём впечатлительного и по-хорошему влюбчивого актёра, ни разу в жизни не допущенного до главной роли.

    Хорошо, что в этот момент к нам залетел Григорий.

    - Господа, вы заговорились!.. Отдай мои сигареты, а то обкуришься. Тебе пора. Они срочно убираются и забирают с собой Веронику. И тебя в придачу как её телохранителя.

    - Куда?

    - В гостиницу "Нарва". У них там заказаны номера.

    - А что так скоропалительно?

    - Режиссёр так скомандовал...

    - Да. Он такой. Даёт выпустить пар, но разгуляться по-русски никогда не даёт! - с заметным удовлетворительным вздохом человека, успешно пережившего волнительную ситуацию, сказал актёр Афанасий. Было заметно, что он рад такому повороту событий и действиям режиссёра. - Ну я пошёл. Иначе придётся самоходом добираться до гостиницы. Про меня могут и забыть. Уже бывало такое. Я, ведь, лицо незначительное...

    Я хотел было задержаться на минуту с Григорием, чтобы выяснить подробнее что к чему, но он замахал на меня руками.

    - Иди скорее к ней! Она сама всё тебе расскажет. А мы подъедем позже. У нас тоже дела.

    - Какие ещё дела?

    - Те самые, о которых говорили давеча в доме Нины. В "Нарве" могут оказаться люди, которые меня знают.

    - Давеча?.. - вспомнил я и мне стало весело. - Значит, встретимся там? Ты будешь в новом образе?

    - Да...