Челюскинцы
-----------------------------------------
Они стояли втроем на коврике для вытирания ног перед полуоткрытой дверью квартиры номер сорок пять. Из квартиры доносились звуки большого застолья. Все трое уже изрядно выпили и каждый в отдельности долго стоять на ногах бы не смог, но вместе, поддерживая друг друга, они образовывали устойчивую конструкцию.
- А чего курим? – спросил справа налево первый в этой композиции.
- Приму, - ответил второй.
- Гродненскую или минскую? – спросил первый.
- А какая разница? – спросил второй.
- Разница – не еbeт, а дразнится, - сказал третий.
- Разница такая, что в минской одни палки, когда разминаешь, бумага ревется. Я минскую курю только в крайнем случае, когда совсем уже нечего курить, а если нападаю в нашем гастрономе на гродненскую, то беру сразу десять пачек, - объяснил второй.
- Бля, надо было обуться, - сказал первый.
- Заеbeшься в этой куче обуви свои ботинки искать. Нужно ждать пока все разойдуться. Все же злая она, на площадку курить выгоняет, - сказал второй.
- Люди женятся, еbутся, а нам не во что обуться, - сказал третий.
- А почему этого вашего еврея не выгоняет. Почему ему можно курить, а нам нет? – спросил первый.
- Потому, что у него американски с фильтром, - ответил второй.
- С фильтром я не накуриваюсь, - сказал третий.
- Похоже он ее еbeт, - этот еврей, - сказал первый.
- Все у тебя друг-друга еbyт, - сказал второй.
- Еbeтся вошь, еbeтся гнида, еbeтся тетка Степанида... – сказал третий.
- Ты хоть помнишь, когда последний раз это делал? – спросил первый.
- Рожденный пить, еbaть не может, - сказал третий.
- Когда последний раз не помню, а помню, как было в первый раз. Я в ОХО на радиозаводе на Красной баранку крутил. Давно это было? У нас еще Освальд работал в механическом, пацаны в заводской столовой его показывали, он всегда за столиком один сидел, никто не решался к нему садиться. Сколько мне тогда было? Лет двадцать. Отправили на овощебазу за картошкой для ведомственного пионерлагеря. Сорок мешков, как сейчас помню, и еще пять мешков капусты. У них на овощебазе мужик - мастер, остальные бабы. Я там в первый раз был, подъезд неудобный узкий. Задом подрулил, борт в стойку уперся и не откидывается. Стали загружаться. Бабы по двое неспеша мешки за уши носят, а через борт поднимать отказываются. Через борт я сам мешки эти кидаю. Конец мая, жарко. Я до пояса разделся, бабы возбудились и меня по голой спине шлепают, по плечам и по животу, типа подгоняют. А одна, самая молодая и здоровая из них вдруг спрашивает:
- От весов до машины мешок донесешь?
Я говорю:
- Как два пальца об асфальт.
Накинули мне на плечо мешок килограммов пятьдесят и я его до машины бегом и еще толчком за борт кинул.
А молодая говорит:
- А два возьмешь?
Спрашиваю:
А есть, кто два донесет?
А она отвечает:
- Я донесу.
Я смотрю, она выше меня на голову и сапоги у нее сорок шестого размера.
Говорю:
- Если ты донесешь, так и я донесу.
Тогда она подходит и говорит своим:
- Кидайте мне два мешка. Взяла сто кило на плечи и так ровненко маленькими шагами пошла.
А одна баба мне говорит:
- Давай, мы тебе с капустой мешки поставим, они легче.
А меня заело и я говорю:
- Нифига, давайте тоже с картошкой.
Они мне сходу два мешка накинули и я, хотя шатаясь, эти мешки до машины донес.
- Ну, что, - говорит эта сорок шестого размера, - ты выиграл. Пошли в душевую. И улыбается. Я смотрю, зубы у нее ровные белые, губы красные и глаза голубые. Симпатичная. Там в душевой она мне ласково говорит:
- Раздевайся только в верхний шкафчик. Нижний грязный, в нижнем подменку держат.
А сама побыстрому все скинула. Я на нее посмотрел: Руки, плечи, ноги, живот – все такое молодое, розовое, круглое. Подмышки волосатые, лобок волосатый – росомаха, бля, молодая медведица.
Я у нее спрашиваю:
- Как ты хочешь?
- А она говорит: Hе спеши, идем, я тебя сперва помою...
В этот момент открылась дверь в квартире номер сорок семь и на лестничную площадку вышла совершенно нагая молодая женщина, оглядела троих мужиков, которые топтались в носках на коврике, расхохоталась и сказала:
- Ну, bлядь, просто челюскинцы на льдине.
- Это она, пацаны, это же она! – вдруг воскликнул рассказчик. Вот же не ожидал ее когда-нибудь еще встретить. Боже мой, столько лет прошло, столько всего случилось, а она все та же. Девочка моя. Куда же ты пропала. Я даже имя твое не узнал. Сколько раз приезжал на эту базу, спрашивал, а там только смеются. Нет у нас такой и никогда не было. Он засмеялся и заплакал.
- Точно она? – спросил первый.
- Из тысяч лиц узнал бы я мальчонку, но как зовут забыл его спросить, - сказал третий.
Второй хотел было сойти с коврика, но молодая нагая дева сказала:
- Стой, где стоишь, не разрушай композицию.
- У тебя какой размер ноги? - спросил у женщины первый.
- А какое это имеет значение, - ответила кокетливо она. Хочешь мне хрустальные туфельки подарить.
- Нет, вариант один нужно проверить, - сказал первый.
- Катя, - сердито позвал из квартиры номер сорок семь мужской голос, - брось дурить, иди уже домой, яичники застудишь...