(Из немецкого еженедельника
"Sueddeutsche Zeitung Magazin" №38 от 21.09.2018г.
Сокр. пер. с нем. Л.Черного)
От переводчика.
Прошло почти 100 лет с тех пор, как Франц Кафка опубликовал свое письмо к отцу. Сегодня мы начинаем публикацию писем немецких писателей и журналистов своим отцам.
Письмо №1
Фридрих Ани (Friedrich Ani)
Однажды, отец, я хотел тебя спросить, почему ты никогда не учил меня своему родному языку. В другой раз мне хотелось спросить тебя, что ты чувствовал, когда приехал в Германию, где все кругом говорили на чуждом тебе языке. Позже мне кто-то сказал, что должно быть, это был английский, хотя в школе ты учил французский. Мне хотелось тебя еще о многом расспросить. Однако я пребывал в таком возрасте, когда задавать вопросы считается старомодным; нет, я не сгорал от любопытства и, Боже упаси, я не хотел выведать у тебя что-нибудь сокровенное.
Мне хотелось задавать тебе вопросы, чтобы у нас была тема для разговора; чтобы мы могли вместе проводить время; чтобы мы с тобой просто были ближе. Мои вопросы не должны были быть более, чем попытки дать о себе знать из моего одиночества, куда я себя заточил исключительно из чувства самозащиты. Возможно - впервые подумал я сегодня, спустя шесть лет после твоей смерти - мне хочется тебя спросить и потому, чтобы с некоторой нерешительностью тебе сказать: ты не виноват в моем одиночестве, моем молчании, в моем уходе с самого детства в мир книжных героев; тебе не следует обо мне беспокоиться, в конце концов я снова выберусь на свет божий. Наверное, мне хотелось тебе рассказать, что я понимаю тебя; я и сам почти такой же как и ты. Только я веду себя по-ребячески и люблю играть со словами, как со звучащими деревянными кубиками.
Мое писание оставалось для тебя загадкой; ты никогда не спрашивал, откуда у меня эта страсть: страсть к чтению, страсть к бумагомаранию. Иногда я писал как одержимый, на каждом клочке бумаги, в каждом блокноте. Я исчезал в мире, который тебя, должно быть, пугал. Ты боялся, что однажды ночью он меня окончательно поглотит и сделает недоступным для важных вещей в жизни.
А важные вещи - это профессия, положение в обществе, внешний вид, собственность. Однако всем тем, что ты когда-либо достиг, ты никогда не кичился. Например, твоим приводившим меня в восторг арабским талантом торговаться в большом и малом. Ты использовал его на пользу, и все оставались довольны. Отец, мне хотелось тебя спросить, как такой человек, всегда молчаливый, почти замкнутый, каким знал тебя я, ежедневно общался с пациентами, которые разговаривали с ним подчас на грубом диалекте, и, естественно, он вынужден был их выслушивать и отвечать. Как это тебе удавалось? Однажды - к тому времени я уже давно переехал в город - знакомый рассказал мне, как они охотно шли к тебе на прием. По его словам, ты всегда был вежлив и доброжелателен и терпеливо выслушивал собеседника.
У меня слезы выступили на глаза. Не от горя, т.к. я знал тебя другим, а от огромной радости, что ты обладал этими свойствами и делился ими с людьми, которых лечил. Поэтому сегодня, отец, у меня больше нет к тебе вопросов, т.к. теперь я, наконец, знаю, отчего во время твоих похоронах на лицах присутствующих можно было прочитать выражение благодарности. Ты, сирийский сельский врач, живший в баварской деревне, лечил и примерял больных и часто сорющихся друг с другом людей - а потом и меня с самим собой благодаря твоему видимому и невидимому присутствию в светлом молчании, которое нас навсегда соединит.