Молодая училка русского языка оказалась занудой. С первого же дня она стала учить весь класс этому факаному русскому так сильно, как никто из учителей своим предметам никогда не учил. Нормальные, умные, порядочные учителя понимали, что сразу же после летних каникул напрягаться умственно никто, нафиг, не станет, тем более из-за этого ее дурацкого русского, который непонятно зачем вообще. Русский ввели в школе только в этом году и все, кто записался на русский, думали, что он будет легче факаного испанского, который всех ну просто з..бал, а оказалось наоборот. Короче, мы написали принципалу коллективное письмо, что учить русский не будем. К тому же начало сентября в NY выдалось жаркое, днем доходило до девяносто по Фаренгейту. Кондиционеров в классах не было, школьные финансы не позволяли. Учитель истории сказал , что либералы проели весь городской бюджет меньше, чем за половину года.
В классе со второго урока уже было невыносимо жарко. Студенты раздевались, как могли, и особенно старались девочки. В класрум все сидели почти что голые. Проблем в связи с этим ни у кого не возникало, двенадцатый класс. Все еще в прошлом году перетрахались друг с другом по несколько раз.
А в тот день влетает училка русского в класс на последний урок злая, а это уже после часа, самая жара, обводит нас взглядом и говорит по-русски, типа - о, какая красивая молодежь.
Я русский понимаю, меня бабушка воспитывала. Я даже могу по-русски читать и писать. Но училка нифига об этом, конечно, не знает, иначе она меня замучает зданиями.
А мы ей говорим, что раздевайтесь тоже, если есть что показать. И она блин, скидывает с себя шмотки, а у нее оказывается офигенная фигура, и делается топлесс. Все только ахнули. А она говорит нашим телкам, ну что, кто еще сделает топлесс. Поворачивается к пацанам и говорит по-русски: “Кто хочет попробовать комиссарского тела.” Никто не понял, что она сказала, кроме меня. А я понял. Потому, что бабушкин любимый русский фильм и мы с бабушкой эту кассету уже сто раз смотрели.
В этот момент я в училку влюбился, не выдержал и говорю: “Ай вона гет комиссариан бади”.
Она поворачивается, смерила меня взглядом, мне восемнадцать лет, я чемпион города NY по вольной борьбе среди школьников , и говорит :
- Нет проблем. Напиши мне: "Маша моет раму. Мама моет Машу" без ошибок и можешь меня трахнуть сегодня после уроков прямо в учительской.
И тогда я беру тряпку, стираю все с доски и пишу большими буквами:
- Маша моет раму. Мама моет Машу. Папа моет маму. Рама моет папу...
Занавес.